После Хелловина или время собирать тыквы

[Борис Михайлович Зайцев]

- Готова? - спросил учитель и сам себе ответил - "Готова". прижав свободной рукой девочку к столу, Борис Михайлович занес руку с ремнем и хлестнул по успевшим поостынуть девичьим ягодичкам
Хлесть!
... потом снова...
Хлесть!
- Ты теперь понимаешь до чего доводят безответственные поступки?
Хлесть! Хлесть! Хлесть!

[Ира Зайцева]

Хлесть!
... потом снова...
Хлесть!
- Ты теперь понимаешь до чего доводят безответственные поступки?
Хлесть! Хлесть! Хлесть!

Ирка с первого же удара почувствовала, что стало ещё больнее. Наверное, перерыв сыграл с ней злую шутку! Так хотелось думать, что уже всё, больше ничего не будет, а тут снова и с прежней силой!!!

- А-а-а!!! Я всё по.. А-а! Я поняла-а-а-а!!!! :irka_5: - дальше уже шли совсем неразборчивые отрывки слов, полностью тонувшие в слезах и крике.

Нет, к такому привыкнуть было нельзя... А ведь как она старалась больше не попадаться, хотя иногда её просто распирало от желания сделать что-нибудь такое этакое. Но девочка помнила предупреждение дира и понимала, что если её отловят - он с нее шкуру сдерет. Только сейчас с нее сдирал шкуру Борька... тоже ведь предупреждал. Правда, когда дело уже было сделано. И как можно честно во всём признаваться, зная, что ничего хорошего после этого не будет? - "Да! Зато было бы не так, как сейчас!" - сказал ей внутренний голос, который как назло, звучал в пустых мозгах громко и отчётливо. - "Нет! Могло ваще ничего не быть, если бы нас сегодня не поймали!" - "Но вас поймали! Поймали! Поймали! Поймали! ДУРА!"

[Пашка]

- Ира, Павел! Носом к стене!

Пашка в один миг снова оказался лицом к стене. Увиденное настолько смутило его, что мальчишку просто бросило в жар, щеки его запылали казалось даже больше чем напоротые ягодицы. Он с наслаждением приложил ладони к лицу, пытаясь унять жар, а перед глазами была всё та же картина...
Полуобнаженная Зайка выглядела такой беззащитной, ее было так жалко, что Пашка решил, что непременно должен помочь ей.
Щас он повернется и скажет директору, что Ирка ни в чем не виновата. Сейчас... Ну вот сейчас...
Пашка уже раскрыл для этого рот, но каждый новый щелчок ремня и Иркин плач сбивали его с мысли...

[Борис Михайлович Зайцев]

Хлесть! Хлесть! Хлесть! Хлесть! - отсчитал Борис Михайлович еще четыре удара, и сделав небольшую паузу, примерился, и хорошенько впечатал последний удар, который был сильнее остальных, и означал, что первая часть наказания окончена.
- Всё! - объявил он - Поднимайся и шагом марш в угол. Попу руками не трогать.

[Ира Зайцева]

Хлесть! Хлесть! Хлесть! Хлесть! - отсчитал Борис Михайлович еще четыре удара, и сделав небольшую паузу, примерился, и хорошенько впечатал последний удар, который был сильнее остальных, и означал, что первая часть наказания окончена.

Ирка ещё какое-то время отчаянно верещала, хотя всё уже закончилось... Просто последний удар был таким больнючим, что девочка чуть ли не прыгала на месте, пытаясь справиться с ревом.

:irka_5:

- Всё! - объявил он - Поднимайся и шагом марш в угол. Попу руками не трогать.

Не трогать?! Да её невозможно не трогать!

Она медленно дошла до своего угла, благо идти было три шага, и, несмотря на Борькин приказ, вцепилась в попу обеими руками. Сейчас она даже не представляла себе, как переживет розги. - "Лучше сразу умереть, пусть Фёкла что угодно со мной сделает, только не это!!!!"

Хех! Надежды, мысли, ожидания... уговоры, нытьё... всё равно она прекрасно знала, что это ещё далеко не конец...

[Николай Александрович]

- Всё! Поднимайся и шагом марш в угол. Попу руками не трогать.

Она медленно дошла до своего угла, благо идти было три шага, и, несмотря на Борькин приказ, вцепилась в попу обеими руками.

