Противопожарные мероприятия...

[Николай Александрович]

- Не на-а-до! Пожалуйста, ну, не на-а-адо бо-о-ольше!

- Довольно! - я встал с дивана и грозно взглянул на рыдающего лицеиста. - «Не надо» ты скажешь себе в следующий раз, когда в твою гениальную голову снова придёт идея что-нибудь поджечь. А сейчас, будь добр, встань как положено и прекрати испытывать моё терпение! Я, между прочим, и так тебя жалею, хотя стоило бы взять розги и хорошенько тебя ими высечь! Правда, - добавил я чуть тише, - если ты не начнёшь меня слушаться, я всё же за ними схожу и тогда пеняй на себя. Ясно?

Честно говоря, доводить до такого мне очень не хотелось. Илью было жалко, но отпустить его, только потому, что он меня об этом просит, я не мог.

[Илья Шпелер]

- Довольно! - я встал с дивана и грозно взглянул на рыдающего лицеиста. - «Не надо» ты скажешь себе в следующий раз, когда в твою гениальную голову снова придёт идея что-нибудь поджечь. А сейчас, будь добр, встань как положено и прекрати испытывать моё терпение! Я, между прочим, и так тебя жалею, хотя стоило бы взять розги и хорошенько тебя ими высечь! Правда, - добавил я чуть тише, - если ты не начнёшь меня слушаться, я всё же за ними схожу и тогда пеняй на себя. Ясно?

- Не надо розги! - испугался Илья. Затем, тяжело переваливаясь и жалобно скрипя диваном, медленно повернулся и занял прежнюю позу, не забывая постоянно душераздирающе всхлипывать.

[Николай Александрович]

- Не надо розги! - испугался Илья. Затем, тяжело переваливаясь и жалобно скрипя диваном, медленно повернулся и занял прежнюю позу, не забывая постоянно душераздирающе всхлипывать.

Ох уж эти дети! Сначала нарушают порядки, пьют пиво, гуляют чёрт знает где, баллоны воруют, костры разводят на своих верандах, а потом так горестно плачут, будто мы их, бедных, наказываем ни за что. И ведь никакого чувства ответственности - у одних пиво не то оказалось, у других завхоз не тот баллон выставил! Ну и как им после всего этого доверять? Как оставлять одних? Вот и приходится прибегать к такому старому и проверенному способу, как порка. По крайней мере, можно надеяться, что боль в области попы хоть ненадолго отобьёт у них желание безобразничать.

Я посмотрел на попу Шпелера и сам усомнился в своих рассуждениях - Илью утренняя порка не остановила от совершения новых нарушений. Что ж, придётся тогда добиться, чтобы вторая оказалась более эффективной!

- Приготовься! - под влиянием последней мысли, решимость как следует выдрать мальчишку снова вернулась и я от всей души приложился ремнём к его заднице. *Хлесть* Да, этот удар был не чета предыдущим, но по-другому вбивать разум в его голову уже не получалось. *Хлесть* *Хлесть* Ремень защёлкал с удвоенной силой, хищно впиваясь в сжимающиеся ягодицы Ильи и расчерчивая их во все цвета предзакатного неба.

[Илья Шпелер]

- Приготовься! - под влиянием последней мысли, решимость как следует выдрать мальчишку снова вернулась и я от всей души приложился ремнём к его заднице. *Хлесть* Да, этот удар был не чета предыдущим, но по-другому вбивать разум в его голову уже не получалось. *Хлесть* *Хлесть* Ремень защёлкал с удвоенной силой, хищно впиваясь в сжимающиеся ягодицы Ильи и расчерчивая их во все цвета предзакатного неба.

- Айа-а-а-а! Уввва-а-а-ай-а-а-а! Больно! А-а-айа-а! Уйййй!

Илья не выдержал, обхватил обе половинки зада ладонями и принялся ожесточенно тереть. Слезы опять лились из глаз и он в очередной раз вытер их о плечо - до такой степени не в состоянии был отлепить руки от попы. Плечи дрожали, все тело периодически сотрясали конвульсивные судороги. Мальчик уже не думал ни о чем - он просто рыдал и мучился от жгучей боли.

[Николай Александрович]

- Айа-а-а-а! Уввва-а-а-ай-а-а-а! Больно! А-а-айа-а! Уйййй!

Илья не выдержал, обхватил обе половинки зада ладонями и принялся ожесточенно тереть.

- Руки на спинку дивана! - скомандовал я, после недолгого перерыва. - Мы ещё не закончили!

[Илья Шпелер]

- Руки на спинку дивана! - скомандовал я, после недолгого перерыва. - Мы ещё не закончили!

Илья, рыдая, подчинился, но как только услышал сзади очередное шуршание набирающего скорость ремня, очень быстро вернул руки обратно и загородил ими попу.

[Николай Александрович]

Илья, рыдая, подчинился, но как только он услышал сзади очередное шуршание набирающего скорость ремня, очень быстро вернул руки обратно и загородил ими попу.

