Страшилки для взрослых: одной чёрной, чёрной ночью...

[Лидия Сергеевна]

- Так это наверное мелкие разрисовали… - все, кто был хоть на год-два младше, у Тима были мелкотой. - Там же ошибки.

—Наверно мелкие,—грустно повторила за Тимом Настя.

Детки начали подбрасывать ей мысли о виновниках, но речи об этом вообще не было. Как говорится "у кого чего болит"...

- А я разве вас об этом спрашивала? - Лидия Сергеевна продолжала внимательно смотреть то на одного, то на другого. Ошибки в надписи её сейчас интересовали меньше всего, а вот поведение детей - очень. И если по Астафьеву она не могла бы определить, что он сильно обеспокоен, то вот весь Настин вид говорил о том, что она приложила руку к этому художеству.

[Тимофей Астафьев]

- А я разве вас об этом спрашивала? - Лидия Сергеевна продолжала внимательно смотреть то на одного, то на другого.

- Нет, не об этом, - сказал Тим, становясь сумрачнее после реплики Лидии Сергеевны. Это уже было похоже на допрос. А даже в полиции, думал Тим, сначала предъявляют обвинение или говорят, по какому поводу пригласили на беседу.

[Настя Голубева]

- А я разве вас об этом спрашивала?

Посчитав этот вопрос риторическим, Настя решила не отвечать. Ей и так казалось, что каждым жестом, словом и даже взглядом закапывает себя с Тимом в какую-то яму. В яму, из которой просто так не выберешься. Разве что с большими потерями.
А тут ещё появились два непрошенных гостя.
—Если ты во всем признаешься, Настя,—произнёс гость с нимбом над головой,—достанется меньше. Может вообще отмыванием столовки отделаешься.
—Не слушай его!—тут же дал знать о себе гость с хвостом и вилами в руке.—Думаешь, Лидия такая добренькая?! Шкуру спустит! В прямом смысле слова!
—Лидия Сергеевна так хорошо к тебе относилась,—продолжал увещевать первый.—Никогда на тебя не кричала, ставила хорошие оценки. Неужели тебе не стыдно врать, глядя прямо ей в глаза?
—А ты ей в глаза не смотри!—вылез с советом второй.—Это Лидия сейчас к тебе хорошо относится. Юрий Васильевич тоже хорошо относился. И чем все закончилось? Два раза!
Ох... У Насти аж попа зачесалась от таких напоминаний. Странно на самом деле... Вот взрослые говорят: «И в следующий раз, когда захочется нарушить правила, надеюсь, у тебя зачешется попа!» Но попа не чесалась, когда хотелось их нарушить, не чесалась, когда они нарушались, она начинала чесаться именно в тот момент, когда тебя поймали! То есть, когда от этой чесотки уже не было никакой пользы!
Так и не решив, кого лучше слушать—чертика или ангелочка, Настя слегка тряхнула головой, прогоняя их и снова уставилась в пол.

[Лидия Сергеевна]

- Нет, не об этом, - сказал Тим, становясь сумрачнее после реплики Лидии Сергеевны.

Настя слегка тряхнула головой, прогоняя их и снова уставилась в пол.

Ни один, ни второй, на вопрос так и не ответили. Ну ещё бы, ведь оценивать нужно было свои действия - кому же такое понравится. Но настойчивости Лидии Сергеевне было не занимать, и терпения тоже, поэтому она повторила свой вопрос:

- Ну так как вы оцениваете этот поступок?

Ситуация складывалась интересная. Дети не могли знать в курсе ли завуч, что авторы они, но сами они точно были в курсе и явно догадывались, что позвали их сюда не просто так.

[Тимофей Астафьев]

Ни один, ни второй, на вопрос так и не ответили. Но настойчивости Лидии Сергеевне было не занимать, и терпения тоже, поэтому она повторила свой вопрос:
- Ну так как вы оцениваете этот поступок?

- У меня мало инфы, - обьявил Тимофей. Надо же рассмотреть ситуацию со всех сторон, прежде чем делать выводы. Так, кажется, говорили взрослые. - А почему нам надо оценивать граффити?

Почему оценивать, и почему им с Настькой.
Непонятна была такая настойчивость. Будто они на уроке и Лидия Сергеевна спрашивает их про не сделанную домашнюю работу. Тим ждал какой-то конкретики от завуча, а не игру Догадайтесь Сами.

[Настя Голубева]

- Ну так как вы оцениваете этот поступок?

- У меня мало инфы. А почему нам надо оценивать граффити?

