Дождался...

[Дима Соловьев]

Дима послушно дошёл до ванной комнаты и старательно умылся. Наверное, ему должно было быть стыдно за прилюдные слезы, но не было никак. Наоборот, не хотелось, чтобы Юрий Васильевич уходил. Будто бы пока он был здесь, у Димы были дополнительные силы или не надо было ни о чем думать, ведь учитель чётко знал, что делать. У Соловья же голова сейчас не работала совершенно.

Холодная вода помогла. Лицо перестало быть красным, слезы смылись, нос задышал и даже в голове прояснилось. Дима оглянулся, убедился, что учитель тут, набрал в ладони холодной воды и опустил туда лицо, задержав дыхание. Пара секунд, и он с фырканьем потёр лицо, разлепил глаза и со вздохом решил, что хватит. Горела задница и очень хотелось охладить её, но не при Юрии Васильевиче же. Крохотная обида подняла голову и тут же растаяла, когда Дима встретился глазами с учителем.

Голова и правда перестала кружиться, но во всем теле была странная лёгкость и дурацкая слабость.
А вдруг учитель решит, что после умывания Димка пришёл в норму? От этой мысли мальчик даже сжался.
- Вы только не ругайтесь сейчас, ладно? - попросил он. - Пожалуйста.
Дима снова вздохнул. Ковырнул ногтем раковину.
- А можно мы в комнату пойдём? - сил стоять не было, хотя, казалось бы, он недавно проснулся.

Дима не узнавал сам себя: чтобы он в своём домике спрашивал, можно ли пойти в комнату? Но день был полон событий и потрясений, к тому же мальчик понимал, сколько всего натворил за сегодня и сколько раз Юрий Васильевич отнёсся к нему с пониманием. От этой мысли щеки и уши даже порозовели.

[Юрий Васильевич]

Дима умывался долго и тщательно, периодически бросая на меня взгляд, будто проверяя, тут ли я. Возможно ему бы хотелось, чтобы я исчез и больше не висел над ним угрозой, но ничего такого в его взгляде я не увидел, да и угроза на данный момент от меня не исходила.

Я кивнул, вместо ответа на оба вопроса. Наверное было не очень понятно, но я решил обойтись без комментариев, лишь открыл дверь из ванной. Оказавшись в комнате, я спросил:

- Ты когда последний раз ел? - на ужине Димы не было и я стал думать о том, что обедать он тоже не ходил, плюс драка, нервы, наказания, переживания, не удивительно, что голова кружится, так и тошнить скоро начнёт.

[Дима Соловьев]

Дима прошёл в комнату и нерешительно остановился. Садиться было бы неудобно. Ложиться при Юрии Васильевиче неловко. Стоять без опоры тяжело.
Дима встал у стены, опершись на неё плечом и прислонившись виском. Задумался над вопросом классного руководителя. Когда же он ел? Бассейн, драка, разборки, наказание, потом он спал, проснулся, закурил, снова порка... А когда же он ел?

- Я завтракал только, - вспомнил Дима и вздохнул. Казалось, это было сто лет назад, когда всё ещё было хорошо. Диме вновь стало себя жалко. Ещё и голодный!
Мальчишка провел пальцем по обоям.

[Юрий Васильевич]

- Я завтракал только, - вспомнил Дима и вздохнул.

Предположения подтвердились. Я посмотрел на часы - столовая уже была закрыта, причём не только ужин закончился, а наверняка и Фёкла Ивановна с Юлей уже ушли.

- Накинь что-нибудь сверху, в футболке может быть уже прохладно, пойдём прогуляемся, - складывалась ситуация, в которой я не мог ни продолжить разговор, ни просто бросить Диму до утра сидеть голодным, а я привык действовать, а не ждать у моря погоды.

[Дима Соловьев]

Дима поднял взгляд на Юрия Васильевича: мимолетное удивление сменилось надеждой. Мальчик отлип от стены, проковылял к шкафу - бедро все ещё горело от двух немилосердных ударов, пришедшихся не по адресу. Вообще, припекало не только бедро, но голод пересиливал желание лечь на живот и страдать. Тем более, что ослушаться учителя мальчик сейчас не мог. Натянув толстовку, Дима заметил:
- Там уже закрыто, наверное, - и посмотрел полувопросительно. Может, Юрию Васильевичу ключ дадут?
В ожидании ответа Дима наклонился, чтобы надеть кроссовки, и не удержался от болезненного шипения.

[Юрий Васильевич]

- Там уже закрыто, наверное, - и посмотрел полувопросительно.