- Илья! Ещё раз так сделаешь - ударю по рукам! А вообще, - я подошёл к нему и, взяв за локоть, заставил улечься на диван, - так нам обоим будет гораздо удобнее. Но про руки я тебя предупредил!

Я размахнулся и ремень, снова взвившись вверх, звонко приземлился на уже сильно исполосованную попу мальчишки. *Хлесть* За этим последовал ещё один такой же жалящий удар, потом ещё один. *Хлесть* *Хлесть* Куда бы ни попадал ремень, везде после него вспыхивали широкие рельефные полоски, через несколько секунд принимавшие бордово-синеватый оттенок.

Однако, спокойно выносить душераздирающий плач Ильи я больше не мог. Это было третье наказание за сегодняшний день и мои нервы начали меня подводить.

[Илья Шпелер]

- Илья! Ещё раз так сделаешь - ударю по рукам! А вообще, - я подошёл к нему и, взяв за локоть, заставил улечься на диван, - так нам обоим будет гораздо удобнее. Но про руки я тебя предупредил!
...
Однако, спокойно выносить душераздирающий плач Ильи я больше не мог. Это было третье наказание за сегодняшний день и мои нервы начали меня подводить.

Илье стало до невозможности стыдно. Зарывшись лицом в диваное сиденье, которое глушило рев и впитывало слезы, он сумел морально встряхнуться и взять себя в руки. Этому сильно помогло изменение позиции - теперь не нужно было тратить лишние силы на сохранение устойчивости в неудобном положении, прогибание спины и выпячивание попы перед каждым ударом. Тело просто лежало на диване. Хоть удары не стали слабее, но терпеть их стало чуточку легче. Слезы по-прежнему лились бурным потоком, резко усиливающимся, после каждого щелчка кожи о кожу: кожи ремня об израненную кожу попы. Но теперь Илья почти не кричал, только громко стонал, вот так:

- Ммм! Ай-вввв-ммм! Ох-мммм!

Он что есть сил вцепился в диван, комкая обивку в ладонях. После каждого удара попа подскакивала, поворачивалась на бок в сторону спинки дивана, терлась о нее, но почти сразу возвращалась на место, готовая к новой порции возмездия. При этом, покрасневшее и зареванное лицо мальчика было все время уткнуто в сиденье, так что ни рева почти не было слышно, ни слез не видно.

[Николай Александрович]

- Ммм! Ай-вввв-ммм! Ох-мммм!

Мне понадобилось некоторое время, чтобы решить, что делать дальше. Глядя на Шпелера, заливающегося слезами, я понял, что если сейчас продолжу порку - это уже будет не воспитанием, а издевательством над ребёнком. Остаётся только надеяться, что хоть чему-то я его всё же научил.

- Илья, я хочу, чтобы ты запомнил этот день - и как он для тебя начался, и как закончился. Всё, что произошло сегодня, могло запросто обойти тебя стороной, если бы ты хоть немного давал себе труд подумать над тем, что делаешь и что говоришь. Утром, когда ты появился у меня дома, я был склонен тебя жалеть - да, мне было жаль, что папа не смог взять тебя с собой и ты вынужден из-за этого уехать до конца лета в лагерь. Однако тебе моя жалость оказалась не нужна, о чём ты и сообщил мне в весьма грубой форме. Ну а сейчас как - хотелось бы, чтобы я тебя пожалел? М-мм? - я вдел ремень обратно в брюки и, чуть помедлив, добавил:

- Вставай и одевайся.

[Илья Шпелер]

- Илья, я хочу, чтобы ты запомнил этот день - и как он для тебя начался, и как закончился. Всё, что произошло сегодня - могло запросто обойти тебя стороной, если бы ты хоть немного давал себе труд подумать над тем, что делаешь и что говоришь. Утром, когда ты появился у меня дома, я был склонен тебя жалеть - да, мне было жаль, что папа не смог взять тебя с собой и ты вынужден из-за этого уехать до конца лета в лагерь. Однако тебе моя жалость оказалась не нужна, о чём ты и сообщил мне в весьма грубой форме. Ну а сейчас как - хотелось бы, чтобы я тебя пожалел? М-мм? - я вдел ремень обратно в брюки и, чуть помедлив, добавил:

- Вставай и одевайся.

Илья поднялся не сразу. Потребовалось некоторое время, чтобы собраться с куда-то мигом исчезнувшими силами и обдумать слова директора. Да, Шпелер сильно сожалел о том, что нагрубил Николаю Александровичу с утра и о дурацком намерении поиграть с огнетушителем, тем более, что это оказался вовсе не огнетушитель, а газовый баллон. Будь его воля, сейчас он бы ни за что так не поступил.

Увы, прозрение, как всегда, явилось слишком поздно.

Илья подумал, что надо бы как-то сказать директору о своих мыслях, но произносить вслух ничего не хотелось, да и не моглось - все время получались только всхлипы, да хлюпанья носом. Мальчик не без оснований боялся, что любая попытка говорить приведет лишь к новому взрыву рыданий, а плакать опять он не хотел.

