Прощай оружие!

[Игорь Анатольевич Лане]

Юдж дернулся, чтобы хоть как-то изменить свое ужасно-обнаженное положение на лавке, но полотенца удржали его вытянувшемся вдоль лавки.
- Видите, Игорь Анатольевич, какие у меня друзья, - сказал Юдж, как можно спокойнее, чтобы оба поняли, что конфликт разрешим.

Мая
- Ой, извините, пожалуйста! Я тут…я мимо… случайно…- Мая попятилась к двери, не зная, как замять неловкую ситуацию.
Пулей вылетев из предбанника, Мая прижалась к стене и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце.

- Не знаю, как друзья, а подружки у тебя замечательные. Смелые и сообразительные. Правильная девчонка. Видеть ей тебя сейчас не надо. И слышать тоже. Потому что…
Я это уже понял для себя. Вот парню говорить не хотелось. Но придется.
- Потому что, Женя, бить буду сильно и больно. Потому и розги не взял, так как обращаться с ними не умею. А ты заслужил очень серьезную порку. Потому что, поступок был не детский. Ты играл с оружием. Отшлепать или постегать за такое нельзя. Только реально выпороть. Получишь... (а ведь и правда, сколько же ему дать, вроде, верхний предел – 50 розог) получишь сорок ударов. Считаешь сам. Поехали.
Но, конечно, не поехали. Все же, первая порка. Поэтому, я пару раз, почти без замаха, примерил ремень к его половинкам. Если так бить, то не промахнусь.
Ну, поехали!
Раз!

[Euge]

...я пару раз, почти без замаха, примерил ремень к его половинкам. Если так бить, то не промахнусь.
Ну, поехали!
Раз!

Так все быстро промелькнуло, как в убыстренном кино...
Юдж даже не успел опомниться, приготовиться, что ли...
Хотя он не знал, как нужно готовиться, и возможно ли, как-то правильно настроиться на то, что произойдет.

Юдж сначала не почувствовал боль, а услышал шлепок, и хотел обернуться и узнать, что за звук, но понял и дернулся всем телом, но полотенца не пустили...

[Игорь Анатольевич Лане]

- Я же сказал – считаешь!
Попа сжата, следа на ней нет. Жалею инстинктивно. Иногда с инстинктами надо бороться.
Новый взмах. Новый удар и куда сильнее.
Третий и четвертый – такие же.
Замахиваясь в пятый раз, я отступил на шаг, чтобы ударить еще сильней. Потому что понял: попадаю, куда хотел, не приближаясь к бедрам, а главное – к спине. Лишь бы ее не задеть – будет там след, как парню раздеться на пляже?
Крепко впечатал. На ягодицах, уже покрасневших в центре, след, будто приложили скобой.
И шестой удар такой же. С тем же свистом, и с тем же звуком. Который, я, конечно, не слышал, когда в моем веселом детстве случались разные мелкие неприятности. Когда тебя приложили, знаете ли, некоторые чувства забивают звуковые ощущения.

[Euge]

К десятому удару Юдж уже не мог терпеть, кажется сто-то крикнул и рванулся всем сильным телом развитого четырнадцатилетнего парня, но руки не послушались, накрепко притянутые друг к другу и к лавке.
Он попытался оттолкнуться грудью или животом от лавки, но новый удар очень горячо обжег приподнятый зад.
- Иго... Анат... ч... пож... ста... не...
И новый, как-будто еще более жгучий удар ремня...

[Игорь Анатольевич Лане]

Парню приходилось туго. Я уже пристрелялся, бил не жалея и явственно видел следы от каждого удара. Наверное, синяки будут.

К десятому удару Юдж уже не мог терпеть, кажется сто-то крикнул и рванулся всем сильным телом развитого четырнадцатилетнего парня, но руки не послушались, накрепко притянутые друг к другу и к лавке.
Он попытался оттолкнуться грудью или животом от лавки, но новый удар очень горячо обжег приподнятый зад.
- Иго... Анат... ч... пож... ста... не...
И новый, как-будто еще более жгучий удар ремня...

