Есть в графском парке...

[Дима Соловьев]

Липучка сжала запястья, и Димка тут же дёрнул руками туда-сюда, будто проверяя, крепко ли его держит. Противная пристежка держала надежно, и это добавило тревоги.

Зачем он вытянул руки и послушался? Вот дурак! А если бы нет, физрук все равно бы сделал по-своему, ещё и ноги связал бы. Димка закусал губу, оказавшись в ситуации, когда подчиниться было менее унизительно, чем настаивать на своём. Или нет? Кодексу крутого пацана, который был в голове у мальчишки, явно не хватало пунктов, что делать в таком положении.

Судя по звуку, физрук отвернулся или по крайней мере зашуршал, значит, отвлёкся. Димка быстренько подтянул руки к себе, проверить, сможет ли он расстегнуть липучку зубами. Да, он сам дал зафиксировать руки, но его бы успокоила мысль, что он может освободиться в любой момент.

Не смог. И Юрий Васильевич, похоже, снова взялся за ремень. Дима поспешно вытянул руки, утыкаясь в правую лбом. Спокойно, спокойно, это не навсегда. Чем скорее это все закончится, тем скорее он обретёт свободу.

Но прежде, чем закончится, "это" продолжится. Димка сжался.

[Юрий Васильевич]

Я подошёл к лавке и взглянул на красный, сжавшийся в комок зад Соловьёва. Удары я сегодня не считал, да и ничего конкретного Диме не обещал, но выходила, что раз 12-15 он уже получил. И это только ремень. Впрочем, шлепки, пусть и увесистые, сегодня в зачёт не идут - сам напросился и вполне мог обойтись без них, если бы не проявлял тут свой характер.

- Ну что ж, продолжим...

Зажав пряжку в ладони покрепче, я хорошенечко стегнул поперёк ягодиц.

- На чём мы там остановились? - я попытался сам вспомнить... - Ах, да - в комнате для наказаний ты ничего не решаешь! И любое твоё сопротивление только ухудшает ситуацию.

Конечно Дима чувствовал, что стежки приходились на самые важные слова, только вот доходили ли они от задницы до головы оставалось вопросом.

[Дима Соловьев]

- Умм!..
Дима дернулся, промычав сквозь зубы, когда зад ошпарило увесистым ударом. Ремень снова засвистел и впечатался так сильно, что мальчишка вильнул задом и замычал, как раненый телёнок.

Юрий Васильевич говорил что-то про сопротивление, но Дима понял это в том смысле, что сейчас он не сможет ничего сделать. Связанные руки только подчёркивали эту сторону дела. Мальчишка был слишком занят попытками не заорать в голос, чтобы строить логические связи между своим бунтом и ухудшением наказания.

[Юрий Васильевич]

- Теперь вернёмся к пруду в частности и к правилам в общем, - я снова поднял ремень и стегнул мальчишку. - Правила тебе здесь придётся соблюдать! Тебе дали на собеседовании книжечку для того, чтобы ты её внимательно изучил, а не для пополнения стопки с макулатурой. И я тебе прям настоятельно советую перечитать её, даже если ты уже это делал!

Говорил я довольно размеренно, но удары выходили частыми, давая Диме понять, что я настроен более чем решительно донести до него эту мысль.

[Дима Соловьев]

Вот тут учитель попал в точку. Во всех смыслах. И в том, что брошюру Дима просмотрел и закинул в стопку ненужного ему учебного барахла. И в попадании в ту самую точку, куда ремень уже приземлялся на прошлом ударе. Димка коротко вскрикнул и закусил зубами руку.

Что ж так больно-то! То ли физрук силу увеличил, то ли оттого, что площадь приложения была небольшая и удары накладывались. Диме было не до выяснений. Он заморгал, прогоняя подступившие от боли слезы.

Юрий Васильевич снова заговорил про пруд. Но Димка ведь уже сказал, что больше не будет там плавать?
- Я не полезу в пруд больше, я же сказал, - мальчишка старался говорить спокойно, но голос срывался.

[Юрий Васильевич]

- Я не полезу в пруд больше, я же сказал, - мальчишка старался говорить спокойно, но голос срывался.

- Сказал, - согласился я, думая о том, что чего тут только не говорят, особенно некоторые, надеясь на снисхождение. - Но, если ты обратил внимание, я не только про пруд говорил, а вообще, в принципе, про то, что в гимназии есть ряд правил и они обязательны к исполнению. Это ты понял? - я обошёл лавку и встал с другой стороны, ремень пока был опущен, пусть отдышится и спокойно ответит.

