Поездка в Соколье

[Ваня]

- Зачем врач? Все в порядке. Иван, я выполнил твою просьбу. Лада получила не только слабее, чем ты, но и меньше на пять ударов. Если она не возражает, можешь прямо сейчас ее утешить. Только, спроси из тамбура (мини-коридорчик между крыльцом и раздевалкой).

В ушах у Вани все еще звучал крик Лады. К тому же, он боялся разговориться с Лане, чтобы голос не сорвался. Поэтому, всего лишь бросил.
- Хорошо.
И вошел в маленький коридорчик. Постучал в дверь.
- Лада. Ладушка. Ты как? Я здесь, солнышко.

[Лада]

И вошел в маленький коридорчик. Постучал в дверь.
- Лада. Ладушка. Ты как? Я здесь, солнышко.

Лада не ответила. Только продолжала всхлипывать.

[Ваня]

Лада не ответила. Только продолжала всхлипывать.

Ваня ни разу не видел, как наказывают девочек. Все же он мог предположить, что бьют их именно по гололой попе. Поэтому, чувства приличия подсказывали ему, что нужно ждать, пока плачь прекратится.
Чувства приличия... Но было еще чувство жалости, чувство сочувствия (калмбур-с), чувство страха, как самое сильное чувство. И, вот, глубоко вздохнув, Ваня чуть ли не рывком вбежал в душевую....
Лада... Ладка... Ладушка....
Она лежала на скамье, в центре не такой и большой комнаты, рядом с входом. Лицо уткнуто в руки. Голое, чуть золотистое тело. Только попа, не белая, и не золотистая, а вся покрытая красными, вспухнувшими полосами.
- Ладка, солнышко, это я, - робко сказал Ваня. - Я смотрю, - (конечно, уже смотрел).
Ванька схватил валявшееся на стуле полотенце, заскочил в еще не отремонтированную душевую, быстро намочил в раковине (от каждого прыжка по телу разносилась злая, цепкая боль), выжал потом выскочил и, стараясь не смотреть на Ладу (что почти не удавалось) положил-бросил полотенце ей на попу.
- Солнышко, я давай я в коридоре подожду.

[Илья Шпелер]

- Илья (почему-то не охота называть Шпелером), - в очередной раз добрый вечер. Забыл чего в раздевалке?

- Игорь Анатольевич! Зачем Вы... так? - спросил Илья совершенно не то и совершенно не так, как намеревался, возвращаясь к душевой. И он совсем не думал о том, как воспримет утомленный и измученный взрослый явное осуждение и укор, прозвучавшие по отношению к нему из уст тринадцатилетнего мальчишки, только недавно лежавшего перед ним кверху голой попой.

[Игорь Анатольевич Лане]

- Игорь Анатольевич! Зачем Вы... так? - спросил Илья совершенно не то и совершенно не так, как намеревался, возвращаясь к душевой. И он совсем не думал о том, как воспримет утомленный и измученный взрослый явное осуждение и укор, прозвучавшие по отношению к нему из уст тринадцатилетнего мальчишки, только недавно лежавшего перед ним кверху голой попой.