- Конечно закрыто, - никто не произнёс слово "столовая" вслух, но они прекрасно друг друга понимали. - Но мы не туда, - заметив, как тяжело Диме даются наклоны, я кивнул на резиновые шлёпки, стоявшие рядом с кроссовками у выхода. - Думаю это будет проще, - я открыл дверь и вышел на крыльцо. Холодно не было, но воздух веял приятной прохладой и я вдохнул его полной грудью. Не только для Димы сегодняшний день был тяжёлым, да и не закончился он ещё и до чего мы договоримся пока было не понятно. - Ну что, идём? - спросил я, когда Соловьёв появился в дверях.

[Дима Соловьев]

Дима послушался совета, сунул ноги в сланцы, небрежно отодвинув кроссовки.
Выйдя на крыльцо, он запер дверь домика, убрал ключ в карман.
По-собачьи потянул носом воздух - прохладный. Хорошо. Заодно и красноту с лица и глаз уберёт. Сразу мелькнула мысль, что вряд ли ему повезёт и им никто не встретится. Сумерки, конечно, но...
Дима надвинул капюшон так, чтобы тень закрыла половину лица. Ссутулился, убрал руки в карманы толстовки.
Теперь дышать прохладным воздухом стало приятнее - не надо думать, что кто-то увидит и поймёт, как Димке досталось.
"Я как ассасин", - подумал он. "Или джедай". Эта мысль ему понравилась, но живот забурчал, возвращая к реальности.
- Мы куда? - спросил мальчик, поворачивая капюшон в сторону взрослого. Наверное, в административный корпус? Брр! Или к Юрию Васильевичу? Но не в поселок же!

[Юрий Васильевич]

- Мы куда? - спросил мальчик, поворачивая капюшон в сторону взрослого.

- На охоту! Надо добыть тебе пропитание! - мы спустились с крыльца и я повернул в сторону от администрации. Через пару сотен метров, я свернул с дорожки с фонарями и пошёл по траве наискосок между деревьями. Да, так было короче, но не то чтобы я куда-то торопился, просто подумал, что Диме сейчас вряд ли захочется с кем-то встречаться, а так шансов было не много, тем более в стороне от детских домиков.

Подойдя к знакомой двери, я её открыл, щёлкнул выключателем у входа и снял кроссовки.

- Заходи, - я редко кого из детей приглашал в свою берлогу, но тут был особый случай, так что без вариантов. - На шведский стол не рассчитывай, но что-нибудь пожевать сейчас соорудим.

[Дима Соловьев]

"На охоту" было неожиданной шуткой, и на лице мальчика чуть не впервые за этот день появилась улыбка. Будь Дима пободрее, он бы обязательно развил эту тему, а сейчас просто усмехнулся и зашагал рядом с Юрием Васильевичем.

Идти так было необычно. Вдвоём с классруком, поздним вечером, ещё и не по дорожкам. И что немаловажно - не потому, что Юрий Васильевич ведёт Диму на расправу. Ощущение приключения завитало в воздухе, отвлекая от болезненных ощущений. Поняв, что никто тут не встретится, Дима откинул капюшон, с удовольствием подставляя пострадавшее в драке ухо вечерней прохладе.

- Ого! - тихонько воскликнул мальчик на крыльце, не удержав удивления. Почти что святая святых, личный домик преподавателя. Дима не только никогда не был тут, но и не слышал, чтобы кто-то из учеников тут бывал. Он вошёл, оставил шлепки и с любопытством огляделся.

[Юрий Васильевич]

Дом не был какой-то роскошной виллой, но был несколько больше, чем у детей. Сразу напротив была гостиная с небольшим кухонным уголком и холодильником, собственно этим он и отличался. В остальном всё тоже самое - спальня и ванная комната.

Готовил я тут исключительно редко - стряпня Фёклы Ивановны меня более чем устраивала, но небольшая плитка была. Я открыл холодильник и уставился в его нутро.

- Ну что... могу предложить яичницу и бутер, батона и масла нет, зато есть чёрный хлеб и ветчина. Пойдёт? - я оглянулся, Дима всё ещё стоял у входа, оглядываясь. - Да ты проходи, можешь устраиваться на диване, - диван был мягкий и удобный, любил я на нём посидеть напротив телевизора и посмотреть спортивные мероприятия. Стулья у стола тоже конечно были, но, учитывая некоторые обстоятельства, на диване Соловьёву явно будет комфортнее.

