Игры закончились. Ужасы только начинаются.

[Пашка]

- Павел, тебе весело, как я погляжу! Сейчас мы с тобой повеселимся, обещаю!

"А что мне плакать?" - подумал Любимцев, но разумеется промолчал. Беседа подходила к своему логичекому завершению, и обещание директора Пашка воспринял более чем серьезно. От этого стало совсем грустно, и в добавок ко всему еще и страшно.
Скорее бы Ирка уже свалила, а то при ней прощения просить стыдно. Подумает еще, что он порки испугался. А прощение попросить надо, вдруг отпустит?
"Ну, иди же, Ирка. Иди!" - мысленно выпроваживал Любимцев Зайцеву за дверь.

[Борис Михайлович Зайцев]

- А-а-ай, - сдерживаться в этот раз не было никаких сил и Вика кричала после каждого удара, пытаясь ещё что-то выдавливать в своё оправдание, - Я и выпила-то совсем неможко-о-о...

- Это не может служить оправданием. Шесть!
ХЛЕСТЬ!
- В твоем возрасте вообще нельзя к этому прикасаться. Семь!
ХЛЕСТЬ!
- Восемь!
ХЛЕСТЬ!
Борис Михалыч остановился, отошел к столу за новой розгой и через несколько секунд снова стоял сбоку от Вики.
"Здорово же ей достается" - подумал он, оглядев уже порядком "расписанную" попу лицеистки - "Может хватит с нее?" - и тут же отогнал эту мысль - "Нет, нельзя тут жалеть. Если уж со спиртным попалась, так это уже серьезно".

[Ира Зайцева]

- Это похвально, что ты пытаешься встать на защиту Любимцева, но... не надо. Я считаю, что в такой ситуации каждый должен говорить только за себя. Вот ты, например, мне уже два раза пообещала исправиться, а сегодня снова среди нарушителей. И как после этого прикажешь тебе верить?

Ирка ничего не ответила, понимая, что директор прав. Hе зная, как отреагировать на его слова, она просто опустила голову и принялась изучать его туфли. - "Хоть бы он меня отпустил... И Пашке я уже ничем помочь не могу..."

[Виктория]

- Это не может служить оправданием. Шесть!
ХЛЕСТЬ!
- В твоем возрасте вообще нельзя к этому прикасаться. Семь!
ХЛЕСТЬ!
- Восемь!
ХЛЕСТЬ!

- Простите-е-е, - руки судорожно сжимали покрывало на кровати с самого начала порки, а теперь приходилось ещё и утыкаться туда лицом, чтобы заглушать ставшие очень громкими крики. Думать об оправданиях больше не было смысла, да и мысль осталась только одна - КОГДА ЖЕ ЭТОТ УЖАС ЗАКОНЧИТСЯ???

[Борис Михайлович Зайцев]

- Простите-е-е

- Девять!
ХЛЕСТЬ!
- Теперь ты понимаешь, как тяжело приходится расплачиваться за необдуманные поступки?
ХЛЕСТЬ!
- Десять!
ХЛЕСТЬ!
- Одинадцать!

[Виктория]

- Девять!
ХЛЕСТЬ!
- Теперь ты понимаешь, как тяжело приходится расплачиваться за необдуманные поступки?
ХЛЕСТЬ!
- Десять!
ХЛЕСТЬ!
- Одинадцать!

На учителя не действовало ничего - ни крики, ни стоны, ни плач, но в какой-то момент девочка поняла, что просто не может заставить себя больше покорно выставлять попу и вскочив села на колени:

- Я больше не могу-у-у, - сквозь рыдания проговорила она и посмотрела на учителя так жалобно как могла, надеясь на снисхождение.

[Борис Михайлович Зайцев]

- Я больше не могу-у-у, - сквозь рыдания проговорила она и посмотрела на учителя так жалобно как могла, надеясь на снисхождение.

- Вернись немедленно на место! - строго потребовал учитель. - Я понимаю, что больно, но наказание еще не окончено. Если будешь противиться, мне придется его увеличить.

[Виктория]

- Вернись немедленно на место! - строго потребовал учитель. - Я понимаю, что больно, но наказание еще не окончено. Если будешь противиться, мне придется его увеличить.

Слёзы катились в три ручья и хоть Вика какой-то частью своего сознания понимала, что учитель справедлив, всё равно во взгляде читался немой укор.

Кое-как вытерев слёзы рукавом кофточки, она снова легла, подставив свою бедную исхлёстанную попу под кусачие розги. Внутри всё дрожало от страха, а в голове билась одна мысль - я этого не выдержу...

[Николай Александрович]

Ирка ничего не ответила..."

- Молчишь? Что ж, помолчи. И заодно подумай над тем, для чего даются обещания. А пока - свободна!

[Ира Зайцева]

- Молчишь? Что ж, помолчи. И заодно подумай над тем, для чего даются обещания. А пока - свободна!

Да-а, этих слов она и ждала! Мгновенно испарившись из директорского кабинета, Ирка выбежала на улицу и понеслась к себе.

"Отпустил, отпустил!!! Во, блин, повезло, что я вчера так и не стала пить! Но зато как Пашке сейчас влетит..."

[Борис Михайлович Зайцев]

Кое-как вытерев слёзы рукавом кофточки, она снова легла, подставив свою бедную исхлёстанную попу под кусачие розги. Внутри всё дрожало от страха, а в голове билась одна мысль - я этого не выдержу...

Борис Михайлович приблизился и снова взглянул на попку своей подопечной. Вид конечно у нее был плачевный, теперь все следы от ударов слились в один, и не трудно было предположить, какие страдания принесет продолжение наказания, но закончить его было необходимо. Жалость тут плохой советчик. Впрочем есть вариант.
- Вика, - тихо обратился он к девочке - я могу последние четыре удара заменить тебе на пол часа стояния в углу. Так что выбирай.

[Пашка]

"Отпустил, отпустил!!! Во, блин, повезло, что я вчера так и не стала пить! Но зато как Пашке сейчас влетит..."

"Повезло" - с грустью подумал Пашка, провожая взглядом счастливую Зайцеву, и как только дверь за ней захлопнулась тут же перевел взгляд на Дира.
- Николай Александрович, отпустите меня тоже. Я честно больше не буду.

[Николай Александрович]

- Николай Александрович, отпустите меня тоже. Я честно больше не буду.

- Павел, Ира не пила. А ты можешь о себе такое сказать?

[Виктория]

- Вика, - тихо обратился он к девочке - я могу последние четыре удара заменить тебе на пол часа стояния в углу. Так что выбирай.

В угол ей жутко не хотелось, но по сравнению с розгой, перспектива провести там полчаса не казалась страшной, поэтому она закивала, пытаясь показать, что она согласна, только почему-то мысль о том, что всё, этот ужас закончился, вызвала новый поток рыданий и она продолжала лежать, уткнувшись лицом в покрывало.

[Борис Михайлович Зайцев]

В угол ей жутко не хотелось, но по сравнению с розгой, перспектива провести там полчаса не казалась страшной, поэтому она закивала, пытаясь показать, что она согласна, только почему-то мысль о том, что всё, этот ужас закончился, вызвала новый поток рыданий и она продолжала лежать, уткнувшись лицом в покрывало.

Борис Михайлович присел на край кровати и осторожно погладил девочку по волосам.
- Ну, успокойся, пожалуйста. Мне самому неприятно тебя наказывать, но ты ведь виновата...