Поездка в Соколье

[Лада]

Лада не в силах совладать собой, не в силах сидеть или стоять, не в силах слушать, что происходит за стенами, не в силах... девочка принялась ходить взад-вперед, глядя себе под ноги. Потом обняла растущую рядом с баней сосну.
- Только не сильно его! Пожалуйста не сильно! - твердила она как заклинание, - Пожалуйста... Впрочем кроме сосны услышать ее было некому. Как же одиноко, как тоскливо одной! И вдруг Лада почувствовала чьё-то присутствие. А через мгновенье и увидела. Все восприятие в девочке было к этому моменту так обострено, что она приняла это за знак. Вот оно, возмездие... вот за что свалились на нее все сегодняшние несчастья! Перед ней стояла Женя Белкина...

Лада тряхнула головой твердо намереваясь подойти к Белке и попросить прощения и... никакой Белки перед ней не было... Померещилось, наверное, - решила девочка. Видения начались... как перед казнью...

[Женя Белкина]

И вдруг Лада почувствовала чьё-то присутствие. А через мгновенье и увидела. Все восприятие в девочке было к этому моменту так обострено, что она приняла это за знак. Вот оно, возмездие... вот за что свалились на нее все сегодняшние несчастья! Перед ней стояла Женя Белкина...

упс! Женька нырнула в темноту со скоростью кота, пойманного на горячем - например, верхом на горячем жарком, с самым смачным куском в зубах.
Она совершенно не знала, о чем говорить с Ладой - обида на нее вроде бы прошла, да и не виновата она, если честно, ни в чем...
Но если Агнешка знает, что я ...ладно, скажем так, что я - ябедничала ...то ведь и Лада может знать? А вдруг ей уже рассказали? Тогда как?
Нет, лучше пока с ней не встречаться!
Потом, когда все уляжется, я с ней помирюсь. Постараюсь, по крайне мере.
Лучше я с другой стороны обойду - вот оттуда. Там где окно горит...

[Игорь Анатольевич Лане]

И тут гадкий бесенок, который обычно не столько искушал Ваню, сколько подталкивал, задавал ему неверный вектор, опять заставил его сказать с улыбкой.
- Ух, Игорь Анатольевич. Спасибо, что это вы мне дарите дозу Савчука!

Парнишка мог бы и не говорить мне, что я бью его слабее, чем Савчук. Сам вижу. Сам чувствую. Три мелкие полосы, не полосы, даже, штришки. Исчезнут скоро, как след карандаша под резинкой.
А я не массаж ему должен устроить, порку. За дело. Чтобы этот вежливый и честный мальчик, не устроил бы в следующий раз такое же свинское издевательство надо мной или кем-нибудь другим. Порка это порка.
Следующие удары наношу сильнее. Уже слышу, как розги визжат.
ВЗЖИК, ВЗЖИК, ВЗЖИК.
Седьмой, восьмой, девятый. Десятый.
ВЗЖИК! ВЗЖИК! ВЗЖИК.
И на попе уже тонкие, красные и глубокие полосы. Одна над другой. Перекрещиваются. И не видно, куда бьют кончики прутьев.
Горелин уже ерзает. Молчит и видно, что с большой натугой. Мотает головой, руки и ноги напряжены.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
После двенадцатого удара, понял, что пора менять прутья. У одного вообще кончик отлетел.
Взял розги чуть потолще. Сейчас он поймет почему.

[Ваня]

Горелин уже ерзает. Молчит и видно, что с большой натугой. Мотает головой, руки и ноги напряжены.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
После двенадцатого удара, понял, что пора менять прутья. У одного вообще кончик отлетел.
Взял розги чуть потолще. Сейчас он поймет почему.

"Уважаемые педагоги. Не бейте меня сегодня по попе. Выпорите по языку. Вот кто мой главный враг!"
Конечно, такую полноценную фразу Ваня в своем мозгу не создал. Не до того было. Именно после слов о «дозе Савчука» порка началась всерьез. И оказалась очень болезненной.
И эта не только привычная боль, когда попе горячо от ударов. Нет. Появилась и новая боль, будто злобная крыса хватала Ваню острыми зубками за бедра.
«Он мне по бедрам попадает. Так еще никто не бил. Оййй».
Ваня хотел было сказать, что хотя бы так не надо. Но, вспомнил свои слова про Савчука. И сжал уже не зубы, губу прикусил. С силой.
«Язык мой – гад мой!». Но язык все же кусать не хотелось. За него отдувались задница и губы.
Губе было больно. А попе – еще больнее. Будто крючками по ягодицам и бедрам.
- По… - то ли сказал, то ли икнул Ваня. То ли хотел сказать «полегче», то ли – «пощадите». Но, ничего не сказал. Еще сильнее укусил губу.
Тут подоспела короткая передышка.

