Дождался...

[Юрий Васильевич]

Я не ждал, что Дима сейчас будет что-то говорить, поэтому дождался пока он закончит, нахмурился от услышанного и стегнул - резко и больно, как обещал. - ШЛЁП! - то ли он меня не слушал, то ли не услышал, то ли и не хотел услышать, но пластинка "ни за кого заступаться не буду" никуда не делась, трэк не сменился. - ШЛЁП! - второй удар последовал почти сразу, а потом и третий - ШЛЁП! - Обещал больно, значит будет будет больно!

[Дима Соловьев]

Вот оно какое - больно, но быстро! Дима не ожидал первого удара, только успел почувствовать, что атмосфера за его спиной изменилась, а потом свист и боль, будто ремень наказывал не за сделанное, а за его слова. Второй и третий удар пришлись почти одновременно, моментально подводя мальчишку к состоянию, к которому он обычно приходил к середине порки.
- Аа! Аа! Юрий Васильич! Я ж сказал, что не специально!

Дима как-то не соотнес последнюю фразу с резким началом порки, у него в мыслях было, чтоб учитель не подумал, что Соловью закон не писан и он готов бить морды прямо в кабинете при взрослом. После третьего удара у него магическим образом картинка прояснилась - кажется, ему влетало за то, что отказался заступаться на будущее. Но ведь это же его дело? Кажется, классный так не считал.

[Юрий Васильевич]

- Аа! Аа! Юрий Васильич! Я ж сказал, что не специально!

В мои планы сегодня не входили разговоры во время наказания, поэтому я не стал вступать в диалог и делать перерывы.

- Терпи! - это было всё, дальше остался опять только ремень - безжалостный и беспощадный: - Шлёп!.. Шлёп!.. Шлёп!..

Перерывов не было, даже нескольких секунд - взмах, удар и рука снова идёт вверх...

[Дима Соловьев]

Думать стало невмоготу. Боль от ударов наслаивалась, прижигало каждый раз в новом месте. Дима задергался, вскрикивая и вцепляясь в лавку до побеления костяшек:
- Ааа! Ааа! Ааа! Подождите!

[Юрий Васильевич]

Да, это был ремень, а не что-то более страшное, но я прекрасно оценивал свои силы и возможности ремня и хоть не лупил со всей силы, прекрасно понимал, насколько несладко сейчас Соловьёву.

- Подождите!

Я лишь мысленно сказал "нет" и продолжил хлестать. Для уверенности, что мальчишка не вскочит, положил руку между лопаток, готовый в случае начала движения прижать так, чтобы было не встать. Пока же рука там просто лежала, а вторая продолжала порку.

- Шлёп!.. Шлёп!.. Шлёп!.. Шлёп!

Выдав десятый шлепок рука остановилась.

[Дима Соловьев]

Слез не было, но крик вырывался беспрерывно. Для Димы все слилось в единую полосу: свист, крики, нарастающая боль. Рука пригвоздила к лавке, без давления, но с чётким обозначением границы. Удар, ещё удар, Димка резко дернулся, и рука тотчас прижала его.
- Ааа! ААА! Пустите!

[Юрий Васильевич]

Как только Дима перестал дёргаться, я тут же ослабил нажим, вернув давление в первоначальное состояние, но руку пока не убирал, дожидаясь, когда мальчик успокоится. Я понимал, что после такого шквала, на это нужно время. Я не торопил, просто молча ждал.

[Дима Соловьев]

- Аааа, - затихая, выдохнул Димка. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух и двигая плечами. Это была будто автоматная очередь, только ремнем. Совсем без передышки!
- За что? - тихо спросил мальчишка, протянув последнюю О от боли. Вышло подскуливанием.

[Юрий Васильевич]

- За что? - тихо спросил мальчишка, протянув последнюю О от боли. Вышло подскуливанием.

Прозвучало очень жалобно, но чем я мог помочь? Заслужил - получи. Как только Дима притих, я убрал руку и отойдя к столу, сел на его край, положив рядом ремень. Лёжа на столе, эта коричневая кожаная полоса, свернувшаяся змеёй, вовсе не казалась такой грозной, какой только что была, но мы оба знали, какой от неё может быть эффект.

- А за что, ты мне сейчас расскажешь сам, - ответил я Соловьёву. - Вставай, одевайся и излагай.

[Дима Соловьев]

- Всё? - неверяще спросил Дима, ещё тяжело дыша. Он понимал, что получил ударов десять, и это ничто для его проступка. Неужели он выглядит так жалко, что даже суровый Юрий Васильевич его готов отпустить?

Щеки залило краской стыда. Дима подтянул трусы и шорты, поднялся. Зад горел огнём.

Мальчик встал перед физруком, покосился на ремень - и этой штукой было так больно?! - и низко опустил голову.

- За драку. Дважды. И в кабинете, когда вы сказали прекратить, и у бассейна.

[Юрий Васильевич]

- За драку. Дважды. И в кабинете, когда вы сказали прекратить, и у бассейна.

На Димино недоверчивое "всё" я лишь кивнул, в ожидании ответа.

- Ты считаешь этого не достаточно, чтобы быть наказанным? Или вопрос "за что" снят с повестки? - по крайней мере пока было похоже на то, что Дима наоборот не мог поверить, что так мало, хотя полминуты назад ему так точно не казалось.

[Дима Соловьев]

Краска стыда добралась до ушей. Одно и так вспухло после Мишиного удара, второе теперь его догоняло. Вопросы были такие, что и не ответишь.

- Я же... Я имел в виду не "за что наказываете", а что вы так часто били, совсем без перерывов, - запинаясь, проговорил Дима. Хотелось как следует потереть набитое место, но под взглядом учителя было неловко. - За что - я знаю, что виноват.

[Юрий Васильевич]

- Ну так я ж тебе обещал больно, но быстро, такое вот наказание я тебе сегодня выбрал, - это было необычно и непривычно, но почему нет? Вполне себе запоминающееся, а это и нужно было. - Так что перерывы тебе были не положены.

[Дима Соловьев]

Дима помолчал, потом спросил неловко:
- То есть это не потому, что я... - блин, как спросить-то? Дима подавил вздох: - Не смог вытерпеть нормально?

Он бросил быстрый взгляд на Юрия Васильевича и опустил глаза. Ведь правда же тот его не считает слабаком? Дима, конечно, не плакал в этот раз, но так орал. А как тут молчать?!

- Вообще было больно, - тут же заметил он в оправдание.

[Юрий Васильевич]

Дима помолчал, потом спросил неловко:
- То есть это не потому, что я... - блин, как спросить-то? Дима подавил вздох: - Не смог вытерпеть нормально?

- Что не потому? - вопрос я не понял, но заметив, как Дима мнётся и смущается, попытался прикинуть ход его мыслей и... судя по всему и тут не выходило без героев. - Если ты про количество, то оно никак не зависело от твоей реакции на порку. И да, я в курсе, что больно, но тут уж спасибо можешь только себе сказать.

Смог, не смог... Тут практически все или кричат, или плачут, или всё вместе и ещё куча всего сверху, так что удивить этим или повлиять на что-то сложно.