Это он про собственную полученную лупцовку?
Нет, сейчас он явно не за себя, а за того парня. Как догадываюсь, Горелина.
Я посмотрел в глаза Шпелеру медленно и устало. Потом ответил. Причем, без всяких размышлений о педагогичности и полезности. Будто просто говорю с ним «за жизнь».
- Знаешь, почему, Илюха? – (парень, который, получив от меня по заднице на всю катушку, лезет с таким вопросом, не Шпелер). – Потому, что я испугался. Ты, кстати, тоже напугал меня два раза, первый раз думаю особо запомнил, потому как я о нем тебе напомнил, не обессудь, если сильней, чем ты ожидал. И еще раз напугал, когда в досках запутался. С этим ладно, посмеялись и забыли.
- Но ты сейчас спрашиваешь про Горелина, который, верно, сказал тебе, что получил сорок розгачей? Потому что, я испугался еще сильнее. И не только потому, что я несу за вас уголовную ответственность. Сам представь, недавно видел двух веселых оболтусов: Ваньку и Ладку. Потом узнаю, что они ушли в подземелье. Ищу их там, прекрасно понимая, что это не керченские катакомбы, даже не пещеры в Саблино под Питером. Это почти типовой подвал, весьма ограниченного пространства. Я кричу, а они молчат. Я шарю фонарем и вижу, что никуда они не провалились, а лишь решили поиграть в молчанку, чтобы отсрочить миг свидания со мной. Ты догадываешься, что я передумал за эти минуты? Никогда не узнаю, сколько их прошло.
- За эту историю получил именно Горелин. Потому что, он мужчина и ответственный. Получил сполна, претензий к нему уже нет. Я его уважаю. И он меня, похоже, не сердится. Просьба: ближайшую неделю пендалей ему не давай.
- А насчет твоего вопроса. Я не считаю себя правым. И не считаю, что ошибся. Будь такая ситуация еще раз – поступил бы так или почти так. Тебе же желаю не испытывать того, что я испытал в подвале между своим первым окриком и той минутой, когда понял, что все живы.

[Лада]

- Солнышко, я давай я в коридоре подожду.

Холодное полотенце, Ладу немного привело в чувство. Она медленно поднялась с лавки, придерживая полотенце сзади. Добрела до умывальника и долго еще плескала себе в лицо холодной водой. Потом так же медленно оделась. (Какое счастье, что одела с утра платье, а не штаны!) И вышла в коридор.

[Ваня]

Холодное полотенце, Ладу немного привело в чувство. Она медленно поднялась с лавки, придерживая полотенце сзади. Добрела до умывальника и долго еще плескала себе в лицо холодной водой. Потом так же медленно оделась. (Какое счастье, что одела с утра платье, а не штаны!) И вышла в коридор.

Едва Лада вышла, Ваня взял ее за руку и взглянул в заплаканное лицо.
- Солнышко, милая моя, как же тебе досталось, - сказал он, внезапно охваченной секундной вспышкой злости. - Этот человекообраз...он тебя убить мог. Хочешь, его не видеть? - и закрыл Ладе глаза руками.
Все это Ваня говорил тихо, так как "этот" неподалеку разговаривал с Ильей.
[

b]Лане[/b]
- За эту историю получил именно Горелин. Потому что, он мужчина и ответственный. Получил сполна, претензий к нему уже нет. Я его уважаю. И он меня, похоже, не сердится. Просьба: ближайшую неделю пендалей ему не давай.
- А насчет твоего вопроса. Я не считаю себя правым. И не считаю, что ошибся. Будь такая ситуация еще раз – поступил бы так или почти так. Тебе же желаю не испытывать того, что я испытал в подвале между своим первым окриком и той минутой, когда понял, что все живы.

Эти слова Ваня услышал. И замер, прижимая лицо Лады к своему плечу.

[Илья Шпелер]

- Знаешь, почему, Илюха? – (парень, который, получив от меня по заднице на всю катушку, лезет с таким вопросом, не Шпелер). – Потому, что я испугался.

- И Вы всегда бьете кого-нибудь, когда трусите? - спросил Илья, едва дождавшись, когда закончится длинная речь воспитателя. Он пропустил ее мимо ушей почти всю. Тем более, что он спрашивал не "почему", а "зачем". Внутри клокотало возмущение, вызванное несправедливостью всего происшедшего. Илья и сам был неспраедлив к Лане. И не хотел быть к нему спраедливым. Он решил, что все понял: взрослый мстит им за свою слабость, пользуясь премуществом в росте, силе и положении, даваемым ему возрастом. И это отчетливо прозвучало в голосе.

- Я, когда вырасту, никогда не буду бить детей! - убежденно объявил Шпелер, - Никогда!