Лучше бы не дергался. Ремень обрушился на приподнятую задницу и чуть не вколотил ее в скамейку, как молоток – гвоздь.
- Что «пожалуйста»? Девчонке той не легче было. Терпи.
И еще один. И еще один, с тем же размахом. Чуть не промахнулся, влепив там, где уже начинается бедро. Надеюсь, плавки это место закроют.
А парень не считает. Ладно, простим.
Тринадцатый удар, не слабее прежних.

[Euge]

Парню приходилось туго. Я уже пристрелялся, бил не жалея и явственно видел следы от каждого удара. Наверное, синяки будут.
Лучше бы не дергался. Ремень обрушился на приподнятую задницу и чуть не вколотил ее в скамейку, как молоток – гвоздь.
- Что «пожалуйста»? Девчонке той не легче было. Терпи.
И еще один. И еще один, с тем же размахом. Чуть не промахнулся, влепив там, где уже начинается бедро. Надеюсь, плавки это место закроют.
А парень не считает. Ладно, простим.
Тринадцатый удар, не слабее прежних.

Увильнуть от огненных укусов ремня никак не удавалось, как Юдж не старался сдвинуться влево или вправо. Ремень находил и так уже горящую задницу и добавлял невыносимого острого жара вновь и вновь.
Каким-то участком сознания, не заглушенного болью, Юдж спросил себя, сколько уже - не вспомнил, вспомнил, что всего предстоит сорок.

Пот заливал глаза, Юдж ткнулся в полотенце, стягивающее руки, но не успел дотянуться лбом до ткани, потому что пришел следующий удар.
Но он почувствовал, что ноги как-то стали почему-то свободнее - они оторвались от лавки и можно теперь улучить момент и вскочить...

[Игорь Анатольевич Лане]

Но он почувствовал, что ноги как-то стали почему-то свободнее - они оторвались от лавки и можно теперь улучить момент и вскочить...

Стоп. Ноги отвязались. Опыта нет, вот и привязал хреново.
-ЛЕЖАТЬ!
Сам не ожидал от своего окрика такого эффекта в замкнутом пространстве.
Может быть, стоило сделать перерыв. Утешить мальчишку. Дать отдышаться, придти в себя.
Нет. То, что я сейчас делаю – операция без наркоза. Завершить ее нужно как можно скорее.
Поэтому, я без колебаний, отбросил ремень, схватил паренька за бьющиеся ноги, прижал к лавке, прикрутил снова. Даже двумя полотенцами. Надежней будет.
- Треть осталась, - сказал, почему-то, негромко. – Эта боль – за дело.
Снова свист ремня. Как на утоптанной тропинке зимой – след, среди следов.

[Euge]

Стоп. Ноги отвязались. Опыта нет, вот и привязал хреново.
-ЛЕЖАТЬ!
Сам не ожидал от своего окрика такого эффекта в замкнутом пространстве.
Может быть, стоило сделать перерыв. Утешить мальчишку. Дать отдышаться, придти в себя.
Нет. То, что я сейчас делаю – операция без наркоза. Завершить ее нужно как можно скорее.
Поэтому, я без колебаний, отбросил ремень, схватил паренька за бьющиеся ноги, прижал к лавке, прикрутил снова. Даже двумя полотенцами. Надежней будет.
- Треть осталась, - сказал, почему-то, негромко. – Эта боль – за дело.
Снова свист ремня. Как на утоптанной тропинке зимой – след, среди следов.

Приказание Лане лежать как-то успокоило Юджа, сняло внутреннююю панику - учитель все контролирует. Пауза для Юджа казалась долгой... Он почти равнодушно наблюдал, скосив глаза, как учитель управляется с узлом на ногах, и ... расслабился, почти восстановил дыхание. Игорь Анатольевич взглянул на Юджа сосредоточенно и деловито, готовясь продолжить.
Ремень снова в руках учителя.
Если осталась треть, значит, когда-нибудь все закончится.
- Ай-й! Ну-у-у, - можно уже не зажимать крик, - у-у-у...
Наверное, осталось уже только четверть.
- Иг... А-а-а... рыыч... Не могу больше...

[Игорь Анатольевич Лане]

Ремень снова в руках учителя.
Если осталась треть, значит, когда-нибудь все закончится.
- Ай-й! Ну-у-у, - можно уже не зажимать крик, - у-у-у...