[Витёк]

Наткнувшись на Витька, Шпелер остановился и, наконец, опомнился. До него постепенно начало доходить, что произошло.

- Да, ничего... Я это... Пробежка перед сном у меня...

- Как он тебя, не очень?

- Кто? А ты что, видел? - до Ильи не сразу дошло, что Витек спрашивает не о том, как Лане поймал его в кустах с сигаретой и Илья позорно и трусливо (да-да - именно позорно и трусливо!) сбежал, а о порке в бане. Оттого, что Витек на самом деле Илюхиного позора не видел, а просто по-дружески сочувственно интересуется более ранними неприятностями, Шпелеру стало окончательно досадно и стыдно. На фоне Витька, который сам пришел, чтобы получить наказние, хотя и мог бы свободно его избежать, поступок самого Шпелера предстал ему в еще более омерзительном свете. Шпелер вспыхнул, как маков цвет, и немедленно психанул:

- А тебе-то что? - заорал он раздраженно, - Какое, блин, тебе дело - очень или не очень?! Че вы все ко мне в душу лезете?! Че вам там - молоко без очереди выдают? Иди ты на фиг!

Облегчения от того, что он облаял товарища, Шпелер, вопреки ожиданиям, не испытал. Наоборот - стало еще пакостнее. Поэтому, не дожидаясь ответа, он резко развернулся и умчался прочь.

Даже на фоне давно не стриженной огненной шевелюры, уши подростка горели так, что аж светились красным.

- Опа...
Шпелер накричал на Витьку и умчался прочь, в вечерний сумрак...
Витька вдогонку ему крикнул:
- Ненормальный... : Успокойся... Лучше в корпус возвращайся, отбой скоро...
Но Илюхи и след простыл... Тогда Витька отправился к корпусу, очень не хотелось попадаться еще. Думаю о полученном наказании и о жизни вообще Витька не глядя под ноги медленно брел к себе...

[Агнесса Лещинская]

- Прикинь, Агнеш - начал Пашка, войдя в комнату - этот зверюга назначил Ваньке 40, а Ладке 25, я так посмотел, что я еще легко отделался. Ты мне хотела что-то рассказать, помнишь?

- 40 и 25 говоришь... Неслабо... - Агнесса сидела на своей кровати и расчесывала влажные после душа волосы, - Пашк, ты бы мог сделать человеку гадость? Нарочно, точно зная, что ему очень плохо будет?

[Пашка]

- 40 и 25 говоришь... Неслабо... - Агнесса сидела на своей кровати и расчесывала влажные после душа волосы, - Пашк, ты бы мог сделать человеку гадость? Нарочно, точно зная, что ему очень плохо будет?

- Ну, до сих пор не делал. А что? Очень нужно кому-то гадость сделать?
Я что-то не понимаю

[Агнесса Лещинская]

- Ну, до сих пор не делал. А что? Очень нужно кому-то гадость сделать? Я что-то не понимаю

- Я вот тоже думала раньше, что не могу так, а сейчас ну просто разрываюсь, как одному человеку гадость сделать хочется. И чем больнее тем лучше. Пашк, только об этом никому. Вот совсем ни слова. Обещай!

[Пашка]

- Я вот тоже думала раньше, что не могу так, а сейчас ну просто разрываюсь, как одному человеку гадость сделать хочется. И чем больнее тем лучше. Пашк, только об этом никому. Вот совсем ни слова. Обещай!

- А-а! Белке что ли? А чё ты на нее взъелась? Нормальная девчонка, веселая.
Чем она тебе помешала?

[Игорь Анатольевич Лане]

«Язык мой – гад мой!». Но язык все же кусать не хотелось. За него отдувались задница и губы.
Губе было больно. А попе – еще больнее. Будто крючками по ягодицам и бедрам.
- По… - то ли сказал, то ли икнул Ваня. То ли хотел сказать «полегче», то ли – «пощадите». Но, ничего не сказал. Еще сильнее укусил губу.
Тут подоспела короткая передышка.

Сначала я посвистел розгами в воздухе. Хороший звук, самого пробрала легкая страшинка.
Подумал, оставил только один прут. Зато, самый толстый и длинный.
После, особенно не прицеливаясь и особенно не размахиваясь, два раза хлестнул Ваню.
ВИЖК, ВИЖК.
Даже свист был не тот при такой скорости удара.
- Это, Горелин, от меня. А сейчас, чтобы не забыть, вкачу-ка я тебе должок от Николая Сергеевича.
Как наказывает Савчук, я слышал. Теперь придется воспроизвести.
Отошел на шаг. Розги дважды свистнули, опустившись с правой стороны на обе половинки.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
Обошел скамейку, с привязанным к ней Горелиным. И с другой стороны:
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
Четыре новых полос прочертили обе половинки Вани. На фоне остатков белой кожи и прежних полос не просто выделяются – сверкают.
Но особенно видны следы на бедрах. Здесь и коже белей, и полосы краснее. Геральдическая яркость.
Пятый «савчуковский» удар я нанес по верхней части попы. А шестой – наоборот, именно точно по тому месту, откуда ноги растут.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
Черт! Розга пришлась совсем не по попе, а по ногам. Оставила на них пламенеющую ссадину.
Реакции парня я не удивился.
Отбросил измочаленную розгу, потянулся за новыми.
- Это тебе было от Николая Сергеевича.

