Ноутбук Шпелера

[Шпрот]

Прошло два дня. Сурок не приезжал.
Шпрот был сыном очень высокого мента, поэтому слишком хорошо знал милицию, чтобы ее бояться. Он с интересом наблюдал начало следственных действий, комментируя про себя каждое из них. Милиция носилась по территории Лицея как угорелая, с азартом годовалого щенка, запущенного в незнакомую квартиру, и решившего успеть все обнюхать за три минуты. Перебросились пару слов с охраной: «теперь непременно напишут в рапорте, что проведена комплексная проверка и нарушений не обнаружено, артисты, пля», - подумал Шпрот. Потом Милиция так же быстро удалилась, пообещав напоследок, что до десяти утра завтрашнего дня непременно будет получена судебная санкция на обыск. «И чего они будут обыскивать? – хохотнул в душе Шпрот. – Комнату Шпелера? Так он ее и сам обыскал.
Как он и ожидал, обыск действительно, оказался быстрым и номинальным. Шпрот, даже, подозревал, что визитеры подойдут к делу творчески: найдут на складе ломаный процессор и объявят - обнаружен ноутбук».
Ноутбук повернуло мысли Шпрота в другое направление. Пора рассмотреть добычу. Причем спокойно. Тогда, в комнате Шпелера, он валил все в одну сумку, не забывая ломать и громить: пусть подумает, что дружки постарались. Мешок спрятан хорошо; он, Шпрот, сын гуиновского генерала и вырос среди разговорах о шмонах.
Теперь – детальный осмотр. Он должен Сурку всего ничего – полторы тысяч бакинских не будет. Значит, надо самому оценить и толкнуть добычу. Неча радовать грызуна – пусть получит, сколько положено, остальное пригодится. Сорвать отсюда, погулять с Сурком, сколько влезет, а потом – домой на побывку. Подкатиться не к отцу, к мачехе (сука, что ее…….), назвать «мамочкой» (Шпрот сплюнул от омерзения), пусть отмажет перед отцом. И пусть переведут в нормальную школу, без забора. Если долг не висит, на какой хрен мне нужно сидеть за забором?
Конечно, лезть через забор с музыкальным центром – задача, пля. Ну, ноутбук прихвачу точно, он легче и дороже. А дороже всего – побрякушки, не за металл, металл – дешев, за старину. Он это знал.
Сыновья ментов далеки от криминала? Ерунда.. Наоборот, мир в котором он вырос, пропах криминалом, как дрянная пирожковая пропахла горелым маслом. Чего стоил один папин кабинет, с его трофеями. Ведь куда уходит добыча со шмонов или разрешенное рукоделье зэков? Кое-какие шедевры – в музей криминалистики, а самые прикольные экземпляры: заточки с костяной ручкой, шахматы, вырезанные из пластмассы – на вид, мрамор, небольшие рисунки – все начальству, на день рождения. Или просто так. Папаша показывал ему это детстве, как ветераны показывают трофеи войны, да еще приговаривал: «Художнички! У нас любого художничка можно посадить! И вообще, любого!» «А меня и тебя можно?» - спрашивал сын. Папа в ответ только хохотал.
Уже лет в двенадцать Шпрот начал проверять эту шутку на практике. Особенно, когда сошелся с Сурком и другими взрослыми пацанами из элитного дачного поселка. Приезжали зимой, Шпрот показывал, как отключить сигнализацию, влезали и брали свое. Шпроту это было по кайфу. Круто сознавать, что ты набрал баксов на семьсот – (добычу продавал Сурок, Шпрот в этом мало понимал) и ничего не будет. А пацану его лет, который в соседнем садоводстве с..здит старую куртку и две банки варенья, светит пара годков малолетки. Шпрот бил тарелки об стену, пинал мебель и комментировал каждое свое действие, под хохот корешей: это я под такую статью, это под другую.
Потом гулянки в Москве. Вот кайфуха понимать, что твой возраст зависит от денег. Когда тебя стопорит секьюра в крутом клубе – сколько лет, мальчик, покажи паспорт, то спокойно протянуть ученический билет. А в нем двести баксов. Деньги он не считал.
Ну, и попал на этом. Однажды утром Сурок ему сообщил, сколько он должен. Как известно, непруха – так непруха: стало известно про одну дачу. Отец принял свои меры – их последствия с сочувствием соценили в «рыдальне» даже две недели спустя и быстро нашел сыну подходящее заведение – пока другое не открылось.
Только из-за долга и терпел Шпрот эту школу. Хотя, свой прикол есть во всем. К примеру, жил он один, хотя и не положено. Но разве он виноват, что каждый, кого к нему подселяли, через пару дней просился куда угодно, хоть третьим в комнату, хоть в коридоре спать. Не то, чтобы Шпрот был таким волком, просто чуял сердцем – отстутствие соседа пригодится. И пригодилось.
Мешок с трофеями из комнаты Шпелера он хранил не у себя. Но сейчас была ночь и он принес его к себе. Открыл, пересчитал деньги.
Руки, само собой, потянулись к ноутбку. Фиг он понимает в камнях и металле. Вот ноутбук, другое дело. Сам он в этом хрен разбирался, но сразу понял: дорогой. Легкий, как учебник, серебристый – конфетка. Пля, там должно быть игрушек крутых, или прикольного кино. Жаль, себе не оставишь. А может оставить?
Плотно закрыв дверь и погасив свет, Шпрот открыл ноутбук, включил. По черному экрану промчалась фирменная заставка. Все быстро, бесшумно, жаль будет продать. Сейчас засветится экран. Чего там будет-то? Небось голая телка, стоит раком, так, что в ее можно курсором потыкать. Или фотка самого лоха, где-нибудь в Швейцарии, на лыжах. Он, Шпрот, так и сделал бы.
