Тим послушно поставил градусник и стал ждать. Если бы он был в своей комнате, он бы натянул свитер, укрылся одеялом, покрывалом, сверху курткой, зарылся в этакую нору и ждал бы сна. Но здесь у Тима ничего не было, кроме зубной щетки и пары мелочей. Он спросил у Тани:
- Оно тебе не поможет... - пробормотала Таня, - это спазм сосудов, пока его не снимешь или температура не достигнет того показателя к которому его стремит поднять гипоталамус, ты не сможешь согреться... - ей уже было понятно, что придётся делать ещё один укол. Только вот Николая Александровича ночью в школе нет, а кто дежурит она не знает. Хотя... может с Тимом удастся договориться.
Тим ничего не понял, кроме того, что дополнительного одеяла ему не видать. Немного обидно стало. Будто ей жалко... Дождавшись, пока градусник запищит, Тим осторожно вытащил его и взглянул на экранчик. 39.5. Экранчику было все равно, а Тим хотел стряхнуть показания, нажать на сброс, пока Таня не увидела их сама. Однако, он этого не сделал.
- И это не предел... - негромко сказала Таня, скорее себе под нос. После этого посмотрела на мальчишку и попыталась поймать его взгляд в свете лампочки с противоположной стены.Тимофей Астафьев писал(а): ↑Пн, мар 09, 2020, 14:19 - Тридцать девять с половиной, - грустно, тревожно сказал Астафьев, вернув термометр.
А сколько же предел? Старый термометр с ртутным столбиком хотя бы имел свои границы. А тут... Ну, сколько, сорок, сорок три? Сорок пять? Странно, но жарко-то ему не было. Совсем нет.Татьяна писал(а): ↑Пн, мар 09, 2020, 15:02 - И это не предел... - негромко сказала Таня, скорее себе под нос. После этого посмотрела на мальчишку и попыталась поймать его взгляд в свете лампочки с противоположной стены.
- Тим... Нужен укол, - она забрала термометр, а другой рукой нащупала руку Тима под одеялом и положила сверху свою.
Была в этом вопросе какая-то безнадёга... Будто понимаешь, что вариантов нет, но пытаешься цепляться за соломинку... мнимую... Потому что и её нет.
Ладно?.. Таня не ожидала, что всё будет так просто в этот раз. То ли Астафьеву совсем плохо, то ли Николай Александрович так повлиял, то ли понял, что если сказано укол, то так оно и будет. Или... Может он всё же осознал что-то?..
Это Тима порадовало, но не очень сильно. Сам он собой не гордился, ему было плохо. Он знал, что Тане понадобится какое-то время для приготовлений, так что медленно сполз в постель, уже не полу-лежа, а нормально. Перевернулся на живот, взял телефон, чтобы отвлечься.
- Я сам, - пробубнил Тим в подушку. Он не хотел, чтобы Таня стягивала с него штаны. В какой-то мере это было бы даже хуже, чем когда его раздевал директор. Или не хуже? Эмоции отличались, но сейчас Тиму было не до рефлексии. Повозившись под одеялом, он сдвинул пижаму вниз, приоткрывая верхнюю половину ягодиц. Потом сдвинул одеяло. От этого маневра пижама снова сбилась, и он опять потянул штаны чуть ниже.
Так конечно было проще. Таня убрала руку и встала, чтобы не мешать Тиму готовиться. Пока он там возился, девушка намочила ватку спиртом и сняла колпачок с иголки. Комнату наполнил характерный запах больницы. По крайней мере у неё запах спирта вызывал именно такие ассоциации в детстве. А уж когда колпачок ударился о металлический лоток, добавив характерный звук, ощущение стало полным.
Иголка... А потом лекарство. В больнице когда-то говорили "как комарик укусит", сам прокол кожи был действительно не очень-то болезненным. Хотя и неприятным. Лекарство ощущалось хуже.
- Ну чтоо тыы? - сочувственно сказала она, глядя на подрагивающие плечи. Она не могла прекратить вводить лекарство или сделать это быстрее, мальчику стало бы ещё больнее, но ей стало безумно его жаль - маленький болеющий одинокий мальчик, а мама так далеко. Да и есть ли она? Таня ведь ничего про него не знала и сейчас явно не стоило об этом спрашивать.Тимофей Астафьев писал(а): ↑Пн, мар 09, 2020, 19:26 И Таня... Теперь она не ворчала и не давила, говорила с ним ласково, так что Тим расклеился, сдавленно всхлипнул в подушку.
Ему всегда было труднее остановиться со всхлипами, если кто-то обращал на них внимание. Тогда к основной причине примешивались другие: он не должен плакать, а если это видят чужие, значит, Тим не справился. Значит, все плохо.
Вся эта ситуация с уколом была незавидной, неловкой для него. И может в другой раз, с другой медсестрой, он бы только отстранился, дернув плечом. Но сейчас почему-то Танин голос действовал на Тима умиротворяюще, а прикосновения были приятными.
Тим чуть повозился, вздохнул еще. Поглаживания были ласковыми, приятными, хотя и не такими волнующими, как недавно в ванной комнате. Может, у него просто не было сил волноваться... Тим внимательно слушал. Ночи и полутемные комнаты располагают к откровеностям.