Он с вызовом взглянул на историка снизу вверх.

[Лада]

Едва Лада вышла, Ваня взял ее за руку и взглянул в заплаканное лицо.
- Солнышко, милая моя, как же тебе досталось, - сказал он, внезапно охваченной секундной вспышкой злости. - Этот человекообраз...он тебя убить мог. Хочешь, его не видеть? - и закрыл Ладе глаза руками.

- Да нет, Ванечка... не надо... мы сами виноваты... Вань, а все равно очень классно было там... в подвале... я на всю жизнь запомню!

Эти слова Ваня услышал. И замер, прижимая лицо Лады к своему плечу.

Лада вцепилась в Ванин рукав обеими руками. Стыд прочно вцепился в нее в этот вечер и никак не хотел отпускать.
- Вань... надо извиниться... - произнесла Лада очень тихо и покраснела.

[Игорь Анатольевич Лане]

- И Вы всегда бьете кого-нибудь, когда трусите? - спросил Илья, едва дождавшись, когда закончится длинная речь воспитателя. Он пропустил ее мимо ушей почти всю. ...

- Я, когда вырасту, никогда не буду бить детей! - убежденно объявил Шпелер, - Никогда!

Он с вызовом взглянул на историка снизу вверх.

Похоже, порка только взбодрила парня. Меня же утомила.
- Илья. Судя по твоим глазам, ты стараешься меня не слушать, и это тебе удается. Если тебе будет легче, от того, что ты считаешь меня трусом – считай. Я этого не боюсь. Я за себя-то почти не боюсь, только за других. Насчет детей: Илья, будь осторожен с клятвами. Я не знаю, как ты будешь обращаться со своими детьми, но с теми, кто от тебя зависит, ты обращаешься плохо уже сейчас – вспомни твои пляски на доске перед Маришкой. Побить по попе – не самое страшное, что можно сделать с другим человеком.

[Илья Шпелер]

- Илья. Судя по твоим глазам, ты стараешься меня не слушать, и это тебе удается. Если тебе будет легче, от того, что ты считаешь меня трусом – считай. Я этого не боюсь. Я за себя-то почти не боюсь, только за других. Насчет детей: Илья, будь осторожен с клятвами. Я не знаю, как ты будешь обращаться со своими детьми, но с теми, кто от тебя зависит, ты обращаешься плохо уже сейчас – вспомни твои пляски на доске перед Маришкой. Побить по попе – не самое страшное, что можно сделать с другим человеком.

Илья вспыхнул при упоминании Маришки. Укол пришелся точно в брешь, коварно возникшую в защитных порядках Шпелера и потому оказался наиболее болезненным. Но мальчик от этого только еще больше разозлился.

- Не страшное?! Да я лучше бы с башни упал, чем сорок розог! Мне по фигу, че Вы там себе думали, пока Ваньку в подвале искали, но я уверен, что там ни хрена ничего такого не было, что было бы хуже розог!

Илья перестал себя сдерживать и перешел на возмущенный крик, который кидал в глаза взрослого, не задумываясь о последствиях. И, в своем гневе, он совсем забыл, что сам же чувствовал и ощущал, когда оказался один в темноте подвала, когда вопил почти также, но не от злости, а от страха и призывал мамочку.

[Ваня]

- Да нет, Ванечка... не надо... мы сами виноваты... Вань, а все равно очень классно было там... в подвале... я на всю жизнь запомню!...

Лада вцепилась в Ванин рукав обеими руками. Стыд прочно вцепился в нее в этот вечер и никак не хотел отпускать.
- Вань... надо извиниться... - произнесла Лада очень тихо и покраснела.

Вспышка злости прошла. Ваня подумал, что причиной слез Лады может быть не только боль.
- Классно было… Особенно, если бы сейчас Симка вместо нас бы на скамье полежал. Думаешь, надо извиниться? Не знаю, - совсем шепотом, - стыдно. Давай попробуем.
И держа Ладу за руку, шагнул к Лане, занятому разговором со Шпелером. Илья орал, к тому же, упоминая его имя.

