Учительская

[Алла Александровна]

Пальцы Аллы сомкнулись на запястьи Ильи.

Не так скоро, молодой человек! Насчет "канаю отсюда" - поговори об этом со своми родителями. И впредь не употребляй таких выражений.
Не заставляй меня ждать, Илья. Приготовься, будь любезен. Все, что от тебя требуется - спустить брюки и нагнуться. Давай!

[Илья Шпелер]

Пальцы Аллы сомкнулись на запястьи Ильи

Ого! А она сильная! Илья уже почти совсем взял себя в руки. Порка - пожалуйста! Впервой, че ли?

Не так скоро, молодой человек! Насчет "канаю отсюда" - поговори об этом со своми родителями. И впредь не употребляй таких выражений.
Не заставляй меня ждать, Илья. Приготовься, будь любезен. Все, что от тебя требуется - спустить брюки и нагнуться. Давай!

О! Она решила, что я из Лицея канать собрался. Хорошая мысль! Надо будет обдумать... А пока - че там? Спустить брюки и нагнуться? Фиг ли нам, пацанам! Слабо, думаешь?

Илья аккуратно высвободил свою ладонь из захвата и с независимым видом подошел к столу. С отчаянной бравадой он картинным жестом матерого стриптизера расстегнул ширинку и дал брюкам скользнуть вниз по загорелым худощавым бедрам на пол. Затем он плюхнулся животом на стол, широко расставил стреноженные брюками ноги, и резко сдернул трусы с округлостей своей попки. Попа мальчика была расписана бородово-синими полосками разной степени давности. Илья также закинул повыше на спину нижний край футболки.

В душе все еще теплилась надежда, что Алла передумает или, хотя бы, бить будет не больно, но он старательно не подавал вида. Только голос выдал волнение, неожиданно став чуть хрипловатым и запинающимся:

- Так, че ль?

[Алла Александровна]

Илья аккуратно высвободил свою ладонь из захвата и с независимым видом подошел к столу. С отчаянной бравадой он картинным жестом матерого стриптизера расстегнул ширинку и дал брюкам скользнуть вниз по загорелым худощавым бедрам на пол. Затем он плюхнулся животом на стол, широко расставил стреноженные брюками ноги, и резко сдернул трусы с округлостей своей попки. Попа мальчика была расписана бородово-синими полосками разной степени давности. Илья также закинул повыше на спину нижний край футболки.

В душе все еще теплилась надежда, что Алла передумает или, хотя бы, бить будет не больно, но он старательно не подавал вида. Только голос выдал волнение, неожиданно став чуть хрипловатым и запинающимся:

- Так, че ль?

Так, - голос Аллы дрогнул, когда она увидела жуткие синяки, покрывавшие ягодицы мальчика.
(Блин поминальный! Ему же в медпукнт надо! Кем надо быть, чтобы так избить ребенка? Как он вообще может сидеть?)

Ремень лег на стол.

Илья, я вижу, ты был недавно наказан достаточно строго. Сегодня я не буду применять ремень, а просто отшлепаю тебя ладонью. Но учти, что если тебе придется побывать здесь в следующий раз, знакомства со школьным ремнем избежать не удасться.

(соберись, Алька. Очень жалко, невозможно жалко, но надо).

Первый шлепок, второй, третий... кожа розовеет... четыре, пять.... у меня начинает жечь ладонь... шесть... какой молодец, я бы, наверное, уже кричала... семь.... восемь... он, наверное, спортом занимается, мыщцы почти каменные... девять... десятый будет сильнее... десять - особенно звонко.

Можешь встать и одеться. На сегодня с тебя хватит. Иди к себе в комнату, я зайду потом, надо будет поговорить. Ты молодец, ты храбро терпел.
Алла взъерошила волосы на затылке Ильи. Давай, иди.

[Илья Шпелер]

Можешь встать и одеться. На сегодня с тебя хватит. Иди к себе в комнату, я зайду потом, надо будет поговорить. Ты молодец, ты храбро терпел.
Алла взъерошила волосы на затылке Ильи. Давай, иди.

Илья растерялся.

Он ожидал чего угодно, но только не этого!

Он уже уже совсем настроился на порку, он уже разрабатывал стратегию поведения... Гадал, с замиранием сердца, сильно ли Алла бьет, как больно это будет... И раздумывал стоит ли строить из себя Мальчиша-Кибальчиша или, пользуясь тем, что в рыдальне никого постороннего нет, а дверь, в чем Илья имел возможность убедиться лично, весьма надежно хранит конфиденциальность происходящего внутри, стоит "давить на жалость" и орать во всю мочь...

