И пожнем, и засеем, и вспашем

[Юлия Викторовна]

Похоже наконец-то до сына дошло, что я здесь не шутки шучу, а наказываю его, причём считаю его проступок серьёзным и наказание выбрала соответствующее. Не очень хорошо было то, что он опять сильно перепугался, но что я могла сделать, если по-другому он ну никак меня не хотел слышать. Можно было ещё отцом пригрозить, чтобы вёл себя приличнее, но это, на мой взгляд, тоже была крайняя мера, вроде ещё и сама справлюсь, хотя... похоже с каждым годом всё хуже и хуже. А ведь неизвестно сколько ещё времени понадобится его пороть, хотели же от ремня отказаться, однако испытательный срок сын не выдержал.

- Не привязывай меня, - жалобно попросил Данька. - Я сам... ладно? - в доказательство он тут же убрал руки с попки и "спрятал" их под лавку. - Ну, пожалуйста, - с чувством попросил он, с надеждой глядя на маму.

- Дань, - после некоторых раздумий сказала я, - у тебя последняя попытка. Я знаю, что больно, знаю, что страшно, знаю, что трудно, но тебе придётся собраться, потому что я намерена довести наказание до конца.

[Данька]

Мамин голос, хотя и по-прежнему строгий, изменился по тональности. Данька оценил изменения. Он перестал метать в маму жалостливые взгляды. В конце концов, он заварил эту кашу, и теперь всё зависело только от него. Данька заметно посерьезнел. Такого Даньку родители видели ровно раз в неделю - часа за два до игры.

Он решительно вытер просочившиеся слезинки и снова вытянулся на лавке так основательно, будто собрался провести здесь не меньше года.

Он снова "обнял" лавку, ерзнул попкой и даже слегка ее приподнял. Потом решил, что это уже всё-таки перебор и снова опустил ее на лавку.

Ему хотелось как-то обозначить готовность, но ничего путнего в голову не приходило. Он про себя начал обратный отсчет - осталось 7 ударов...

[Юлия Викторовна]

- Вот и молодец, - в голос добавилось немного мягкости, я оценила то, как Данька поработал над собой, не осталась незамеченной и приподнятая на пару секунд попка, алевшая ярко-красными полосками. - Надеюсь твоей выдержки хватит, чтобы до конца порки не вскакивать и не закрывать попу руками, - ничего более я от сына не требовала.

Я взяла отложенный ранее прут и встала на расстоянии вытянутой руки от лавки.

- Частить я не буду, - постаралась я немного облегчить жизнь Даньке и тут же раздался свист, - фьюууть...

[Данька]

- Надеюсь твоей выдержки хватит, чтобы до конца порки не вскакивать и не закрывать попу руками.

"Твоей выдержки"... Данька чуть не лопнул от гордости. Даже маме, наверное, было видно, как он напружинился и даже приосанился.

- Частить я не буду.

Данька молча кивнул - он уже "настроился". Но в следующую секунду прут снова рассек попу раскаленной полоской. Данька резко дернулся... правая рука снова отцепилась от ножки лавки, но до попы не добралась. Данька шумно вдохнул и медленно выдохнул. Пятью секундами раньше он решил, что не будет не только прикрывать попу, но и кричать... Сейчас эта решимость встала под сомнение - больно... Лишенные "дружеской руки" булочки несколько раз быстро сжались, борясь с болью...

Шесть... Данька уперся лбом в лавку. Тело напряглось, разукрашенные полосками половинки сжались в плотные комочки.

[Юлия Викторовна]

Я ждала, понимая, что Данькины возможности не безграничны и пока он старается, а я это отчётливо видела, надо ему немножко помочь, хотя бы давая время чуть-чуть придти в себя после очередного удара. Конечно, с каждым стежком будет всё тяжелее, но пока он держался, хоть и с трудом, но руками попу не закрыл.

- Фьюууть... - раздалось снова, как только сын замер в ожидании следующего удара. И секунд через 10 ещё раз, - фьюууть...

[Данька]

Следующий удар пришелся... да черт его знает, куда он пришелся! Данька даже не обращал внимания на то, куда попадает прут... От каждого удара попа болела ВСЯ!