- Так, мы сейчас с Борисом Михайловичем оставим вас ненадолго одних. Головы не поворачивать, друг с другом не разговаривать. Это ясно?

Я мог бы ещё добавить: «попу не трогать», но счёл это лишним - Ира всё равно сделает по-своему, как сделала это сейчас. Хотя стоит отметить, что такое открытое непослушание мне очень не понравилось.

- Идёмте, Борис Михайлович.

[Борис Михайлович Зайцев]

- Идёмте, Борис Михайлович.

Выйдя в коридор слeдом за директором, Борис Михайлович сразу пошел в наступление.
- Николай Александрович, я считаю, что молчание Зайцевой можно понять. Она ведь еще ребенок, испугалась наказания. Но ведь она нашла в себе силы признаться. А Любимцев на мой взгляд виноват ни чуть не меньше.

[Темка]

Темка тем временем сам подходил к рыдальне - рассудив что рано или поздно все равно туда приведут . и .. вот только увидя Директора и Бориса Михайловича , Темка испугался еще сильнее чем до этого и . попытался спрятатся встав за угол

[Николай Александрович]

- Николай Александрович, я считаю, что молчание Зайцевой можно понять. Она ведь еще ребенок, испугалась наказания. Но ведь она нашла в себе силы признаться. А Любимцев на мой взгляд виноват ни чуть не меньше.

- Нет, Борис Михайлович, Вы заблуждаетесь. Чтобы правильно оценивать ситуацию, в первую очередь необходимо рассматривать мотивацию ребёнка, а потом уже то, что он сделал. Ведь мотивация - это причина, первоисточник, то, что лежит в основе всех действий и забывать этого не стоит. Вот Зайцева, к примеру, дала мне ясно понять, что вчера ей руководило желание навредить Фёкле Ивановне. Любимцев же, как оказалось, всего лишь хотел помочь девчонке выкрутиться. Вы видите, насколько отличаются их намерения? Хотя результат один и тот же - ложь, ложь и ещё раз ложь. Только одинаково наказывать за такую ложь я не могу!

- Сегодня у Ирины была не одна возможность признаться. Да, она испугалась - я это понимаю. Но, Борис Михайлович, чему мы здесь пытаемся научить детей? Вести себя как положено, говорить правду, уметь отвечать за свои поступки. Что сделала она, чтобы Павел не попал в такое положение? Где была она вчера или сегодня, когда мы с ними говорили? Она стояла рядом и молчала. Она позволила ему взять свою вину на себя. Вы считаете, это должно поощряться?

- Конечно, я не говорю, что Павел ни в чём не виноват. Он виноват. Виноват в том, что лгал, наперёд зная, что это плохо. Виноват в том, что был готов прогулять школу, пролежав весь день в изоляторе, и сделал бы это не моргнув глазом, если бы я их оттуда не выгнал. Более того, часть занятий он всё-таки прогулял. Один за другим его проступки сложились в довольно крепкую цепочку ошибок и за это он будет наказан. Однако его благородство даёт мне повод его наказание уменьшить. Розог на 20.

- С Ирой же всё намного сложнее. Сейчас её вина не только не уменьшилась, a увеличилась. И по справедливости... я должен был бы наказать её ещё строже, если бы... если бы мне не было девчонку так жалко, - я отвернулся к окну и на несколько секунд замолчал.

- Ещё в лагере я её предупреждал, что будет, если она продолжит свои выходки. Вряд ли она могла это забыть - значит понимала, на что идёт. И если мы сейчас её простим, то покажем ей, что врать - это не так уж и плохо, если в какой-то момент потом в чем-то признаться и тем самым снизить себе наказание. Вы понимаете, что я имею в виду? Поощрить и не испортить эффекта от сегодняшней порки можно только одним способом - не добавлять ей лишних розог за всё, что она натворила. Только так, Борис Михайлович, только так.

Я закончил и, тяжело вздохнув, посмотрел на учителя.

