После ухода Николая Александровича, этого злого гения, нервное напряжение Илью постепенно отпустило. В ногах появилась слобость, голова стала тяжелой. Мальчик подошел к кровати и сел на нее. Сидеть было по-прежнему больно, но это почему-то было неважно.
Важно было другое. Шпелер вспомнил, что перед тем как сесть, он собирался обдумать нечто очень важное... :-k Но мысль ускользала, как макаронина из ложки, и, как ни стралася, Илья так и не смог ее ухватить. От этого мальчик сильно расстроился
- ведь он точно помнил, что это было что-то крайне важное.
Стараясь натолкнуть себя на воспоминание, Илья блуждал взглядом по комнате, пока не наткнулся на палку, оставленную директором. Обида и раздражение вскипели в парнишке, он резко вскочил... но тут же был вынужден ухватиться за край кровати - голова закружилась. Однако, переждав неприятный приступ (с чего это вдруг?), Илья все же подошел к пруту.
"Надо его сломать" - выплыла из тумана в голове четкая мысль.
Илья попытался согнуть палку, ухватив ее за концы. Палка почти не гнулась и вообще оказалась несоразмерно тяжелой. Словно свинцом налитая!
Шпелер предпринял еще пару попыток сломать грозное орудие директорской педагогики, но безуспешно. Только взмок - хоть рубаху выжимай. С разгоряченного лба пот капал, как вода из протекшего крана. К тому же мальчику вдруг стало холодно, что в сочетании с вспотевшим лбом было удивительно и странно.
Плюнув на попытки уничтожить прут, Илья бросил его на пол. Мысль о том, чтобы нагнуться и поднять валяющийся посреди комнаты директорский "аргумент" вызвала приступ тошноты и головокружения. Шпелер решил прилечь.
Нетвердой походкой возвратившись к кровати, Илья не сел, а упал на нее. Потом лег, накрывшись тонким покрывалом. Самое обидное, что едва лишь голова коснулась подушки, мальчик вспомнил то, о чем он собирался подумать! Но в подушке словно действовал мощный магнит, который вытягивал из нее все мысли и приклеивал голову к кровати лучше всякого суперклея. Веки налились тяжестью, тело под одеждой покрылось "гусиной кожей" и мелко дрожало, лоб горел.