[Дима Соловьев]

Дима прошёл в комнату и снова слегка улыбнулся.
- Да это же моё любимое. Я чёрный хлеб больше люблю, чем белый. И ветчину люблю с яичницей. Я и пожарить сам могу, если надо, - Дима не знал, будет лучше предложить помощь и не утруждать хозяина или наоборот будет нахально выглядеть, будто он тут хозяйничает, поэтому выбрал осторожную формулировку.

В ожидании ответа он не стал садиться, но окинул взглядом диван и телевизор. Интересно было представить Юрия Васильевича в тапках и с пультом в руке. Наверное, он даже дома не позволяет себя развалиться, а сидит или возлежит на диване таким здоровым физкультурником.

[Юрий Васильевич]

- Да это же моё любимое. Я чёрный хлеб больше люблю, чем белый. И ветчину люблю с яичницей. Я и пожарить сам могу, если надо.

Я кивнул, одобряя план, так даже лучше - пусть поучаствует, чем просто сидит.

- Сковородка в нижнем ящике, - она там была одна, так что уточнять не приходилось, - растительное масло в шкафчике сверху, плитка включается синей кнопкой и потом на плюсик 4 раза нажми, среднего нагрева хватит, - я тем временем вытащил из холодильника ветчину и 2 яйца, положил рядом с плиткой и спросил Диму: - Два хватит? Или третье дать? - с одной стороны мальчишка был голодный, а с другой - переедать тоже не стоит, тем более на ночь, но пусть решает сам.

[Дима Соловьев]

Дима не ожидал, что Юрий Васильевич так скоро согласится. Это определённо был очень нетипичный вечер. Впрочем, и день был такой...

Соловей с готовностью шагнул к плитке. Его кулинарные способности заканчивались на умении пожарить яичницу, сварить макароны или картошку, но уж зато эту простую готовку он умел отлично.

Достал сковородку, налил масла, поставил на плитку, щёлкнув кнопками согласно услышанной инструкции.
- Два. Мне мама читала рассказ такой, вроде Джека Лондона, там было, что нельзя сразу много есть, если давно голодный. Любовь к жизни, вот, - вспомнил Димка. - А вам сколько жарить?

[Юрий Васильевич]

- Два. Мне мама читала рассказ такой, вроде Джека Лондона, там было, что нельзя сразу много есть, если давно голодный. Любовь к жизни, вот, - вспомнил Димка. - А вам сколько жарить?

- Всё верно, хотя ты, к счастью, не по канадской тайге скитался чёрт знает сколько, а с утра не ел, но переедать и правда не стоит, - я выудил из холодильника ещё половинку длинного огурца и решил, что на бутерброд тоже пойдёт. - Ну и я переедать тоже не буду, я-то на ужин ходил, но выпью с тобой чаю и один бутер слопаю.

Я был далёк от искусства красиво подавать блюда, да и никогда к этому не стремился, так что просто достал плоскую тарелку, положил на неё три куска хлеба, сверху по куску ветчины и по паре кругляхов огурца. Подумал и чутка посолил сверху.

- Ты чай сладкий пьёшь? - я щёлкнул чайником и полез за кружками - их как раз было две. Где-то были запрятаны ещё, но обычно мне и одной хватало.

[Дима Соловьев]

Дима посмотрел на манипуляции с огурцом и одобрительно кивнул. Мама с бабушкой на праздники уставляли стол кучей блюд, увлечённо занимались сервировкой, но бездуховная часть семьи - папа, дедушка и Димка - жаждали поскорее съесть вкуснятину, не особенно заморачиваясь на её оформление.

- А можно ещё по-походному, когда огурец вдоль режут, одну половинку солят и потом трут друг о друга с другой половинкой. Тоже вкусно получается, - деловито заметил Дима, привычно разбивая яйца тупой стороной ножа и выливая содержимое в подогретое масло. Полузабытые в гимназии привычные действия словно отодвинули события дня, вернув его в то время, когда он был уверен в себе, свободен и доволен жизнью.

От запаха еды у мальчишки слюны появилось столько, что он только успевал сглатывать. А потом почему-то замутило. "Странно, я ж есть хочу, а будто бы наоборот. Подожди немного, сейчас поедим", - стал он уговаривать себя и не сразу включился в вопрос Юрия Васильевича.

- Я когда как. Давайте сладкий, - Дима вспомнил, как друзья авторитетно заявляли, что там глюкоза и она здорово силы восстанавливает. Он в этом не очень разбирался, но с умным видом соглашался.