Данька вцепился в деревянные ножки так, что побелели пальцы. Он тихонько скульнул, спина прогнулась, а попка вильнула из стороны в сторону...

Следующий удар пришел слишком быстро.

- Айя! - Данька не выдержал и коротко вскрикнул. Рука сама оторвалась от ножки и метнулась к попке. Тонкие сильные пальцы на секунду вцепились в то место, куда ужалила розга. В следующую секунду Данька справился с собой и вернул руку на место. А еще через секунду он уже поднял глаза на маму:

- Ма, я нечаянно! - в голосе слышалась отчаянная мольба. - Я только на секундочку! Я не прикрываю!

[Юлия Викторовна]

И всё-таки он сорвался. Не сильно, ненадолго, но не удержал руки на месте. Собственно говоря я была без претензий, ведь это заняло какую-то долю секунды, так что зря Данька испугался, видимо просто очень сильно боялся привязи.

- Ничего, - ответила я на умоляющий взгляд сына, - но всё же старайся не повторять.

Это не значило, что следующего раза я не прощу, но лучше предупредить.

- Фьюууть... - я прицелилась и постаралась попасть по ещё незатронутому местечку, но куда там, ассом я надо сказать не была.

[Данька]

- Ничего, но всё же старайся не повторять.

Данька шмыгнул носом и покивал. Он опустился обратно на лавку и глубоко вздохнул. Выдох получился прерывистым - слёзы были слишком близко, а "нюниться" перед мамой страшно не хотелось.

Ему страшно не хватало его верного друга во всех наказаниях - диванной подушки. Ее можно было мять, кусать, сжимать... А тут перед глазами было только совершенно неподходящее для этого покрывало. Ну, не кусать же деревянную лавку... да и не докусишь... Данька сложил обе руки перед собой и положил на них голову.

Прут свистнул в воздухе за полсекунды до того, как Данька успел окончательно приготовиться. Мерзкий, противный, гадский прут впился в уже изрядно посеченную попку. Данька сначала прогнулся, приподняв плечи, а потом выгнулся дугой так, что попка приподнялась над лавкой. Он тихо протяжно заскулил и укусил свой сжатый кулак... Булочки снова затанцевали, сжимаясь и разжимаясь.

ТРИ! Еще три!!!

Данька всхлипнул и сжался на лавке так, что побелели костяшки сжатых кулаков. Он прерывисто вдохнул и задержал дыхание в ожидании следующего удара.

[Юлия Викторовна]

Я выжидала пока закончится этот дикий танец, исполняемый попкой сына. Точнее, уже не только попкой, а всем телом - спина выгибалась, голова запрокидывалась, ягодицы поднимались верх, а ноги бродили во всех направлениях. Благодаря регулярным тренировкам, тело у сына было гибким и послушным, а так бы неизвестно во что бы всё это превратилось, мог бы и просто с лавки слететь.

Тем временем, сын вроде как успокоился и лежал более-менее ровно, в движении остались только исхлёстанные булочки, продолжавшие сжиматься-разжиматься, но тут уж я ждать не стала, а то это могло растянуться ещё очень надолго:

- Фьюууть...

[Данька]

Боль в попке продолжала пульсировать, а Данька продолжал с ней бороться. Однако даже он понимал, что вечно так продолжаться не может. И тем не менее, следующий удар застал его врасплох.

- А... ААААААААААА! - Данька сначала будто задохнулся, а через долю секунды закричал в голос.

Он снова прогнулся, вцепишись руками в лавку до побелевших костяшек. Ноги резко согнулись, пятки легко достали до попы. Когда Данька опустился обратно на лавку, всхлипы стали явственнее - он уже не стесняясь ревел. Розга оказалась сильнее. Мальчишка извивался на лавке, норовя потереть одну половинку попки о другую. Ноги скрестились, розовые пальчики на ногах сжались - Данька не хотел нарушить обещания не прикрываться, но сделать это ооооох как трудно!

В голове билась только одна мысль - точнее одна цифра - ДВА! Еще два удара - и всё кончится!

- Бо..ооольно! - проревел он, не обращаясь ни к кому конкретно.

[Юлия Викторовна]

Оставался один раз, всего один и будет пятнадцать. Если бы я назначила больше, боюсь, Данька бы не смог вытерпеть без привязи, так тяжело ему это даётся. Итак-то смотреть жутко жалко, а ещё этот крик, берущий за душу....

