На следующий день после приезда

[Агнесса Лещинская]

- Ну, Агнешка, не смею отказать столь очаровательной барышне в ее просьбе. Кстати, в тебе, наверное, польская кровь? Во мне тоже есть кровь прапрадеда, ссыльного поляка после восстания 38-го года... Это многое объясняет. Только давай все-таки на этот раз без рыдальни. Значит, формальное… Ну что же, Лещинская, за нахождение в коридоре после отбоя – пятнадцать ремней по голой попе. Раздевайся. Полностью.

- Да, мой дед был настоящим поляком - он до войны во Львове жил.

Она сбросила надетые на босу ногу туфли, аккуратно задвинула их под стол, стянула трусики, через голову стащила платье - больше на ней ничего не было - аккуратно сложила одежду на стуле, наконец также аккуратно положила на стол очки. Вообще-то Агнесса не особенно стыдилась наготы - в 8-10 летнем возрасте она достаточно насмотрелась на легкие латинооамериканские нравы, занятия танцами тоже сыграли свою роль - она привыкла гордиться хорошей фигурой и идеальной осанкой, ей не раз доводилось, переодеваясь на пляже, мимолетно "сверкать" и голой попкой и уже вполне девичьими грудками, да и для той детской игры в "дочки-матери" она трусики приспускала, но сейчас что-то заставило ее напряженно сжать губы в ниточку, на виске предательски запульсировала жилка. И все же она уверенно вышла на середину комнаты пред Аркадием Викторовичем - она стояла прямо, ноги чуть шире плеч, твердо глядя ему в глаза, руки деть было решительно некуда и она, понимая, что закрываться ни в коем случае нельзя, сложила их на затылке, как арестантка, приподняв густые вющиеся каштановые волосы со спины и плеч.

[Аркадий]

- Агнесса…

Дааа… Челюсть волевым усилием удалось удержать на месте. Да… Аккуратистка, поборница правил? Или что-то другое? Читал я, помнится, о таких людях – спанкофилы, кажется, называют их на английский манер? – которым нравится порка. Но я, признаться, не верю в их существование. Как это может нравится, это же больно? Нет, не может быть. Если и где-то, то не в нашем Лицее.

Но не в том даже дело. Это уже не девчонка, которая прячет попку. И даже не девушка, как Леночка, которая тоже стесняется и видит в порке боль и стыд. Это что-то другое… такое, чему нет названия. Такое, от чего там, глубоко внутри, вдруг вспыхивает огонек и уже совсем не знаешь, как себя вести. И ты уже не педагог, а… растерянный мужчина, перед которым вдруг распустился этот дикий и прекрасный цветок.

А главное, эта красота… Невинная и бесстыдная одновременно, детская и девичья, тоненькая и по-своему зрелая… Это как ранний май – распускаются листья и цветы, того нежного, неповторимого цвета, который только и бывает на взлете весны. Потом красота заматереет, станет привычной, но эти первые побеги…

- Агнесса, ты понимаешь, за что тебя наказывают? Тогда ложись на кровать. Под попу – подушку, чтобы повыше. Кстати, в какой стране ты жила? Парагвай, кажется? Или я ошибаюсь?

Причем здесь Парагвай? Нет, ну правда, причем? Ну что за чушь иногда в голову лезет!

- Кстати, о правилах. Не дергаться, не вырываться, не прикрываться руками. Слишком громко не орать – соседок перебудишь. Вряд ли тебе захочется. чтобы они знали о твоей порке.

[Агнесса Лещинская]

- Агнесса, ты понимаешь, за что тебя наказывают? Тогда ложись на кровать. Под попу – подушку, чтобы повыше. Кстати, в какой стране ты жила? Парагвай, кажется? Или я ошибаюсь?

- Кстати, о правилах. Не дергаться, не вырываться, не прикрываться руками. Слишком громко не орать – соседок перебудишь. Вряд ли тебе захочется. чтобы они знали о твоей порке.