Экран озарился. На нем была другая картинка: рыжая женщина в летнем платье, чуть улыбаясь, смотрела в глаза того, кто сидел перед экраном. От неожиданности Шпрот несколько секунд не мог оторвать взгляд, успев заметить, что женщина на кого-то похожа. На кого? На этого лоха, на кого еще. Значит, мамаша.
Шпрот поглядел на нее еще немного, потом оскалился (со злобой, но без смеха). Разобрался с непривычной мышью, стал водить курсором по экрану. Почему-то, когда однажды курсор прошелся женщине по глазам, ему стало не по себе. Стереть бы эти обои.
Ярлыки от игрушек были прямо на рабочем столе, но Шпрота заинтересовали не привычные картинки, а ярлык от папки с интересным названием: «Мразь!». Он кликнул.
На экране появилась фотография, точнее, как понял Шпрот, фотомонтаж. Женщина в пляжном костюме (другая, не та, что на столе, толстая со злыми глазами) вольготно загорала на цирковой арене. Рядом стоял слон на задних ногах; передние должны были через секунду опустить, естественно, на женщину. Та же дама, лежащая на животе и не замечающая, что через секунду на нее наедет асфальтовый каток.
Шпрот хмыкнул – прикольный лох. Но чего он к этой тетке прикопался? Вот она на рельсах, на эшафоте, вот просто ее фото, но вместо головы – морда свиньи. Надо же, парень, трудился, не один день, создал такую галерею. Для чего? Просматривал ее часами, что ли?
Шпрот вернулся на рабочий стол. Чего ему думать про этого лоха и его извраты? Но он еще раз осмотрел стол. И открыл соседнюю папку, которая называлась «Мама».
Да, все понятно. Это его мамаша. Здесь она тоже. Фоток, сменяющих одна другую, с промежутком в десять секунд, не так и много. Даже совсем старые, школьные, всем классом. Даже бытовые, с работы, где эта женщина, к лицу которой он уже привык, на заднем плане, в полоборота. Видно, этот парень хотел сохранить и видеть все. Все, что можно.
И тут в голове всплыла, когда-то забытые (тщательно забытые слова отца): «Хорошо, ты выбрала. Но Серега останется у меня. Он мой». Отец тоже умел «брать свое».
Он добрый, папа. Только не позволил встретиться ни разу. А когда она умерла, через четыре года, не пустил на похороны. А он, Шпрот, не решился убежать и пойти. Маму быстро кремировали и похоронили. Жила она бедна, деньги ушли на адвокатов (отец не раз со смехом расказывал своим друзьям при сыне). И фоток не осталось – все отец уничтожил. Когда сын спросил – ответил: «за сроком давности».
Шпрот вернулся на стол. Ему почему-то захотелось понять все до конца. И он нашел курсором единственный файл, который назывался «дневник».
Вообще-то, читать чужие дневники нехорошо. Гы-гы-гы, а то, что он сделал недавно – хорошо?
Дневник, хотя и охватывал пару лет, был короткий. Автор записыал не столько общие жизненные впечатления, сколько отношения с некоторыми людьми.
«Вчера она впервые подняла на меня руку. Сука, мразь! Лучше бы отец – ремнем. Тварь!».
«Опять обыскала мою комнату. А если привязать гранату к дверце стола, чтобы когда она будет открывать… Но где купить гранату?»
«Сегодня сканирую все мамины фотографии – вдруг найдет и порвет. Надо порыться у отца в кабинете, там тоже есть. Будет разборка, а фиг. Семь бед, как говорится.»
«Сегодня я ей наконец ответил. Дала три пощечины, отвернулась, я швырнул графин. Жаль, попал в плечо. Вызвала охрану – держать. Долго выбирала в шкафу ремень, потом взяла провод. Я трус, я слабак. Ну, почему я кричал! Пусть и не сразу.»
«Подслушал разговор с отцом. Он впервые не назвал ее киской. Хотел меня ремнем, а когда я разделся, то он все увидел и вместо этого пошел разбираться. Она ему сказала: «Я должна выбить его упрямство и грубость. Пусть один раз скажет: прости, мамочка и я его прощу сразу». Услышал – хохотал. Вот чего мразь хочет! Сука! Да пусть убьет!»
Шпроту стало мерзко. Он вспомнил, как готовясь к неизбежной разборке с отцом из-за даче, пошел заранее к мачехе и впервые назвал ее «мамочкой». Может, поэтому здесь, а не в колонии.
Сжал кулаки. Скрипнул зубами. Впервые в жизни захотелось дать себе в морду.
При этом, его сознание продолжало прокручивать уже обдуманный план действий. Ноутбук – продать. Перед этим – очистить. Удалить все, что имеет отношение к этому Шпелеру.
И тогда будет просто синий экран, как небо в иллюминаторе самолета. И не будут улыбаться глаза этой женщины, в летнем платье, которые он увидел впервые в жизни пятнадцать минут назад.
Интересно, куда исчезают стертые файлы? Где они сгорают, в чем они растворяются? Где та невидимая печь, в которой они превращаются в невидимый пепел.
Как печь крематория, в которой когда-то исчез гроб с его мамой. Мамой, которую он тогда не увидел. Зато, сейчас он своими руками сбросит в другую печь, другую маму. Потому, что тогда не хватило сил увидеть свою. От которой даже не осталось фотки.
Шпрот не мог разглядеть экран несколько минут.
Он не плакал, тем более, не хныкал. Он просто трясся, кусал себя за руку, подвывая, как волченок над застреленной волчицей.
Вдруг он понял, почему кусает руку. Он боялся, что она все же протянется, ляжет на мышь и начнет стирать.
И тогда он укусил ее еще сильнее.