Тим, конечно, нашёл время для выпендрёжа... И Лидии Сергеевне безусловно понравится такое поведение, ага.
—Не надо было стену портить,—абсолютно искренне вздохнула Настя на вопрос.
«А может признаться?»—мелькнула шальная мысль.
Если б биологичка кричала, обвиняла, грозилась, врать было бы проще. А тут Настю просто съедало чувство вины. И страха.
Было ещё кое-что. Голубева вдруг представила, что Лидия Сергеевна, не найдя никаких доказательств, отпускает ее, и потом сама мучается с покраской столовки. Им же потом на уроках встречаться! И как после такого задавать вопросы по новой теме, спрашивать можно ли изменить проект, да просто отвечать на уроке? Ох... Не то чтобы Настя очень сильно рвалась в рыдальню, но где-то в самой-самой глубине души она понимала, что таки да. Она заслужила. И Тим, и Майка.
Заслужила. Но признаться не готова.

[Лидия Сергеевна]

- У меня мало инфы, - обьявил Тимофей. Надо же рассмотреть ситуацию со всех сторон, прежде чем делать выводы. Так, кажется, говорили взрослые. - А почему нам надо оценивать граффити?

—Не надо было стену портить,—абсолютно искренне вздохнула Настя на вопрос.

Лидия Сергеевна дождалась ответов обоих ребят и только после этого заговорила.

- Не могу не согласиться с Настей - не стоило. И я бы это назвала вандализмом, а не граффити. Что же касается "инфы", как ты выражаешься, Тимофей, - завуч вздохнула, - то думаю, что у тебя её более, чем достаточно, так же как и у Насти. И меня очень огорчает сейчас тот факт, что вы сидите тут и делаете вид, что не в курсе почему именно вам нужно это оценивать.

[Тимофей Астафьев]

- Не могу не согласиться с Настей - не стоило. И я бы это назвала вандализмом, а не граффити. Что же касается "инфы", как ты выражаешься, Тимофей, - завуч вздохнула, - то думаю, что у тебя её более, чем достаточно, так же как и у Насти. И меня очень огорчает сейчас тот факт, что вы сидите тут и делаете вид, что не в курсе почему именно вам нужно это оценивать.

Тим коротко посмотрел на Настю. А вчера весело было... Конечно, не то чтобы сейчас Астафьев не сожалел о граффити, но только в свете разговора с завучем. Если надо, он может закрасить эти рисунки, да и все.
Он бы спросил, что им надо делать, по мнению Лидии Сергеевны, но решил, что это может выглядеть невежливым. Поэтому Астафьев промолчал, выжидая что завуч скажет еще.

[Настя Голубева]

- Не могу не согласиться с Настей - не стоило. И я бы это назвала вандализмом, а не граффити. Что же касается "инфы", как ты выражаешься, Тимофей, - завуч вздохнула, - то думаю, что у тебя её более, чем достаточно, так же как и у Насти. И меня очень огорчает сейчас тот факт, что вы сидите тут и делаете вид, что не в курсе почему именно вам нужно это оценивать.

Ох... Ну, вот вроде бы ничего такого особенного Лидия Сергеевна не говорила. Мало ли на свете взрослых, которых огорчает поведение детей? И все же что-то в интонации ее голоса заставляло Настю испытывать муки совести, которые были ничуть не лучше чувства страха. Голубева вдруг почувствовала, что больше не может контролировать себя. Страх, стыд—все это навалилось на неё, прижало огромным весом и девочка не выдержала. Глаза намокли и по щеке потекла маленькая слезинка. Она не могла спокойно сидеть и убеждать Лидию, что они с Тимом здесь совсем не причём, потому что было ужасно стыдно. Она не могла просто молча реветь, потому что такое поведение выдавало с потрохами не только ее, но ещё и Тима. Хуже происходящего могло быть только одно—клеймо предателя. После такого Тим с ней даже здороваться не будет, не говоря о том, чтобы дружить. Выход был только один, и, переборов жуткий страх, Настя сквозь слезы проговорила:
—Это я одна... простите меня...

[Лидия Сергеевна]

Конечно Лидия Сергеевна отметила тот быстрый взгляд, который Тимофей бросил на Настю и его последующее молчание, комментировать он ничего не стал, то ли молчаливо соглашаясь, то ли делая вид, что не понимает о чём речь. И пока завуч думала как ей поступить дальше, Настя выдала совершенно неожиданную фразу.

—Это я одна... простите меня...

Похоже Настя переживала по поводу того, что они натворили, потому что девочка говорила об этом очень проникновенно и из глаз катились слёзы. Что ж... То что Голубева сдастся первая, было вполне ожидаемо, она с самого начала их сегодняшней встречи явно чувствовала себя не в своей тарелке.

Конечно ж о том, что она "одна" речи не шло, но Лидия Сергеевна, прежде чем приступить к обвинениям, решила дать Тимофею возможность вставить своё слово, а уж если промолчит, тогда будет её черёд. Пока же она очень выразительно посмотрела на мальчика.

[Тимофей Астафьев]

Настя сквозь слезы проговорила:
—Это я одна... простите меня...