- Нет, мы в Аргентине были, в Буэнос-Айресе. Папа тогда первым секретарем был, в посольстве работал. - тем временем она подошла к кровати, откинула к стене одеяло, положила на середину подушку, потом, подумав секунду, свернула ее тугим рулончиком и, придерживая его руками, чтобы не развернулся, улеглась. - Так правильно? Вы наказываете меня за нахождение вне комнаты после отбоя, что является нарушением правил. Я очень постараюсь не дергаться.

[Аркадий]

В самом деле, удивительное поведение! Полное бесстрашие. Болтать вот так вот о Буэнос-Айресе…

- Кстати, Агнешка, как там будет «порка» по-испански? Кажется, azotaina? А по-польски? По-польски не знаю.

Неторопливый приятельский разговор за послеобеденной чашкой кофе. Только один из собеседников почему-то совсем голый, и выставил такую очаровательную девичью попку, беленькую, кругленькую… Ну, беленькую – это не очень надолго, положим. Я не удержался, подошел и легонько шлепнул по ней ладонью.

- Ну что, Агнесса, первая порка в жизни? Своего рода событие. Считай стежки, пожалуйста!

И замахнулся вдвое сложенным ремнем…

[Агнесса Лещинская]

- Кстати, Агнешка, как там будет «порка» по-испански? Кажется, azotaina? А по-польски? По-польски не знаю.
- Ну что, Агнесса, первая порка в жизни? Своего рода событие. Считай стежки, пожалуйста!

И замахнулся вдвое сложенным ремнем…

Ответить Агнесса не успела - ремень жгуче обнял попку, заставил ее сжаться, ножки сами собой взлетели в воздух. Очень хотелось во что-нибудь вцепиться руками, но перед носом Агнессы была только гладкая доска спинки кровати. Однако, стоило боли немного схлынуть, Девочка взяла себя в руки. Она кое-как ухватилась за край матраса, опустила ножки, раскинув их чуть шире, и, вспомнив свой детский опыт с прыгалками, постаралась расслабиться.

- раз... - тихонько прошептала она немного отдышавшись, повернув голову в сторону Аркадия Викторовича.

[Аркадий]

- Не дрыгайся! Не так уж и сильно.

Давать дурацкий совет расслабить попу я не стал – как ее расслабишь-то под ремнем?

Обычно во время порки я выдаю некие ценные наставления – как себя вести. Но тут девочка была совершенно готова сама, все понимала, осознавала… Ну что такой говорить? Все бы так держались во время порки! А все же, кажется, оказалось больнее, чем она рассчитывала.

И я взмахнул ремнем еще раз. Не слишком сильно, но ощутимо. На две трети замаха. А потом еще раз. И еще раз. Ремешок хищно целовал голую попку, с таким чмоканьем, даже, я бы сказал, прищелкиванием…

[Агнесса Лещинская]

- Не дрыгайся! Не так уж и сильно.

И я взмахнул ремнем еще раз. Не слишком сильно, но ощутимо. На две трети замаха. А потом еще раз. И еще раз. Ремешок хищно целовал голую попку, с таким чмоканьем, даже, я бы сказал, прищелкиванием…

Было не так уж больно, ее напугал только первый удар, остальные размеренно прокатывали по телу волны боли, но это было не страшнее чем тогда на даче. Прыгалки жалились даже злее. И все же ее тело само, независимо от ее желания, сжималось, выгибалось, подкидывало попку.

- Три... Четыре... Пять.. Шесть... - шептала она едва слышно.

[Аркадий]

Какое же это все-таки чудо - нежная девичья попка! Ну почему наказывать приходится именно по этой части тела? Нет, конечно, я знаю ответ - безопасность, отсутствие внутренних органов, дополнительный эффект стыда... Если бы секли по пяткам, неудобно было бы ходить. А если бы по рукам - писать. Но мне почему-то кажется, что тот первый педагог, который задрал шалунье юбочку (или они тогда ходили вовсе без юбочек?) имел и свои причины. До чего все-таки красиво, когда она вот так вот подпрыгивает, вздрагивает, розовеет! Мальчишечьи попки тоже симпатчны, но куда этим мускулистым бугоркам до чуда попки девичей, нежной и трогательной одновременно! И желательно - хорошенько настеганной. Нет, синяков и кровоподтеков не надо, а вот как сейчас - в самый раз. Клубника со сливками.