[Борис Михайлович Зайцев]

- Позвольте не согласиться с вами, Николай Александрович. Разумеется ваш опыт в воспитании детей нельзя даже сравнивать с моим, но тем не менее, я считаю, что признание Ирины - поступок несомненно благородный. И сделала она это признание не задумываясь о том, что на нее может лечь двойная ответственность, а возможно и задумалась об этом, и решила отвечать за свои поступки сама, не прячась за спины других. Мы не имеем права не обратить на это внимание.
Кроме того, вы забываете о Любимцеве. Я пытаюсь поставить себя на его место. Мне кажется, решение об уменьшении наказания для него и при этом никакого снисхождения к Зайцевой, может оскорбить его самолюбие. Он ведь не рассуждает как мы с вами, не делает глубокого психологического анализа, а расценит всё именно так, что девочка страдает из-за него, из-за того что своим признанием спасла его. Это вполне может подвигнуть его на новые глупости. Мое мнение - несмотря на разницу в мотивации наказывать их следует одинаково.

[Николай Александрович]

Я внимательно выслушал Зайцева.

- Борис Михайлович, Вы сейчас сами себе противоречите. Наказав их одинаково, мы только покажем Ирине, что её признание, которое, несомненно, стоило ей большого труда, не имело никакого значения. Уж коли Вы решили ставить себя на место Любимцева, поставьте себя и на её место. Она ведь не от большой честности нам всё рассказала, а от того, что ей, наконец-то, стало настолько стыдно перед Павлом, что скрывать от нас правду и дальше она уже не могла. Она это сделала исключительно ради него. И если его не простят, к каким выводам может придти девочка? Возможно к таким, что правда на самом деле ничего не даёт. Или же учителя несправедливы. К тому же вина перед мальчишкой никуда не денется. Вы об этом подумали?

- Я всегда объясняю детям, за что их наказывают. То, что Любимцев часто не слушает и потому остаётся в неведении - претензии не ко мне. Но я уверен, что если ему доходчиво объяснить, почему Ирина получит более строгое наказание, чем он, он поймёт. Ведь на самом деле он знает, что это она устроила бардак на кухне. Знает, что все проблемы начались именно с этого, а не с тыквы, за которой они полезли. Он всё знает, просто не хочет это демонстрировать.

- И потом, Борис Михайлович, я ведь не увеличиваю наказание Зайцевой - оно остаётся таким же, как и двадцать минут назад. А винить себя, что девчонка страдает из-за него, он мог бы только в том случае, если бы её наказание возросло.

[Ира Зайцева]

- Так, мы сейчас с Борисом Михайловичем оставим вас ненадолго одних. Головы не поворачивать, друг с другом не разговаривать. Это ясно?

Первые три минуты Ирка честно стояла и молчала, в упор глядя в стену. A потом тихонько повернула голову - посмотреть, не смотрит ли на неё Пашка. Нет, не смотрел... - "Но какая же красная у него попа!" - девочка стыдливо отвела глаза и наклонилась, чтобы осмотреть свою собственную пятую точку. - "Блин, Борька сегодня постарался от души. Интересно, они Пашку отпустят?" - ей очень хотелось, чтобы его отпустили, но было страшно оставаться одной.

- Паш, если тебя дир простит - не спорь с ним, ладно? - сказала это, а внутри всё просто перевернулось.

[Пашка]

- Паш, если тебя дир простит - не спорь с ним, ладно? - сказала это, а внутри всё просто перевернулось.

- А как же ты? - спросил Пашка, и не удержавшись, обернулся и посмотрел на девчонку взглядом полным сочуствия.
Не очень-то верилось, что его сейчас могут отпустить, но если вдруг это произойдет... Хм... Это будет неправильно, что он уйдет, а Ирка останется.

[Борис Михайлович Зайцев]

- И потом, Борис Михайлович, я ведь не увеличиваю наказание Зайцевой - оно остаётся таким же, как и двадцать минут назад. А винить себя, что девчонка страдает из-за него, он мог бы только в том случае, если бы её наказание возросло.

- Мы можем существенно уменьшить наказание Любимцеву и при этом хотя бы немного понизить его Зайцевой. В этом случае ее признание... - Борис Михайлович занулся и продолжать не стал, а вместо убедительных доводов, которые созревали у него в голове, просто сказал:
- Николай Александрович, это слишком суровое наказание для девочки. Давайте его немного снизим.

[Ира Зайцева]

- А как же ты? - спросил Пашка, и не удержавшись, обернулся и посмотрел на девчонку взглядом полным сочуствия.

- Я?.. Я тоже хочу, чтобы меня простили!!! - проныла Ирка глухой стенке. Hа этом её героизм был исчерпан.