А вместо этого она - его отпустила. Десяток шлепков, которые он все же получил, лишь слегка обожгли попу и были не столько сами по себе болезненны, сколько разбередили боль после вчерашнего... Их Илья никак не мог рассматривать как серьезное наказание. Он-то привык совсем к другому. Оба-на...

Илья молча натянул штаны. Он был более ошеломлен, чем когда-либо.
"Храбро терпел..." - че там терепеть-то? Она погладила его по голове. Он так и не решил, как реагировать, но, на всякий случай, отстранился. Странно, он почему-то совсем не воспринимал Аллу как чужого человека. С мачехой не сравнить...

Он дошел было до двери, но вдруг остановился и сказал почти жалобно:

- Алла... Алексанна! А - почему?

[Алла Александровна]

Что почему, Илья?
Почему я не стала наказывать ремнем? Все очень просто - пожалела. И испугалась. Иди, иди, я скоро подойду.
______________________________________________

Вечером Алла появилась в комнате Ильи.
Можно?
Ну, ты как? Пострадавшее место не беспокоит? Илья, кто же тебя так? За что? Да, нет, не хочешь - не будем об этом. Погоди. Сядь.

Алла села напротив и взяла руки мальчика в свои. Илья... Илька, -можно так называть? Я впервый раз такое увидела. Чтобы так разукрасить, надо постараться. Понимаю, что болеть это должно зверски. У меня есть мазь от всяких синяков - ушибов, может помочь.
Вот, - Алла достала из сумочки иемного стекла маленькую банку. Можешь намазать сам, могу помочь.

Ох, Илька-Илька, еж колючий...
Ты мне вот что скажи - долго под дверью подслушивал?

[Илья Шпелер]

Что почему, Илья?
Почему я не стала наказывать ремнем? Все очень просто - пожалела. И испугалась. Иди, иди, я скоро подойду.

Илья убежал в свою комнату и уселся на подоконник. Попа немного болела, но терпимо. За окном вечерело. Илья думал. Как она сказала? "Пожалела и испугалась"? Тоже мне - кошмар на улице вязов увидела! Че меня жалеть-то? Больно надо!
Но разозлить себя на училку почему-то не удавалось. Очень уж давно в последний раз Илью так жалели...

Вечером Алла появилась в комнате Ильи.
Можно?

Илья слез с подоконника. Еще и сюда приперлась! Но раздражения опять почему-то не было. Наоборот, было, почему-то - хорошо...

Ну, ты как? Пострадавшее место не беспокоит? Илья, кто же тебя так? За что? Да, нет, не хочешь - не будем об этом. Погоди. Сядь.

А вот этого делать не надо было! С вопросами лезет! Илья мгновенно зажался. Мое дело - кто и за что! За то, что сказал гадине, что она гадина! Вот за что! Но вслух Илья ничего этого не сказал. Просто пересел с кровати, где они сидели рядом с учительницей за стол.

Алла села напротив и взяла руки мальчика в свои. Илья... Илька, -можно так называть? Я впервый раз такое увидела. Чтобы так разукрасить, надо постараться. Понимаю, что болеть это должно зверски. У меня есть мазь от всяких синяков - ушибов, может помочь.
Вот, - Алла достала из сумочки иемного стекла маленькую банку. Можешь намазать сам, могу помочь.

Мазь какая-то... Двенадцать лет без мази жили и еще поживем как-нибудь! Но когда Алла коснулась его рук, давно забытые ощущения вдруг нахлынули на мальчишку. Руки он не убрал.

- Да не надо... Само пройдет. Наплевать.

Ох, Илька-Илька, еж колючий...
Ты мне вот что скажи - долго под дверью подслушивал?

А-а-а, вот что ей надо! Он вытащил руки из ладоней Аллы и убрал их за спину.

- Не называйТЕ меня Илька. Я - Илья. И ничего под вашей дверью я не слышал. МожЕТЕ не шухериться.

Сказал и пожалел - очень уж резко вышло. А ладно - переживет! Но тревожное ощущение, что все пошло куда-то не туда, не так, не правильно - не исчезло...

[Алла Александровна]

Глаза у Аллы потемнели. Закусила губу. Нет, все правильно. Молчи и не лезь. Дура.

- Хорошо, Илья. Если тебе неприятно, пожалуйста. Мазь я оставлю, захочешь - воспользуешься.