Ладно. Ладно, Аркадий, ты сейчас не имеешь права любоваться этими красотами. У тебя есть Долг Педагога.

Свист-хлесть! Вжик-чмок! Шлеп-шлеп!

Поет свою песенку ремешок, розовеет попка, тихо считает девочка... Смелая! Молодец!

[Агнесса Лещинская]

И желательно - хорошенько настеганной. Нет, синяков и кровоподтеков не надо, а вот как сейчас - в самый раз. Клубника со сливками.

Поет свою песенку ремешок, розовеет попка, тихо считает девочка... Смелая! Молодец!

- Двенадцать... Тринадцать... Четырнадцать... - Агнесса чувствовала, что щеки ее горят. Она закрыла глаза и слушала пламя внутри своего тела.

[Аркадий]

Ишь, как раскраснелась… Два комплекта щечек, и оба – румяные-румяные.

- Ну что же, Агнесса, последний. Внимание…

А вот этот уже с полного размаха. От таких иногда остаются следы, хотя не очень сильные. ШЛЁППП!

- Ну, как самочувствие? Держалась ты просто молодцом, Агнешка. Даже удивляюсь, первая порка – и такое самообладание…

Я наклонился к каштановым волнам и поцеловал девочку в макушку.

- Иногда у нас после порка ставят в угол, но после отбоя я этого делать не буду. Так что ложись спать, Агнешка. Пусть тебе присниться что-нибудь хорошее.

[Агнесса Лещинская]

- Ну что же, Агнесса, последний. Внимание…

А вот этот уже с полного размаха. От таких иногда остаются следы, хотя не очень сильные. ШЛЁППП!

- Умммф... пятнадцать... - Этот шлепок все же заставил ее шумно выдохнуть, получился почти стон.

- Ну, как самочувствие? Держалась ты просто молодцом, Агнешка. Даже удивляюсь, первая порка – и такое самообладание…

Я наклонился к каштановым волнам и поцеловал девочку в макушку.

- Иногда у нас после порка ставят в угол, но после отбоя я этого делать не буду. Так что ложись спать, Агнешка. Пусть тебе присниться что-нибудь хорошее.

Агнесса быстро перевернулась на спину, одновременно вытащив из-под себя подушку, прислонила ее к спинке кровати и уселась, опираясь на нее спиной, накинула одеяло, так чтобы прикрыть грудку.

- Странно. Я думала будет больнее. Тут все так боятся телесных наказаний. И в книжках это совсем не так описывается - вот помните у Горького? Там же всякие ужасы: крики, потеря сознания, вроде бы так больно, что непременно держать или привязывать надо, потом сидеть невозможно и спать на животе приходится - но уже же совсем не больно, - она провела рукой по попке под одеялом, - правда, только горячая немного.

Она замолчала ненадолго, очаровательно прикусила нижнюю губку о чем-то размышляя, и наконец решилась.

- Только это все-таки не настоящее лицейское наказание. Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Это же так интересно и романтично даже, что могут высечь - как в книге исторической. Ну и что, что больно? Я не помню, секли ли настоящих лицеистов, то есть Пушкина, Горчакова и прочих, но я когда узнала, что здесь прменяют телесные наказания сразу о них подумала. Только ремнем из брюк на кровати - это как-то не по-лицейски - подумайте сами, ну мог ли мсье Трико, которого Пушкин с Кюхельбекером разыграли, поймав их, вынуть из брюк ремень и вот так их выпороть?

[Аркадий]

- Агнешка, лапушка ты моя! Пушкин… а ты, что, Пушкин? Или Кюхля? Или я на мсье Трико похож?

Я просто-напросто рассмеялся.

- Ну, литературная девочка… Высекут тебя еще, высекут. Вот натворишь чего-нибудь, отведут в рыдальню и таких розог пропишут, что больше не захочется.