[Дима Соловьев]

Диме аж задышалось легче, когда учитель отошёл. Опущенный ремень это как смотрящее вниз дуло ружья. То есть вот прямо сию секунду ничего не угрожает.

Мальчишка постарался отдышаться, пользуясь перерывом. Кое-как утер пот со лба, потеревшись о руки. От него ожидали ответа, что-то там про соблюдение правил.

Мысли Димы были о горящей заднице. Там, наверное, рубцы уже и кожа слазит. И ведь не прикоснуться даже, не проверить, не утишить зуд.

- Угу, - буркнул Дима. Потом спохватился, кашлянул и ответил, стараясь выровнять голос: - Да. Буду, то есть понял.

Ему ненавистны были эти разговоры лежа с голой задницей. Щеки мальчишки пылали не хуже, чем покрасневшие от ремня ягодицы.

[Юрий Васильевич]

- Угу, - буркнул Дима. Потом спохватился, кашлянул и ответил, стараясь выровнять голос: - Да. Буду, то есть понял.

- Что ж, я рад, что понял... - Порка, к Диминому сожалению, на этом не заканчивалась. - Теперь ещё немного для закрепление урока!

Перерыв был закончен и я снова взмахнул ремнём. Возможно Диме казалось, что это конец света, но я свято верил в то, что лучше ярко-красный зад, чем синее тело в холодном пруду, поэтому ремня не жалел!

Полоски давно слились в одно целое и сейчас выделялись лишь по краям ягодиц, но в общем и целом ничего страшного на вид не было. Поболит, конечно, немного, но всё это не смертельно.

После 8-го удара с этой стороны я остановился...

[Дима Соловьев]

Дима был обескуражен, как сказала бы учительница русского языка из прошлой школы. Невзирая на то, что он подтвердил, что не будет больше лезть в этот чертов пруд, невзирая на то, что сказал про соблюдение правил, физрук коварно принялся снова полосовать оголенные ягодицы. Атакующий ремень стучал без перерыва, как казалось Димке. Как в фильме, когда пулеметчик строчит и строчит. Конечно, бедные партизаны изнывали под таким огнем.

Димка шипел сквозь зубы, тихо вскрикивал, пару раз вилял, уходя от удара. Куда там! Только хуже стало - во время последнего маневра бедро больно обожгло кожаной полосой, а едва мальчишка успел вернуться в исходное положение, ремень со свистом опустился на нахлестанную кожу.

- Ааа! - от боли слезы выступили на глазах, и Димка с силой рванулся в сторону. Он грохнулся со скамейки, ушибив локоть и колено, но не обращая на это внимание, сгруппировался, прижавшись плечом к лавке, и со всхлипами задышал сквозь зубы. Стянутые липучкой руки он держал перед собой, вытирая глаза. - Хватит уже! Сколько можно!

[Юрий Васильевич]

- Ааа! - от боли слезы выступили на глазах, и Димка с силой рванулся в сторону. Он грохнулся со скамейки, ушибив локоть и колено, но не обращая на это внимание, сгруппировался, прижавшись плечом к лавке, и со всхлипами задышал сквозь зубы. Стянутые липучкой руки он держал перед собой, вытирая глаза. - Хватит уже! Сколько можно!

- Ударился? - сильно брыкаться на этой лавке было нельзя - это не диванчик. Сама она, конечно, была вполне себе устойчивая, но вот особой шириной и комфортом не отличалась, цели у неё были другие. Так что такие ситуации изредка случались. Я обошёл лавку, подскочил к пацану и хотел помочь подняться, но он так сжался в комок, что я даже не знал с какой стороны подступиться. - Давай руки, сниму липучку, - на его "сколько можно" я реагировать не стал, считая, что популярно объяснил, что здесь решаю только я что и как будет, соответственно и когда хватит тоже решу я.

[Дима Соловьев]

Дима помотал головой, отрицая очевидное. Впрочем, на фоне гудящей от ударов задницы ушибленные локоть и колено быстро отошли на второй план. Так, внесли неприятное разнообразие. Но главная причина была в том, что у Соловья всегда всё было "нормально". Он же крутой парень, бойцу не больно, ну!

- Фигня, просто повернулся неудачно, - хрипловато отозвался он. Пусть Юрий Васильевич не думает, что Соловей сломался!

Дима потянул носом. Ещё раз быстро проведя по глазам и убедившись, что они снова сухие, мальчишка протянул руки. Он не ослышался? Снимут застежки? Переспрашивать Дима не стал, чтобы не спугнуть удачу.

