Дверь в учительскую была приоткрыто, а педагогов не оказалось. Прождав минут пять, мама пошла к машине: папе пора в Москву. На прощание, мама сказала: я убедилась, тут и правда отличная школа. Видишь, учительская не заперта и никто не боится, что туда проникнут шалуны, подчищать классные журналы.
С этими словами мама ушла. Ваня подошел к окну и долго смотрел ей вслед. Потом прогулялся по учительской, разглядывая книги в шкафу. Подошел к зеркалу, вынул деревянную расческу. Расчесал волосы, слипшиеся от мокрого снега: пока морозец не вдарит до минус пяти, Ваня не надевал шапку из принципа и родители были согласны.
Волосы были расчесаны и кое-как уложены. На Ваню смотрел невысокий кареглазый мальчуган, с внешне серьезным взглядом. Но серьезность была искусственной гримасой, обычным же состоянием лица была улыбка.
Отойдя от зеркала – много ли в зеркале увидишь, Ваня вернулся к окну. Он любил находить всюду самую высокую точку – один из главных капризов, которым он изводил с детства родителей была просьба: мама, давай залезем на эту башню. Мама, может нас пустят на колокольню. Мама, эта пожарная лестница должна быть крепкой, разреши залезть (вот тут уж конфликт с печальным домашним завершением). Вот и сейчас, он с удовольствием разглядывал и двор, и дорогу, а особенно – рощицу и лес вдали, гадая, куда же тянется этот лес.
С того возраста, когда отец понял, что он способен выйти из леса даже без компаса, его отпускали одного. У Вани было любимое занятие уйти подальше, найти тот лес, до которого не добрались лесорубы, куда даже не ходят и деревенские грибники, где никогда не увидишь под ногами промокшую пачку из под «Беломора» или фантик от конфеты. Оглянуться вокруг – я здесь первый из людей, мой лес! И закричать, так, что поблизости непременно взлетит тяжелая сонная птица.
Сейчас Ваня чувствовал, что он очутился в таком же неведомом лесу. Только вот с местными зверями и птицами пока еще не знаком. Легко ли будет, или тяжело – неизвестно. Вот скучно – точно не будет.
Ваня нагнулся к своему багажу: два саквояжа из натуральной кожи, неизвестно когда сделаны, но сразу видно, что прослужат еще не меньше, чем прослужили. Из одного саквояжа доносился аромат пирогов, испеченных еще вчера. Из второго доносилось тихое шуршание. Ваня приоткрыл застежку, взглянул, улыбнулся – все в порядке
.Потом он присел на корточки возле стены, положив руки за голову. Вдоль стола стояли стулья, но Ваня знал, что без приглашения садиться нельзя, здесь же его никто не приглашал.
Потом, с усилием отведя глаза от девочки, склонился над одним из... сундуков(?) новичка и попытался разобраться в его ручках. 