А вдруг Агнесса и в самом деле что-нибудь натворит?

- Агнешка, вот что я тебе скажу. Если очень хочется попробовать розог – ну, настоящих – не делай глупостей, ладно? Скоро будет, скажем, экзамен по английскому. Если ты уверена, что хочешь попробовать настоящих розог, от которых попа чешется пару дней – вот тебе и случай. Ты девчонка неглупая, думаю, сообразишь. Я тебя хорошо понимаю. Новое тянет попробовать. А еще хочу тебе сказать, что ты удивительно смелая девочка. И очень симпатичная, кстати, тоже.

[Агнесса Лещинская]

- Агнешка, вот что я тебе скажу. Если очень хочется попробовать розог – ну, настоящих – не делай глупостей, ладно? Скоро будет, скажем, экзамен по английскому. Если ты уверена, что хочешь попробовать настоящих розог, от которых попа чешется пару дней – вот тебе и случай. Ты девчонка неглупая, думаю, сообразишь. Я тебя хорошо понимаю. Новое тянет попробовать. А еще хочу тебе сказать, что ты удивительно смелая девочка. И очень симпатичная, кстати, тоже.

- Вы не беспокойтесь, Аркадий Викторович, я ничего нарочно нарушать не буду, и сегодня получались совсем случайно. Правда. И я очень серьезно к учебе отношусь, учиться люблю и родителей там огорчать не хочу, но я подготовлюсь к экзамену. Я очень хорошо подготовлюсь, - она посмотрела ему прямо в глаза очень взрослым понимающим взглядом.

[Аркадий]

Удивительный какой-то ребенок… я таких еще не встречал.

- Ну, вот и хорошо, Агнешка. Договорились. А если захочется розог попробовать… Да, в конце концов, приходи ко мне запросто. Это не вредно, я считаю, для общего образования. Просто приди и расскажи какую-то провинность из давних времен, за которую, как ты считаешь, тебя полагалось хорошенько высечь, а некому было. Я высеку. Но потом не жалуйся, девочка. Как там будет "порка" по-испански, и по-польски, кстати? Интересно почему-то...

- Да, насчет Царскосельского Лицея… Это было удивительное для своего времени заведение: в нем не секли. Никого и никогда. Так же, как и наш Лицей – удивительное заведение, потому что в нем секут. Такие вот два исключения.

- Ладно, спокойной ночи, красавица ты моя свежевыпоротая.

[Агнесса Лещинская]

Удивительный какой-то ребенок… я таких еще не встречал.

- Ну, вот и хорошо, Агнешка. Договорились. А если захочется розог попробовать… Да, в конце концов, приходи ко мне запросто. Это не вредно, я считаю, для общего образования. Просто приди и расскажи какую-то провинность из давних времен, за которую, как ты считаешь, тебя полагалось хорошенько высечь, а некому было. Я высеку. Но потом не жалуйся, девочка. Как там будет "порка" по-испански, и по-польски, кстати? Интересно почему-то...

- Да, насчет Царскосельского Лицея… Это было удивительное для своего времени заведение: в нем не секли. Никого и никогда. Так же, как и наш Лицей – удивительное заведение, потому что в нем секут. Такие вот два исключения.

- Ладно, спокойной ночи, красавица ты моя свежевыпоротая.

- Спасибо! Спокойной ночи!

В тот вечер Агнесса долго не могла заснуть - должно быть, отчасти это объяснялось перевозбуждением от порки. И еще она была очень рада этому первому опыту - он подарил ей уверенность и ощущение свободы. Агнесса поняла, что страшное пугало телесных наказаний сулит сразу две увлекательных игры - Маришкину "не попадаться" и еще одну, призовую на случай проигрыша в первой. В конце концов она повернулась на живот, как была голая, обняла двумя руками подушку и заснула сладко и крепко - ей снилась какая-то чушь, совершенно несвязная но приятная: она то купалась в океане, то куда-то неслась на велосипеде, то лезла на какую-то странную гору - в результате еще до полуночи одеяло оказалось на полу. А утром она проспала подъем.