Илья Шпелер.
- Не страшное?! Да я лучше бы с башни упал, чем сорок розог! Мне по фигу, че Вы там себе думали, пока Ваньку в подвале искали, но я уверен, что там ни хрена ничего такого не было, что было бы хуже розог!

- Илюха, меня там, в этой раздевалке так припекло, что я почти твои слова сказал, уж не помню на какой розге – лучше бы меня стеной в подвале, чем так. А теперь… Теперь печет, но уже не так. Я вот что, думаю, мы сначала с Ладкой там, в подвале переборщили. Потом Игорь Анатольевич с розгами переборщил. Не знаю, как ты, я с ним в полном расчете. И вообще рад, что это здесь случилось, а не завтра, под навесом, когда смотри, кто хочет. И если будет еще одна такая экскурсия… я поеду. А ты, Лада?
В середине июня колода еще стояла на открытом месте.

[Лада]

Ладе захотелось сказать Лане что-нибудь доброе прочувствованное, но рядом был Илюха и она постеснялась. Только поглядывала на него, ожидая, что он обратит на нее внимание.

[Илья Шпелер]

- Илюха, меня там, в этой раздевалке так припекло, что я почти твои слова сказал, уж не помню на какой розге – лучше бы меня стеной в подвале, чем так. А теперь… Теперь печет, но уже не так. Я вот что, думаю, мы сначала с Ладкой там, в подвале переборщили. Потом Игорь Анатольевич с розгами переборщил. Не знаю, как ты, я с ним в полном расчете. И вообще рад, что это здесь случилось, а не завтра, под навесом, когда смотри, кто хочет. И если будет еще одна такая экскурсия… я поеду. А ты, Лада?
В середине июня колода еще стояла на открытом месте.

Илья уже накрутил себя до состояния, в котором он был готов бросаться на всех и каждого по любому поводу, не заботясь о том, насколько этот повод логичен или справедлив. И он накинулся на Ваню так же, как только что кидался на Лане, и так же, как, несомненно, накинулся бы на любого на его месте, хоть на самого чёрта:

- Переборщили?! Ни хрена вы не переборщили! Ну, поиграли в прятки немного - делов-то! Вот сорок розог - это да! Это - переборщено!! А радоваться тут нечему! Или ты такой же, как Вико, да? Может, тебе нравится? Тогда бы хоть о ней думал! - мальчик кивнул на Ладку, бледная тень которой маячила за спиной Вани.

Последний упрек был явно несправедлив, но Илья бросил его не задумываясь.

[Ваня]

- Переборщили?! Ни хрена вы не переборщили! Ну, поиграли в прятки немного - делов-то! Вот сорок розог - это да! Это - переборщено!! А радоваться тут нечему! Или ты такой же, как Вико, да? Может, тебе нравится? Тогда бы хоть о ней думал! - мальчик кивнул на Ладку, бледная тень которой маячила за спиной Вани.

Последний упрек был явно несправедлив, но Илья бросил его не задумываясь.

Самое обидное для Вани было то, что Шпелер недавно стал его другом. И вот, нате!
- Игорь Анатольевич, зачем вы его били по башке, у него же крышу сорвало, - тихо сказал Ваня. – Но все же обратился к Илье.
- Знаешь, Шпелер, я понимаю, чем я обидел Игоря Анатольича. Я чувствую, тебе не дай, так чувствовать, что он мне сделал недавно. Но вот тебе я что сделал? За что же ты меня так сейчас? Тебя же чаще дерут, ты сам это знаешь, но я разве… мне в голову приходило до такого….
Ваня вдруг понял, что сейчас заплачет. Он чуть ли не с силой прижался к Ладе, положил лицо на ее голову, чтобы слезы, если польются, ушли бы в ее волосы.