Алла:
А здесь даже уютно... шторы опущены... понятно, от чужих глаз. Стол, несколько стульев, мягкое кресло... Шкаф. Из необычного - длинная скамья и ведро, с торчащими в нем прутьями... розгами?
Аркадий:
Ну что же, Алла, торопиться нам особенно некуда… Давайте я разверну перед Вами всю панораму. Для непоротого человека это может быть интересная экскурсия. И поучительная.
Итак, телесные наказания – даже если не брать в расчет такие, которые связаны с ушами и ладонями, а только те, которые относятся к попе (а это самое безопасное и верное!) – могут быть весьма разнообразны.
Давайте начнем с легкого, для первоклашек. Доводилось Вам в золотое это время немного пошалить на уроках? Ну тогда давайте узнаем, что за это полагается. Подойдите к этому столу. Наклонитесь, лягте животом на его поверхность. Удобно? Вот я задираю подол Вашего очаровательного платья. И – шлепок по трусикам. По одной половинке и по другой. Как ощущения?
Алла:
Очень неловкая ситуация... Ведь я уже не школьница, не нашалившая девочка, в зрослая женщина... и мне сейчас предвтоит попробовать порку... Ладно, в конце концов, я сама этого хотела...
Ой - нет,вскрикиваю не от боли. От неожиданности. Кстати, почти небольно - только легкое жжение, уже после того, как Аркадий убрал руку...
Вы знаете, почти не больно... только... только мне так неловко стоять перед вами... быть наказанной...
Аркадий:
А теперь давайте представим себе, что шалости первоклашки зашли чуть-чуть дальше. Я берусь за резинку Ваших трусиков. Чувствуете, как они ползут вниз? И еще раз по шлепку по каждой половинке. Сила удара не особенно увеличилась, но ощущение совсем другое, согласны? К боли, не слишком сильной, добавился стыд. А теперь представьте, что все это происходит на глазах у класса… Нет, перед классом трусики спускать не принято. Но бывает, конечно, всякое. Особенно в том нежном возрасте, о котором мы говорим, для острастки остальным. А когда подрастут, им уже достаточно знать, что кого-то выпороли, видеть уже не обязательно. Воображение и опыт сами все дорисуют.
Алла:
Аркадий Викторович, пожалуйста... мне... мне слишком стыдно стоять с голой попкой.. Да, я понимаю, что это нужно...
(про себя) Так, спокойно... мы бывали и не в таких переделках. Во-первых, я - молодая, привлекательная женщина. Во-вторых, ничего принципиально нового Аркадий не увидит. В-третьих, мне не так уж неприятно...
Аркадий:
Ну что же, следующая ступень наказания первоклашек и им подобных называется «ко мне на колени». Я сяду на стул, только сперва вооружусь кое-какими инструментами. Вот, смотрите, увесистая линейка, наш аналог того, что в Америке называют paddle. Не слишком эстетично, да и несколько небезопасно – тяжеловат инструмент. И, наконец, мой собственный брючный ремень – большинству детей знаком до боли (простите каламбур) именно он. Итак, я сажусь на табуретку. Вы же ложитесь животом ко мне на колени. Видите, для больших детей эта поза неудобна, к тому же во время порки воспитанников противоположного пола волей-неволей Вы соприкасаетесь с ним таким образом, что порка приобретает нежелательный эротический элемент. Так что она – лишь для малышей. Итак, Вы малышка? Ну что же, задираем платье, а трусики уже спущены. Сперва пойдет линейка. Шлеп-шлеп!… Ну как? А теперь ремень: шлеп-шлеп! Сравним впечатления?
Алла:
Да, старшим эта поза не подходит. Лет до 10-12, может быть... Хотя современные двенадцатилетние мальчишки почти с меня ростом...
Ой... линейка, говорите... ммм.. ремень? больно!
Аркадий Викторович, можно мне встать? Ну пожалуйста!
Аркадий:
Вставайте, вставайте. И попой Вы елозили ну точь-в-точь как маленькая девочка. Да нет же, не так уж и больно. И тереть попку не надо, это так, разминка, разогрев.
Алла: разогрев?! Если это разогрев, то что же... как же... Больно. На самом деле больно. Попа горит...
Как завороженная, смотрю на следующую "игрушку" в руквх Аркадия.
Аркадий:
Вот tawse, толстый и короткий кожаный ремень с раздвоенным концом, единственное назначение которого – пороть. Штаны таким не поддержишь. Представляете себе кожевенный цех, где производят именно такие изделия? Как мастер задумчиво вертит его в руках и наставляет ученика: вот, смотри, таким – хоть принцев драть, хоть принцесс. А у тебя что получилось? Даже для твоей собственной порки не сгодится… Шучу, шучу. Итак, ремень этот подводит нас к следующей позе. Вы в порядке? Что Вы, я Вас не порю, я пока демонстрирую. Это присказка, а сказка… ну, сами понимаете.
Алла: Аркадий Викторович, Вы смеетесь надо мной?
Мне страшно, вы знаете, мне на самом деле страшно. Нет, конечно, я полностью Вам доверяю, просто... (голос падает до шепота)... просто порка - это так стыдно!
( в голове проносятся мысли: меня сейчас будут наказывать, будут пороть по голой попе.... как же все-таки страшно...)
Аркадий:
Нет-нет, и не думал над Вами смеяться. Вы исключительно храбрый и ответственный педагог, и я глубоко Вас уважаю за это. Просто стараюсь делать все с улыбкой… да, иногда неуместной, Вы правы. Мне за это и в детстве порой доставалось.
