Вам и не снилось

[Юрий Васильевич]

В двери щёлкнул замок и мы остались одни.

- Ну что, Дмитрий, твоя очередь, - я внимательно посмотрел на мальчишку, пытаясь понять о чём он сейчас думает. О себе? О Кате? Боится? Жалеет? Этого я наверное никогда не узнаю, уж в том, что он боится, он точно не признается, по крайней мере у меня сложилось именно такое впечатление о Соловьёве. - Ложись.

[Дима Соловьев]

Щелчок замка прозвучал словно лязг тюремной решётки в фильме. Дима обернулся. Перед ним возвышался физрук.
"Дмитрий...ложись".

Ощущение захлопнувшейся ловушки стало ещё сильнее. На несколько секунд дышать стало трудно. Но Дима не мог ни бежать, ни сопротивляться, ни пытаться уговорить. И дело было даже не в том, что дверь заперта, а Юрий Васильевич скрутил бы мальчишку без проблем. Дима впервые попросил физрука о снисхождении, пусть и для другого человека, и, похоже, тот выполнил договор. Теперь отступать было нельзя. Но было страшно.

"Ладно, он же сказал, что не убьёт", - взял себя в руки Димка. И снова подумал про Катю. Поколебавшись мгновение, мальчик осторожно спросил, чисто удостовериться:
- Юрий Васильевич, а с Катей...получилось, как мы с вами говорили?

Дима специально заговорил, подходя к лавке, чтобы показать, что он слушается, а не права качает. Просто знать, что его разговор был не зря, было бы большим облегчением. А ещё мысль о Кате ненадолго отвлекла от того, что предстоит ему.

Перед Димой уже успели промелькнуть воспоминания об историях, слышанных в школе. Про бесчисленное число назначенных розог, про трость, про порку сначала одним инструментом, потом другим. От таких картин хотелось сбежать без оглядки.

[Юрий Васильевич]

- Юрий Васильевич, а с Катей...получилось, как мы с вами говорили?

Я кивнул, а потом добавил уже словами:

- Вряд ли тебя это утешит сейчас, но ты будешь наказан сильнее.

Несмотря на то, что его сейчас ожидало, мальчишка всё равно думал о подруге. Похвально. Почему-то я сейчас нисколько не сомневался в том, что это была искренняя забота, а не ради какой-то показухи. Конечно, Катя была наказана довольно сильно, но я действительно сделал ей скидку, даже несколько большую, чем предполагал сам.

[Дима Соловьев]

Дима не удержался и грустно фыркнул. Да уж, утешение. Он ведь добивался облегчения участи для подруги, а не ухудшения своей. Но увы, это было связано.

Дима поспешно кивнул, благодаря, чтоб Юрий Васильевич не воспринял фырканье как-то не так. Все же Диме стало намного спокойнее, когда он узнал, что все получилось. Оставалось идти в герои до конца. Черт, ну почему он не посмотрел прогноз погоды?!

Теперь не было других мыслей, и мальчик оказался лицом к лицу с тем, что ему предстояло. Не давая себе времени подумать, Дима спустил штаны и лёг на лавку, вытащив из кармана то, что предусмотрительно переложил из камуфляжа. Это был кистевой эспандер.

Дима спустил трусы рывком, чтобы заглушить растущий страх. Потянул футболку на поясницу и подумал, что лежит как перед уколом.

А потом Димка сказал коротко "готов", зажал зубами резиновое кольцо эспандера и взялся руками за край лавки.

[Юрий Васильевич]

Я отошёл к кадке с розгами, но краем глаза я мог видеть, что Дима лёг на лавку. Затягивать не стал, к тому моменту, как я услышал "готов", я ещё не выбрал прут. Надо было решить какой брать, ведь от этого в том числе, зависело насколько сильным будет наказание. Немного поперебирав, я остановился на том, который был лишь немного толще того, которым досталось Кате.

Стряхнув с прута воду, я подошёл к лавке. Дима действительно был готов, даже футболку подтянул наверх, а не просто спустил штаны. Что ж... Он своё слово тоже держал, по крайней мере на данный момент. А момент этот был сложный, для всех сложный, но, зная убеждения Димы по поводу такого рода наказаний, для него особенно.

- Хочу, чтобы ты знал прежде, чем мы начнём. Я не собираюсь тебе добавлять что-то из того, что скинул Кате, ты получишь столько, сколько получил бы в любом случае. Просто Кате досталось меньше.

Дима не меньше Кати осознавал, что они натворили и я считал, что добавлять ему было бы чересчур.

[Дима Соловьев]

О, а это была хорошая новость. Дима угукнул, не выпуская кольцо из зубов. Посильнее стиснул край лавки и уткнулся лбом в свою руку.

Ожидание было мучительным. Почему он не спросил, сколько всего ему ожидать? Было как-то неловко, будто признаться в том, что боится. Молчанием Дима как будто игнорировал то, что должно было произойти.

Юрий Васильевич взмахнул прутом, освобождая от влаги. Противный звук, заставляющий сжаться. Сейчас начнётся.

[Юрий Васильевич]

Ответа от Димы я не ждал, хотя какой-то звук он издал. Мальчишка был так напряжён, что костяшки пальцев, вцепившихся в лавку, побелели ещё до того, как я начал. Тем не менее, это не могло быть причиной, чтобы что-то отменять или откладывать.