Он не помнил, сколько времени просидел. Потом встал. Утер рукавом лицо, хотя если и была пара слезинок, то они уже высохли.
Взял ноутбук, так как ни один нормальный человек никогда его не возьмет – за край крышки монитора, как открытую книгу и вышел в коридор.
Темная лестница. Не ударить бы ноутбук о перила. Другой коридор.
Из одной комнаты (понять бы в темноте, из какой) раздавалось чье-то всхлипывание, а может и смех. И другие голоса. Кто – непонятно?
Шпрот приоткрыл дверь.
- Ну, и где же этот…, - не зная, как закончить фразу, где этот лох?
Ответа он не дождался, так как буквально в ту же самую секунду, у него в кармане запела мобила. И Шпрот понял, кто звонит.

[Шпрот]

Поставив ноутбук на пол, Шпрот шагнул назад, в коридор, взял мобильник.
- Алло, шпротина, - услышал он в трубке. - Узнал? Вот и мы. Будем счас. Так что, вылазь.

[Шпрот]

Поставив ноутбук на пол, Шпрот шагнул назад, в коридор, взял мобильник.
- Алло, шпротина, - услышал он в трубке. - Узнал? Вот и мы. Будем счас. Так что, вылазь.

- Счас выйду, - тяжело дыша сказал Шпрот. - Дуйте быстрей.
- Тут какой-то пацан непонятный на дороге. То ли из этого лицея, то ли нет...
- Никаких пацанов, - прервал его Шпрот. - Катите сюда.
Корткий матюг. Сурок отключил мобилу.

[Илья Шпелер]

Шпелер, даже, подозревал, что визитеры подойдут к делу творчески: найдут на складе ломаный процессор и объявят - обнаружен ноутбук.

Видимо, все же не "Шпелер", а "Шпрот". Официально заявляю - Шпелер ничего такого не подозревал. Не до того.

К примеру, жил он один, хотя и не положено.

Положено. Здесь все живут поодиночке.