Только с моей стороны тоже будет просьба: пожалуйста, не применяй по отношению ко мне такие слова как "шухериться".

Уже на пороге комнаты обернулась: Илья. Ты... извини меня. Дверь захлопнулась.

[Алла Александровна]

Улучив момент, подхожу к Аркадию.

- Аркадий Викторович, можно мне с Вами поговорить? Дело в том, что я знаю, кто испортил картину - это произошло в мое дежурство. Я не стала наказавыть хулигана, мне показалось более важным то, что он признается сам... А он не признался... Аркадий Викторович, я стараюсь сделать так, чтобы они мне доверяли, а получается.... Может быть, и правда нужно - сразу за розги?
Что же мне с ними делать? У Артема синяк на весь лоб, кровь носом шла... Илья целыми днями погружен в свои мысли... юное дарование наше старательно прячется... Я плохой учитель, да?

[Аркадий]

Дело в том, что я знаю, кто испортил картину - это произошло в мое дежурство. Я не стала наказавыть хулигана, мне показалось более важным то, что он признается сам... А он не признался...

- Алла, что Вы, вы замечательный молодой педагог! Только еще неопытный. А сами дети редко признаются. Это уже мужество. Ничего, второй шанс ему дан... А не признается - ну что же, выдерут просто-напросто, и все. Нельзя же такое спускать...

Аркадий Викторович, я стараюсь сделать так, чтобы они мне доверяли, а получается.... Может быть, и правда нужно - сразу за розги?

- Алла, все правильно. Старайтесь. Только не ждите, что наш с вами КПД будет существенно выше, чем у паровоза. Но и паровоз едет, пассажиров везет... Как Галич пел (впрочем, Ваше поколение может его и не знать) - "Вот и все, но этого достаточно".

- А розги тоже нужны. И верно, что за них не надо браться сразу, бестрепетной рукой. Это как скальпель в руках хирурга - последнее средство, но иногда необходимое. Когда надо вытащить занозу, надо сделать больно, тут сладкими витаминками не отделаешься. Но и насморк лечить отрезанием носа было бы преступно. Так и с розгами в педагогике.

- Приходили бы ко мне в гости как-нибудь вечерком? Посидим, поболтаем...

[Алла Александровна]

Спасибо за приглашение, Аркадий Викторович... я неприменно зайду, мне давно хотелось с Вами поговорить.

Понимаете, я действительно не знаю, как быть с Ефимом - наказывать его сейчас я просто не могу.

[Аркадий]

Понимаете, я действительно не знаю, как быть с Ефимом - наказывать его сейчас я просто не могу.

- Ну, не можете Вы - хотя не очень понимаю, почему - могу и я... Для меня ведь тоже не секрет, кто это сделал. Только... ведь, наверное, это не последний его проступок в Лицее? Ведь еще придется его пороть, наверное?

А так приходите, конечно, поболтаем, вот хотя бы и сегодня вечером!

[Баба Паша]

- Аркадий Виктрыч? - в учительскую входит уборщица. - Вчера тут ко мне рыжий забегал, с вашего класса вот далары дал. Ток я сегодня сумлеваться начала, не поддельныя ли? Вот! - показывает 100 долларовую купюру.

[Аркадий]

- Аркадий Виктрыч? - в учительскую входит уборщица. - Вчера тут ко мне рыжий забегал, с вашего класса вот далары дал. Ток я сегодня сумлеваться начала, не поддельныя ли? Вот! - показывает 100 долларовую купюру.

- Нет, рыжий - не мой. Это Аллы Александровны... бедняжки... А купюра... дайте взглянуть? Вроде настоящая. Что же? Тимуровец наш пенсионерам помогает, видать? Ну-ну.

[Баба Паша]

[quote="Аркадий] Нет, рыжий - не мой. Это Аллы Александровны... бедняжки... А купюра... дайте взглянуть? Вроде настоящая. Что же? Тимуровец наш пенсионерам помогает, видать? Ну-ну.[/quote]
- Конечно, дождешься от их помощи. Вчера залетел как угорелый, дай грит баб Паш ключ рыдальный и бумажку эту сует. Ну не ваш, так не ваш я так всех и не упомню. - собирается уходить.

[Аркадий]

Вчера залетел как угорелый, дай грит баб Паш ключ рыдальный и бумажку эту сует.

(старуха положительно выжила из ума - признается в получении взятки от ученика! и за язык-то никто не тянул!)