- Вжик! - звук первого удара рассёк воздух и красная полоса пересекла ягодицы ровно посередине. Выждав несколько секунд, я снова поднял руку: - Вжик! - я не знал первое ли это у Димы знакомство с розгами или нет, но как бы там ни было, это в любом случае было больно.

[Дима Соловьев]

Дима так и не научился расслабляться, даже понимание, что так менее больно, не помогало. А сейчас, вымотанный ожиданием и тревогой, измученный событиями дня, мальчишка был напряжен ещё до начала порки.

Первый удар пришёлся на сжавшуюся пятую точку и заставил вздрогнуть. Сначала будто листом бумаги порезался, только намного сильнее, а потом боль начала нарастать. Когда она чуточку схлынула, Дима успел подумать, что хорошо он сообразил взять с собой эспандер, чтоб было, во что впиться зубами. И тут прилетел второй удар.

Мальчишка тихо замычал. Почему же это так больно?! И сколько всего терпеть?

[Юрий Васильевич]

Мальчишка тихо замычал. Почему же это так больно?! И сколько всего терпеть?

Начало Дима вытерпел более чем стойко. Да, это ни что не влияло, но не отметить это про себя я не мог. Вообще, я совершенно спокойно относился и к крикам, и к слезам, считая это абсолютно естественной реакцией на боль, но что-то в таком вот умении терпеть было...

Думая об этом, я продолжал порку.

- Вжик!... Вжик!... Вжик!...

Размеренные удары, без спешки, но и без излишних усилий. Обжигающие и проникающие глубоко в тело и душу.

- Вжик!... Вжик!... Вжик!...

[Дима Соловьев]

Ещё удар! И ещё! И ещё!
Дима не успевал свыкнуться, боль только-только начинала утихать и тут же прилетал новый удар, заставляя вспыхивать свежую вспышку боли.

- Умм!.. Умм!.. Умм! - мальчишка вцепился зубами в эспандер, чувствуя неприятный резиновый привкус.

А Юрий Васильевич всё сёк и сёк его, методично, удар за ударом. На восьмом Димка не удержал руку, метнувшуюся назад на болезненно вспыхнувший рубец.

- Умммм, - зажмурившись, замычал он, не разжимая зубов.

[Юрий Васильевич]

Увидев руку на воспитуемом месте, мне волей-неволей пришлось остановиться. Я сделал шаг в сторону от лавки, давая Диме перевести дух и внимательно посмотрел на него. Что-то было не так. Я пригляделся...

- Ты там что-то жуёшь что ли? - так как я отходил за прутом, то конечно мог не видеть всё, что тут происходило, платок он что ли в рот засунул...

[Дима Соловьев]

Два быстрых вдоха-выдоха, и Дима заставил себя отдернуть руку от вспухшей болезненной полоски. Вдруг Юрий Васильевич решит привязать, как однажды уже бывало? Не надо Соловью такого счастья!

А тут физрук, кажется, и эспандер заметил. Дима поскорее вцепился снова в край лавки и отвернулся. Помотал головой и выдал, не разжимая зубов:
- Не.

Он ведь не жевал, это для дела.

[Юрий Васильевич]

А тут физрук, кажется, и эспандер заметил. Дима поскорее вцепился снова в край лавки и отвернулся. Помотал головой и выдал, не разжимая зубов:
- Не.

- Ну нет, так нет, - негромко сказал я. Главное, что руку убрал, причём даже без напоминания.

Я вернулся к лавке, внимательно посмотрел на равномерно покрытый полосками зад и не заметив ничего страшного, продолжил.

- Вжик!... - перерывы стали немного больше. Дима сегодня явно старался терпеть, не сопротивлялся и не спорил, поэтому с моей стороны злости не было. - Вжик!... - возможно, так ему будь чуть легче справиться с предстоящим.

- Вжик!... Вжик!... Вжик!...

[Дима Соловьев]

Димкины мучения продолжились. Боль успевала немного утихнуть и тут же прижигал новый удар.
Мальчишка сообразил, что не спросил, сколько ему полагается, но спрашивать было неловко. Раз уж вызвался быть героем, то нечего торговаться.

"Но это же только вопрос, я же не прошууууууй!" Дима вскинулся с мычанием и задышал учащенно. На глаза наворачивались слезы. Он заморгал, чтобы прогнать их, и тут же неразборчиво взвыл от следующего удара.

Прижавшись лбом к лавке, Дима вцепился руками в край до сведения пальцев, а зубами в ненавистный теперь эспандер.

- Умм!.. Уууу! - он сумел не оторвать лба, но начали сами собой подергиваться ноги. Как же больно!

Димка всхлипнул, подернув плечами.

[Юрий Васильевич]

Я видел, что терпеть Диме становилось всё сложнее и сложнее, но силу не снижал, продолжая равномерно наносить удары. Свист, новая полоска, небольшой перерыв и опять рука поднимается вверх для нового удара. Пусть лучше сейчас поплачет под больными, но абсолютно безопасными ударами, чем если бы случилось что-то страшное с ним или его подругой.

Доведя количество ударов до 20, я остановился.

- Половина позади, - сказал я Диме, чтобы у него было понимание чего ещё ждать. Да, наверное сейчас его это количество ужаснёт, но в любом случае когда есть ориентир, терпеть легче.