Парень не считает. И я уже не считаю. Хотел сказать «треть прошли», а сказал – «треть осталась».
Оно и к лучшему. Для меня это первое наказание, а для него, если даже не первая порка, но первая настоящая Порка. Полоса на полосе. Крови, конечно, не будет, но… счастье, парень, что тебе завтра не надо за парту садиться. Есть преимущества в летнем отдыхе.
Хоть тебе я и скостил часть отпущенного, все равно, как ни крути, добрый десяток ударов остался. Пусть будет дюжина.

Женя Женин
Наверное, осталось уже только четверть.
- Иг... А-а-а... рыыч... Не могу больше...

Сколько возможно было сказать педагогически умных мыслей. «А стрелять не думая мог?». «А девчонка терпеть могла?». «Вообще, все серьезное в жизни бывает через «не могу».
Но, парню, и, правда, невтерпеж. А он, весь объятый болью, помнит мое имя-отчество. Парень со стержнем. Не надо банальностей.
Говорю тихо.
- Не можешь – кричи. Это не стыдно.
И перед следующим ударом, первым из последней дюжины, сделал паузу, две-три секунды. Но, врезал не слабее.

[Euge]

И перед следующим ударом, первым из последней дюжины, сделал паузу, две-три секунды. Но, врезал не слабее.

Юдж крикнул и изогнулся, вдруг в каком-то почти радостном понимание, как ему дождаться конца неизбежного зла: будет только то, что произошло секунду назад - хлесткий удар ремня с новым огнем на его ягодицах, которое растечется по всему телу, тело поглотит эту боль - раз десять еще, девять, а потом Игорь Анатольевич опустит ремень, и все кончится.
- Восемь, - ни то спросил, ни то просто сказал Юдж, кажется, вслух.

[Мая]

Дольше Мая терпеть не могла - прорывающийся сквозь крепко зажатые уши крик Юджа и ритмичные всплески ремня казались ей мучительнее физической боли.
-Это несправедливо, несправедливо! - твердила она, съеживаясь от звука очередного удара, - Юджик, миленький, ну за что?...
Воспользовавшись внезапным затишьем, она мельком заглянула в предбанник, надеясь, что все уже кончилось. И с ужасом увидела, как Игорь Анатольевич замахивается для очередного удара.
- Нееет! - Мая влетела в комнату и вцепилась в ремень на замахе - Нельзя его! Это я! Это я виновата - я стреляла в Агнешку!!!

[Игорь Анатольевич Лане]

- Нееет! - Мая влетела в комнату и вцепилась в ремень на замахе - Нельзя его! Это я! Это я виновата - я стреляла в Агнешку!!!

Ремень опускался с прежней силой. Но, не опустился. Девчонка, та самая рыженькая сыщица, влетевшая в предбанник, ухватились за ремень. Я инстинктивно рванул на себя и девица, как щука на дорожке, подтянулась ко мне.
Поэтому, мы смогли заглянуть в глаза друг друга.
Интересный поворот. Выходит, парнишка получал за нее? Или нет. Но, молодчина при любом раскладе.
- Прежде всего, давай познакомимся. Повторяю, меня зовут Игорь Анатольевич. А тебя?

[Euge]

Интересный поворот. Выходит, парнишка получал за нее? Или нет. Но, молодчина при любом раскладе.
- Прежде всего, давай познакомимся. Повторяю, меня зовут Игорь Анатольевич. А тебя?

Привозмогая жар и болькое нытье в выпоронных ягодицах и лишний раз проверив крепость привязки, Юдж собрался, как мог.
- Игорь Анатольевич, вы, думаю, все понимаете. И ружье мое, и пули мои, а то, что, один раз она выстрелила из моих рук - и кстати попала в шишку, - никак не делает ее причастной. Тем более моя стрельба Маей осуждалась и именно по ее настоянию я готовил ружье - вы помните - к сдаче. Ведь так, Мая? Да мы уж и заканчиваем, Игорь Анатольевич, правда? Май, подожди три минуты. Да, Игорь Анатольевич.
Юджу речь далась нелегко, но он остался довольным ею, не сомневался, что убедил и Лане, и эту замечательную рыженькую девочку.