Потом пришла ещё одна мысль: его отпускают? Уже всё? Или нет?

Дима поднял голову, взглянул на физрука, стараясь понять его намерения. И тут же подумал, что глаза пусть не мокрые, но покрасневшие. И сидит он без штанов. Уши и щеки снова залило волной стыда. Димка опустил глаза, оставив запястья протянутыми ко взрослому.

[Юрий Васильевич]

- Фигня, просто повернулся неудачно, - хрипловато отозвался он.

Конечно я в это не поверил, как минимум коленкой, а то и двумя, он должен был шандарахнуться об пол, а мог ещё и руки неудачно подставить - они же связаны. Только разве ж признается, этот супер-герой, не боящийся ни холодной воды, ни ремня.

Одним движением я расстегнул липучку и подхватил Диму подмышку:

- Поднимайся, - помогая ему встать. Вообще, я собирался заканчивать, когда он упал, ещё буквально пару раз, а вот теперь получалось ни то, ни сё. С одной стороны заканчивать после его "сколько уже можно" я вообще никак не хотел, с другой стороны - пара раз особой роли не сыграет...

[Дима Соловьев]

Дима поднялся, чуть поморщившись. Колено не хотело осознавать, что принадлежит крутом парню и ныло.
Движение, которым Юрий Васильевич поднял Диму, было настолько знакомым, настолько напоминающим тренера по каратэ, что мальчишка машинально подчинился. Оказавшись на ногах, Димка заметил ремень в свободной руке физрука, и сразу же в нем всколыхнулась обида. За испытанный жгучий стыд, за боль, от которой не скроешься, за то, что прямо и безапелляционно всё было решено за него.

Мальчишка резко высвободил руку, метнув взгляд исподлобья. Неважно, что могло случиться в пруду, он не заслужил такого! Диме очень хотелось выкрикнуть что-нибудь злое, непокорное. Но наученный опытом, он теперь уже понимал, что за это тут же придётся расплачиваться уху или и так уже горящему заду.

Стиснув зубы, Димка пару раз потёр запястья, хотя липучка ничего не надавила. Теперь он чувствовал себя намного свободнее, но как же хрупка была эта свобода!

Не глядя на взрослого, мальчишка начал подтягивать слетевшие к щиколоткам трусы. Спросить, будет ли продолжение, Диме в голову не пришло. Хватит с него. Да и вообще липучку сняли, значит, освобождают.

[Юрий Васильевич]

Мальчишка резко высвободил руку, метнув взгляд исподлобья.

Дима посмотрел на меня, как на врага народа, да и повёл себя соответствующе. Может и помогать не стоило? Пусть бы посидел на полу, подулся немного, поразмышлял - иногда это очень полезно, бывает, что и к интересным выводам приводит, правда не всех.

Не глядя на взрослого, мальчишка начал подтягивать слетевшие к щиколоткам трусы.

Пока я размышлял обо всём этом, мальчишка решил не ждать и только подтвердил мои мысли про выводы не для всех.

- Я разве разрешил одеваться? - строго спросил я.

Конечно я понимал, что стоять без штанов ему неуютно, но в общем-то футболка была длинной и ничего лишнего нигде было не видно, так что после оголённого зада на лавке, ситуация была более комфортной, а уж если принять во внимание, что в данный момент его никто не охаживал ремнём по заду, то стремиться это вернуть - верх глупости.

[Дима Соловьев]

Над головой загремел голос физрука. Не то чтобы громко, но строго, будто пришпиливая к месту. Да что ж теперь Диме, по каждой мелочи спрашивать? Или это не мелочь?

Димка, не успев застегнуть джинсы, обернулся и встретился взглядом с физруком. А взгляд у того был такой, что ясно давал понять: учитель может и помочь, а может и всыпать, ни с тем, ни с этим проблем не будет.

Диму будто пришпилило этим взглядом. Мальчишка опустил голову. Он привык быть сам себе хозяином, с мамой разборки были совсем не такие, отца он видел редко. А тут такая строгая дисциплина. И какой раз физрук осекает Диму за сегодня? Второй, третий?

Гнев и возмущение сами собой утихли, Димка стоял, чувствуя себя не в своей тарелке. Он никак не мог приспособиться к тому, как нужно себя вести в этой комнате.

- Нет, не разрешали, - наконец, проговорил он негромко, дергая край футболки. Чёрная, с "Арией" на груди она выглядела бы круто...не здесь.