Алла: пытаясь улыбнуться: значит, Вы знакомы с ремнем не по наслышке? Простите, Аркадий, я слишком зажалась, слишком напряглась... Продолжаем, не так ли?
Аркадий:
Да, так вот, насчет tawse. Еще один вариант порки: на четвереньках. Ну, можно поставить хулигана на четвереньки и зажать промеж ног, но это уж совсем рабоче-крестьянский вариант выходит. Так многих, кстати, в нашей стране и дерут… Нет, у нас есть более цивилизованный способ: поперек скамьи. Многим детям эта поза не нравится, потому что уж слишком сильно (и порой аппетитно) отставляется попка. Давайте попробуем. Да, животом вот на эту скамью. И платьице сами сообразили задрать, умница. Что же, еще по одному шлепку по каждой половинке? Итак…
Алла:
послушно ложусь поперек скамьи и поднимаю платье. Успеваю подумать - видит ли он во мне исключительно коллегу и... ОЙ! Больно! не надо, пожалуйста, не надо.... Пожалуйста, Аркадий Викторович...
Аркадий:
… Не надо, не надо так кричать, Алла, что Вы, что Вы, это же только два шлепка. И попка далеко еще не «горит», мне же видно. Ну, розовая. Но до «горит» еще далеко. Многие хулиганы были бы очень довольны, если бы полученная ими порка на этом бы и остановилась.
Алла: огромным усилием воли пытаюсь заставить голос не дрожать. Аркадий Викторович... можно мне встать?
Аркадий:
Ну, вставайте, одевайте трусики. Нет, я не говорил, что все закончилось, и никак не имел этого в виду. Теперь просто разминка кончилась. Она была очень полезна – попу разогрели, подготовили ее к настоящему наказанию, которое я сейчас и собираюсь Вам продемонстрировать. Нет, никаких ужасов инквизиции и допросов с пристрастием. Просто наказание за настоящую провинность, вроде двойки за четвертную контрольную по причине лени и разгильдяйства, или злостного прогула с отягчающими обстоятельствами. Хорошая порка розгами. Так, чтобы было больно и стыдно.
Алла, дорогая моя, мы никогда не наказываем учеников за ерунду. Так что я хочу Вас попросить подумать о каком-то серьезном проступке в Вашей жизни, детской или уже взрослой, за который Вас следовало бы примерно наказать. И – простить. Но не наказали и не простили – например, потому, что просто не знали. Если хотите, расскажите это мне, если нет – просто попросите Вас хорошенько наказать «за тот случай». Главное, чтобы Вы сами понимали, за что, а уж мне-то не обязательно.
Но главное – Вы перед этим должны раздеться. Да, совсем, догола. Вы должны взять оттуда из ведерка пучок розог и держать его в руке, когда будете просить, а потом протянуть его мне. Некоторым девочкам даже удается сделать подобие книксена, хотя большинству не до этого. Ведь это действительно очень стыдно. Потому я и прошу Вас вспомнить эпизод Вашей жизни, который бы заслуживал этого стыда. После этого Вы ляжете вот на эту скамейку, вдоль. Я обязательно Вас привяжу – не для того, чтобы помучать, а Вы просто не выдержите, особенно в первый раз. Вскочите, станете хватать руками розги и все такое прочее… Это будет лишнее.
Итак, если Вам нужно собраться с мыслями – собирайтесь. Пара минут у Вас есть. А потом приступим...
Алла:
наверное, на моей попе можно печь блины - по крайней мере, я ощущаю ее именно так. Если это был разогрев, то о "настоящем" наказании страшно даже думать. Как будто из далека, из-за густого тумана, доносится голос Аркадия. Я должна раздеться. Раздеться. Догола. Здесь. Перед мужчиной, который только что меня высек и собирается высечь сильнее и строже.Я должна расскащать о своем проступке. Я должна сама взять розги, попросить о наказании и отдать страшные, кусачие даже на вид прутья тому, кто будет наказывать меня. Как страшно начинать эту грозную прелюдию...
Несколько глубоких вдохов... это - как шаг в ледяную прорубь...
Поворачиваюсь спиной, стягиваю платье- вот открываются бедра, попка, спина... платье падает на пол... Завожу руки назад, расстегиваю и снимаю лифчик, обнажаю грудь... Руки скользят по бедрам, снимаю трусики...
Теперь - самое страшное - взять розги и попросить о наказании...
Как во сне прохожу те несколько шагов до ведра, где мокнут прутья. Выбираю пучок. Запах мокрого дерева. Капельки воды на моей руке...
Аркадий Викторович... (голос дрожит, интересно, он слышит, как колотится мое сердце? или это слышит вся школа?) Я... я прошу Вас строго наказать меня за мой проступок. Я раскаиваюсь и больше никогда не буду так делать. Я должна быть наказана за недостойное поведение. (Был, был этот проступок. И заслуживала я за него... ох, много чего я заслуживала). Аркадий Викторович, это случилось довольно давно, но я до сих пор чувствую свою вину. Меня оставили "под присмотром" старшего брата, - мне было без недели 16, а ему 22. Я дала обещание сидеть дома и готовиться к экзаменам, а сама сбежала с подружкой гулять. И прогуляла два дня. Не звонила, ничего не сообщала о себе. А потом мы в парке распили бутылку дешевого вина. И попали в милицию. Оттуда уже брату позвонили... он приехал, меня забрал... он со мной долго не разговаривал потом.... Вот ( ну зачем это детское "вот"?) Накажите меня, пожалуйста.
Подхожу к скамье... сейчас...именно сейчас и будет "настоящее наказание"...