[Мая]

- Прежде всего, давай познакомимся. Повторяю, меня зовут Игорь Анатольевич. А тебя?

Не соображая, что делает, Мая продолжала цепляться за ремень, словно именно в этом сейчас заключался весь смысл ее существования. Однако спокойный голос Игоря Анатольевича потихоньку возвращал ее к действительности.
Мая перевела дыхание, и не отводя глаз, дрожащим от волнения голосом отрапортавала:
- Лицеистка Пчелкина Мая, 6-Б класс...нет, 7-Б класс... Простите пожалуйста, это я стреляла...случайно. А Юдж не виноват - он меня защищал. Это я должна была тут...меня надо... - что именно надо, Мая даже боялась подумать. Тем более, что на мгновенье скосив глаза в сторону Юджа, она почувствовала, как стремительно тает ее уверенность в том, что именно ее так и надо...
Но Агнешке ведь гораздо больнее! Зажмурившись, чтобы не отвлечься и не передумать, она набрала в грудь побольше воздуха и на выдохе выпалила: - Меня надо так наказать!

[Игорь Анатольевич Лане]

Не соображая, что делает, Мая продолжала цепляться за ремень, - Лицеистка Пчелкина Мая, 6-Б класс...нет, 7-Б класс... Простите пожалуйста, это я стреляла...случайно. А Юдж не виноват - он меня защищал. Это я должна была тут...меня надо... - что именно надо, Мая даже боялась подумать. Тем более, что на мгновенье скосив глаза в сторону Юджа, она почувствовала, как стремительно тает ее уверенность в том, что именно ее так и надо...
Но Агнешке ведь гораздо больнее! Зажмурившись, чтобы не отвлечься и не передумать, она набрала в грудь побольше воздуха и на выдохе выпалила: - Меня надо так наказать!

Интересный парень, этот Женя Женин. Только послушать, как говорит: «…никак не делает ее причастной. Тем более моя стрельба Маей осуждалась и именно по ее настоянию…». Не уверен, что каждый ученик Пажеского корпуса при императоре Николае Палыче, получив четвертак соленых лозанов, мог выдавать не вставая с лавки такие речи.
Впрочем, розги – не ремень. Я и сам-то не понял, насколько сильно его лупил. Кажется, сильно.
Э, чего-то я отвлекаюсь. А ведь решение принимать надо прямо сейчас. Помню, как Аркадий рассказывал мне про какого-то… Горелова (?), который любит замещать девчонок при порке. Не знаю, как Аркадий из таких ситуация выходил, я же в первом же эпизоде столкнулся с замкнутым циклом: сначала он лег вместо нее, теперь она просится на его место. Причем, так искренне, что отказом, пожалуй, оскорбишь.
Не оскорблю. Решение принято.
- Вот что, Мая. Прежде всего, я признаю правоту Женина. Не важно даже, кто стрелял. Ты можешь обвинить меня в мужской шовинизме, в неполиткорректности, в чем угодно. Но, это мое убеждение: если пацан и девчонка пошли пострелять из ружья, то в любом неумышленном происшествии с оружием, всегда виноват мужчина. Оружие – дело мужское. Поэтому, когда Женя сказал, что виноват он, то просто поступил как Мужчина. Главная вина на нем, последствия… сама видишь на каком месте.
- Твою решимость Мая Пчелкина, уважаю. И согласен: тебя надо наказать. Наказана ты будешь, даже не столько за дурацкий выстрел. За то, что у тебя хватило мужества признаться лишь сейчас, а не на следующее утро после происшествия.
- Решение такое. Порку прекращает воспитатель, и только он. Отпусти ремень. Женя получает еще три удара и с него хватит. Я не запрещаю тебе присутствовать, но, советую, хотя бы отвернуться. Потом Женя встает, одевается, мы вместе выходим на крыльцо. В предбаннике раздеваешься ты, то есть, обнажаешь понятно какое место. Когда говоришь «я готова», я вхожу и ты получаешь пятнадцать горячих. Что означает полное закрытие инцидента.