В итоге Илья решил, что он успеет поделиться с Николаем Александровичем своими мыслями как-нибудь потом, а лучше и вовсе докажет делом, явив пример послушания и благонравия на протяжении всего срока пребывания в лагере. И в конце, когда выяснится, что он - лучший лицеист среди всех отдыхающих, директор сам пожалеет, что был с ним сегодня так суров.

Придя к столь благонамеренным выводам, Илья встал, охая и постанывая, наклонился и натянул на побитую попу трусы и брюки. Как ни странно, соприкосновение с тканью несколько притупило болевые ощущения. Шпелер в последний раз вытер рукой сопли и слезы и выдавил из себя, словно через силу:

- Можно идти?

[Николай Александрович]

- Можно идти?

- Можно, - я открыл перед мальчиком дверь, но смотреть на него не стал. В душе я очень надеялся, что услышу от него осознанное «извините», но раз он не счёл нужным или возможным такое слово произнести, значит придётся мне простить его без этого.

[Полина Ольшанская]

Полинка поставила сумку с вещами на дорожку, и перевела дух. От вокзала на этот раз она приехала на такси, которое отпустила у ворот лагеря.
Два прошедщих месяца девочка провела дома, на острове, а на последний решила все же поехать в лагерь, о котором Ирка да и другие ребята прожужжали все уши еще весной.
Интересно, кто в этом году здесь отдыхает, а кто дома?
Полинка снова подхватила сумку и медленно двинулась в сторону административного домика, на который ей указали охранники у ворот. У крыльца сумка окончательно плюхнулась на землю, а девочка стала медленно подниматься на крыльцо, с любопытством оглядываясь по сторонам - может встретится кто-то?

[Илья Шпелер]

Полинка поставила сумку с вещами на дорожку, и перевела дух. От вокзала на этот раз она приехала на такси, которое отпустила у ворот лагеря.
Два прошедщих месяца девочка провела дома, на острове, а на последний решила все же поехать в лагерь, о котором Ирка да и другие ребята прожужжали все уши еще весной.
Интересно, кто в этом году здесь отдыхает, а кто дома?
Полинка снова подхватила сумку и медленно двинулась в сторону директорского домика, на который ей указали охранники у ворот. У крыльца сумка окончательно плюхнулась на землю, а девочка стала медленно подниматься на крыльцо, с любопытством оглядываясь по сторонам - может встретится кто-то?

Илья увидел приближающуюся Полинку в маленьком, подернутом паутинкой тюля, смотровом окшечке входной двери - и перепугался. Следующее, что он сделал - это быстро задвинул изнутри защелку. Потом вернулся в комнату, жалобно посмотрел на Николая Александровича и сказал трагическим шепотом:

- Там Ольшанская! :-$ - могло показаться, что Ольшанская - это монстр, который давно охотиться за Шпелером, чтобы сожрать, - Николай Александрович! :-$ Я не могу.. с ней... в таком виде! Николай Александрович, пожалуйста, можно я спрячусь? [-o< [-o< [-o< Ну, пожалуйста! Вот здесь!

Не дожидаясь ответа Илья метнулся к шкафу и распахнул его. Там на полках в идеальном порядке стояли какие-то бумаги и папки. Спрятаться такому немаленькому все же уже мальчику, как Шпелер было негде. Закрыв шкаф, близкий к панике, он снова глянул на директора. И на его рабочий стол.

- А можно я сюда?!

Подросток бросился к столу и, кряхтя, залез под него.

[Николай Александрович]

- Там Ольшанская! :-$ Николай Александрович! :-$ Я не могу.. с ней... в таком виде! Николай Александрович, пожалуйста, можно я спрячусь? [-o< [-o< [-o< Ну, пожалуйста! Вот здесь!

- Что?.. - я не сразу понял, почему Шпелер вернулся, но как только он упомянул имя Ольшанской, мне всё стало ясно. - Илья...

Не дожидаясь ответа Илья метнулся к шкафу и распахнул его. Там на полках в идеальном порядке стояли какие-то бумаги и папки. Спрятаться такому немаленькому все же уже мальчику, как Шпелер было негде. Закрыв шкаф, близкий к панике, он снова глянул на директора. И на его рабочий стол.

- А можно я сюда?!

Подросток бросился к столу и, кряхтя, залез под него.

- Илья! Немедленно прекрати этот цирк! - наконец проговорил я, наклоняясь под стол и вытаскивая оттуда упирающегося лицеиста. - Ты ещё в холодильник загляни - вдруг поместишься?

Конечно же, я понимал состояние мальчика, но становиться участником игр в прятки не собирался. Да и Полина ещё пока не зашла.

- Так, не хочешь с ней встречаться - иди в туалет. Где он находится, ты прекрасно знаешь, - я снова открыл дверь в коридор и показал рукой в нужном направлении.

[Илья Шпелер]

- Так, не хочешь с ней встречаться - иди в туалет. Где он находится, ты прекрасно знаешь, - я снова открыл дверь в коридор и показал рукой в нужном направлении.

Илья с благодарностью взглянул на директора и на негнущихся ногах бросился к туалету, шаркая и шипя от боли.