Что? Вот дуреха. Очевидно, что тактика завуча сработала: этакий прессинг, догадайтесь мол сами, что я знаю... Вот Настька и не выдержала. Очень коварно, очень хитро, с расчетом на слабонервных девчонок.

Пока же она очень выразительно посмотрела на мальчика.

Астафьев ненадолго ответил на взгляд Лидии Сергеевны, посмотрев на реакцию завуча, а потом снова уставился на Настю.
- Насть, Лидия Сергеевна вряд ли тебе поверит... Она не любит, когда врут.
Все это было досадно. Надо было дождаться прямых улик, если они были. Или, за неимением, граффитчиков выпустили бы из этого унылого корпуса на свободу. А Настька... Эх, Настька! Но все же Тимофей не сильно злился на подругу. Скорее уж на коварные тактики Лидии.

[Настя Голубева]

- Насть, Лидия Сергеевна вряд ли тебе поверит... Она не любит, когда врут.

—Тим...—только и смогла произнести Настя, поднимая на друга заплаканные глаза и одновременно с этим дотрагиваясь до его руки.
«Прости меня»,—молчаливо говорила ему девочка.
Ей было стыдно перед Лидией за столовку. Ей было стыдно перед Тимом за то, что сдала их. Хотя... Она же пыталась. Ну, зачем Астафьев полез? Кому от этого будет лучше? Девчонка мотнула головой и тихо произнесла, обращаясь к однокласснику так, чтобы Лидия Сергеевна слышала:
—Не выгораживай меня...
В конце концов, это она призналась. Ей и ответственность нести. Не Тима же совесть доконала...
Дурацкий подростковый возраст! Как ни поступи—все равно неправильно!

[Лидия Сергеевна]

- Насть, Лидия Сергеевна вряд ли тебе поверит... Она не любит, когда врут.

Лидия Сергеевна не очень поняла эту фразу в её присутствии. Да, Тимофей говорил тихо и Насте, но ведь они не в спортзале были или столовой, а сидели в небольшом кабинете, в котором было тихо и, конечно же, она всё прекрасно слышала.

—Не выгораживай меня...

- Настя, я прекрасно знаю, что вы оба участвовали в этом, так что давай закончим беседу на тему "я одна, Тимофей ни при чём", - завуч вспомнила как светились руки детей ночью, причём светились разным цветом. - Лучше скажите мне, зачем вы это сделали?

[Тимофей Астафьев]

—Тим...—только и смогла произнести Настя, поднимая на друга заплаканные глаза и одновременно с этим дотрагиваясь до его руки.
«Прости меня»,—молчаливо говорила ему девочка.
—Не выгораживай меня...

Тим убрал руку. С Настей они потом разберутся. Когда-нибудь.

- Настя, я прекрасно знаю, что вы оба участвовали в этом, так что давай закончим беседу на тему "я одна, Тимофей ни при чём". Лучше скажите мне, зачем вы это сделали?

Интересно, откуда Лидия Сергеевна "прекрасно знает"?
- Откуда вы знаете? - поинтересовался Тимофей, озвучивая свой давно назревший вопрос. Завуч ничего пока не предъявляла, никаких улик, источников и свидетелей, а значит, по мнению Астафьева, они имели полное право уйти в несознанку. Хотя, конечно, с взбрыками Насти это все значительно затруднялось. Ну почему с девушками всех возрастов так сложно...

[Настя Голубева]

Тим убрал руку. С Настей они потом разберутся. Когда-нибудь.

Тим обиделся... Конечно, он ведь думает, что Голубева его сдала, хоть завуч и сказала, что была в курсе до ее признания. Ну, и пожалуйста! А она ещё пыталась вину на себя взять! Настя отвернулась от мальчишки и посмотрела на Лидию Сергеевну. После признания смотреть ей в глаза было лишь чуточку проще. Совесть все равно продолжала противно ныть, и от того, что биологичка не раскричалась, а продолжила говорить спокойным голосом было только хуже.

- Лучше скажите мне, зачем вы это сделали?

Девочка неопределённо пожала плечами. Хотелось бы ей самой знать, зачем они это сделали. Вчера все как-то само собой получилось. Гарри Поттер, разговоры о мистике... Настя попыталась вспомнить, кто вообще предложил разрисовать стену. Почему-то не вспоминалось. Да и какая теперь разница.
«Интересно, кому первому влетит?»—подумала девочка и тут же вздрогнула от своих мыслей. Нет, ей совсем неинтересно!
А может... Надежда была совсем крохотной, практически ничтожной, но вдруг завуч сейчас скажет: «Вы поступили ужасно, но раз сами признали свою вину, то обойдёмся без порки. Возьмёте краску у завхоза, закрасите этот ужас и я вас прощу». С какой радостью она бы побежала все это закрашивать! Да она бы покрасила вообще все в этом лагере, лишь бы не...