[Агнесса Лещинская]

- А-а! Белке что ли? А чё ты на нее взъелась? Нормальная девчонка, веселая. Чем она тебе помешала?

- А тем, Пашенька, что она Ваньку с Ладой Лане заложила. Сама. То есть не он ее заставил сказать, а наоборот, она ему все выложила про подземелье и еще их там разыскать попросила.

[Пашка]

- А тем, Пашенька, что она Ваньку с Ладой Лане заложила. Сама. То есть не он ее заставил сказать, а наоборот, она ему все выложила про подземелье и еще их там разыскать попросила.

- Да ты чё? Ну зараза. Если бы был парень, я бы ...
А ты что придумала?

[Агнесса Лещинская]

- Да ты чё? Ну зараза. Если бы был парень, я бы ...
А ты что придумала?

- Пока ничего. И ты ничего не знаешь и ничего пока не сделаешь - обещай мне, Пашка. Но так я это не оставлю. Точно. И скажи сразу,если надо будет, поможешь мне?

[Пашка]

- Пока ничего. И ты ничего не знаешь и ничего пока не сделаешь - обещай мне, Пашка. Но так я это не оставлю. Точно. И скажи сразу,если надо будет, поможешь мне?

- Конечно помогу. Может всыпать ей? Поймать и всыпать.
Агнеш, из-за нее Ванька сорок розог получает, Ладка конечно не подарок, но ее тоже жалко.
Пусть Белка почуствует, то что чуствуют они.
Слушай - Пашку вдруг осенило - она ведь сама сейчас сюда прийдет. Ну, решай

[Ваня]

Во время порки все передышки короткие. Ваня скосил голову, увидел, как Лане подбирает розгу, потом, как подходит с ней, потом…

Лане
После, особенно не прицеливаясь и особенно не размахиваясь, два раза хлестнул Ваню.
ВИЖК, ВИЖК.
Даже свист был не тот при такой скорости удара.

«Терпимо, почти массаж. Если бы не прежние удары…»

Лане
- Это, Горелин, от меня. А сейчас, чтобы не забыть, вкачу-ка я тебе должок от Николая Сергеевича.
Розги дважды свистнули, опустившись с правой стороны на обе половинки.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
И с другой стороны:
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
Четыре новых полос прочертили обе половинки Вани. На фоне остатков белой кожи и прежних полос не просто выделяются – сверкают.

- Айммм. Мммыыы. Ыммммы!
Ваня заметался, пораженный этой болью. Особенно болью на бедрах. Он мотал головой, будто крик не входил в горло и надо его проглотить, как глотаешь кровь с разбитой губы. Впрочем, во рту и сейчас уже было солоно.

Лане
Пятый «савчуковский» удар я нанес по верхней части попы. А шестой – наоборот, именно точно по тому месту, откуда ноги растут.
ВЗЖИК! ВЗЖИК!
Черт! Розга пришлась совсем не по попе, а по ногам. Оставила на них пламенеющую ссадину.
Реакции парня я не удивился.

- Айййяямммм!!!
От удара по ногам, Ваня не то, чтобы взвизгнул – взвыл. Ему показалось, что чьи-то стальные раскаленные ногти ущипнули его с вывертом. Ну и такая мелочь, что ноги загорели на пляже.
И все же, он дотянулся до своей руки, чтобы прервать вопль укусом. Ваня рванулся в путах, изогнулся дугой, будто это могло облегчить боль.
Ему казалось, что ноги не просто обожгло, что они загорелись сами. И не погаснут. Ваня был уверен в этом, даже когда боль медленно отступила. Что означало – новый перерыв.
"Сколько же осталось? Ох, вроде, двадцать шесть. . Вот уж, накликал беду на свою задницу", - подумал мальчик. Что означало - не так уж и больно, можно даже думать.

Лане
Отбросил измочаленную розгу, потянулся за новыми.
- Это тебе было от Николая Сергеевича.

«Не дергайте меня за язык».
Но было поздно. Лане его дернул. И Ваня отпустил свою руку – на ней четко виднелось укушенное место. Потом повернулся к педагогу. Говорил прерывисто, неуверенно, как человек, набравший в рот воды и желающий довести до конца фразу, сохранив всю воду.
- Игорь Анатольевич… Вы бьете… вы не умеете бить не как Николай Сергеевич... Лучше бейте, как вы сами.