Плотно закрыв дверь и погасив свет, Шпрот открыл ноутбук, включил. По черному экрану промчалась фирменная заставка. Все быстро, бесшумно, жаль будет продать. Сейчас засветится экран. Чего там будет-то? Небось голая телка, стоит раком, так, что в ее можно курсором потыкать. Или фотка самого лоха, где-нибудь в Швейцарии, на лыжах. Он, Шпрот, так и сделал бы.
Экран озарился. На нем была другая картинка: рыжая женщина в летнем платье, чуть улыбаясь, смотрела в глаза того, кто сидел перед экраном. От неожиданности Шпрот несколько секунд не мог оторвать взгляд, успев заметить, что женщина на кого-то похожа. На кого? На этого лоха, на кого еще. Значит, мамаша.
Шпрот поглядел на нее еще немного, потом оскалился (со злобой, но без смеха). Разобрался с непривычной мышью, стал водить курсором по экрану. Почему-то, когда однажды курсор прошелся женщине по глазам, ему стало не по себе. Стереть бы эти обои.
Ярлыки от игрушек были прямо на рабочем столе, но Шпрота заинтересовали не привычные картинки, а ярлык от папки с интересным названием: «Мразь!». Он кликнул.

На самом деле - "Гадина".

На экране появилась фотография, точнее, как понял Шпрот, фотомонтаж. Женщина в пляжном костюме (другая, не та, что на столе, толстая со злыми глазами) вольготно загорала на цирковой арене. Рядом стоял слон на задних ногах; передние должны были через секунду опустить, естественно, на женщину. Та же дама, лежащая на животе и не замечающая, что через секунду на нее наедет асфальтовый каток.
Шпрот хмыкнул – прикольный лох. Но чего он к этой тетке прикопался? Вот она на рельсах, на эшафоте, вот просто ее фото, но вместо головы – морда свиньи. Надо же, парень, трудился, не один день, создал такую галерею. Для чего? Просматривал ее часами, что ли?

Шпрот вернулся на рабочий стол. Чего ему думать про этого лоха и его извраты? Но он еще раз осмотрел стол. И открыл соседнюю папку, которая называлась «Мама».

В другом углу десктопа.

Да, все понятно. Это его мамаша. Здесь она тоже. Фоток, сменяющих одна другую, с промежутком в десять секунд, не так и много. Даже совсем старые, школьные, всем классом. Даже бытовые, с работы, где эта женщина, к лицу которой он уже привык, на заднем плане, в полоборота. Видно, этот парень хотел сохранить и видеть все. Все, что можно.

Ему почему-то захотелось понять все до конца. И он нашел курсором единственный файл, который назывался «дневник».
Вообще-то, читать чужие дневники нехорошо. Гы-гы-гы, а то, что он сделал недавно – хорошо?
Дневник, хотя и охватывал пару лет, был короткий. Автор записыал не столько общие жизненные впечатления, сколько отношения с некоторыми людьми.
«Вчера она впервые подняла на меня руку. Сука, мразь! Лучше бы отец – ремнем. Тварь!».
«Опять обыскала мою комнату. А если привязать гранату к дверце стола, чтобы когда она будет открывать… Но где купить гранату?»
«Сегодня сканирую все мамины фотографии – вдруг найдет и порвет. Надо порыться у отца в кабинете, там тоже есть. Будет разборка, а фиг. Семь бед, как говорится.»
«Сегодня я ей наконец ответил. Дала три пощечины, отвернулась, я швырнул графин. Жаль, попал в плечо. Вызвала охрану – держать. Долго выбирала в шкафу ремень, потом взяла провод. Я трус, я слабак. Ну, почему я кричал! Пусть и не сразу.»
«Подслушал разговор с отцом. Он впервые не назвал ее киской. Хотел меня ремнем, а когда я разделся, то он все увидел и вместо этого пошел разбираться. Она ему сказала: «Я должна выбить его упрямство и грубость. Пусть один раз скажет: прости, мамочка и я его прощу сразу». Услышал – хохотал. Вот чего мразь хочет! Сука! Да пусть убьет!»

Ну да, я ее ненавижу! Ненавижу!! А читать чужие дневники, а тем более публиковать их без согласия автора - и впрямь мерзко, гадко, подло!

(Вне персонажа)
Вообще-то, я не просил никого, включая автора Шпрота, развивать образ моего персонажа. В данном случае я в целом согласен с трактовкой, исключая ненормативную лексику и некоторые особенности орфографии и пунктуации. Однако, в дальнейшем я надеюсь, что подобные постинги будут ХОТЯ БЫ согласовываться со мной. Связаться со мной можно по конпке PM в нижней части любого сообщения, подписанного "Илья Шпелер".