В принципе, можно было бы и простить последний раз, бывало, что я скашивала и не один удар, но тут я всё же решила, что раз обещала выдать всё до конца, значит так надо и сделать, а то он в другой раз решит, что если поорать и поканючить, то можно всего добиться.

- Соберись, - довольно мягко сказала я сыну и как только он на секунду замер, выдала этот последний жгучий удар: - Фьюууть...

[Данька]

Данька уже не знал, куда спрятаться от боли. Всего-то пятнадцать стежков! Да и прутик-то тоненький. И на папкину страшную палку не похож. Но терпеть его было очень и очень трудно. Особенно учитывая мамино требование не прикрывать попу. Ее хотелось уже не просто прикрыть, а схватить и больше никогда не отпускать.

- Соберись.

Данька и рад был бы собраться, но собирать больше было совершенно нечего - терпение было на пределе, бороться с болью сил тоже не осталось. Услышав мамино предупреждение, Данькино тело отреагировало уже против его воли - руки подтянули его выше по лавке, попа попыталась отвернуться в сторону от мамы. Но розга, конечно, настигла ее.

- ААААААААААААААААААААА!

Данька закричал во весь голос, руки оторвались от лавки. Гибкое тело само скользнуло с лавки на пол. Однако далеко бежать Данька не собирался. Опустившись за лавкой на коленки, он схватился за попку и принялся мять и тереть ее, протяжно всхлипывая и поскуливая от боли. Пережить еще хотя бы ОДИН оставшийся удар - об этом больно было даже думать. Данька развернулся лицом к маме, пряча попку как можно дальше от розги, присел на пятки, и, не переставая тереть раскаленные половинки, поднял на маму зареванные глаза.

- Не... не наааадо бооольшеееееее! - со слезами в голосе провыл он, жалобно глядя на маму.

[Юлия Викторовна]

Вот он парадокс - пока хлещешь сына по заднице, конечно жалко, но продолжаешь своё дело, свято веря в его пользу, а стоит только отбросить инструмент наказания в сторону, как жалость накатывает полной силой и уже не думаешь о пользе, хочется скорее прижать к себе своё сокровище и утешать пока не перестанет плакать.

- Дань, - ласково сказала я, глядя в такое несчастное зарёваное личико, - уже всё, всё, я присела рядом на лавку и прижала голову сына к коленям, - успокойся.

[Данька]

Данька проследил за улетевшим в угол "инструментом", а когда снова повернулся к маме, она уже была по его сторону лавки. Данька отпрянул было от приближающейся мамы. Он бы и сбежал, не сиди он на полу на коленках. Вставать сейчас было просто больно. Но и возвращаться на лавку не хотелось аж до боли в животе.

- Дань, уже всё, всё, успокойся.

- Да!? - Данька от удивления даже реветь перестал.

Шмыгая носом и торопливо вытирая ладошками глаза, он посмотрел на маму с удивлением и с огромным облегчением. Он ожидал очередного выговора и приказа лечь на место... а может даже "добавки". А тут вдруг - "всё". А может мама просто сбилась со счету? По его прикидкам ему причитался еще один удар... Но спросить об этом духу не хватило - попа болела изрядно.

Данька еще раз потер настрадавшуиеся половинки и дал себя приласкать. Он пару раз всхлипнул особенно жалобно... пусть знает, как бить ребенка ни за что, ни про что... почти.

Когда попа от активного массажа немного отошла, у Даньки снова включилась совесть. Ну, нельзя же маму обманывать... По опыту он знал, что если сейчас не признается, потом будет очень долго мучиться угрызениями совести и... всё равно "расколется".

- Маам, - неуверенно позвал он. - А ты... - Данька не спеша собирался с духом, - ты мне... последний простишь, да? - он зарылся лицом в мамины колени.

[Юлия Викторовна]

На Данькино удивлённо-вопросительное "ДА" я только и кивнула, после чего сильнее прижала к себе сына и стала гладить по голове. Он не отстранялся, что уже само по себе радовало, только потирал напоротую попку, видимо сильно от прута саднило и после.

То ли от ласки, то ли от боли, Данька продолжал всхлипывать, вызывая во мне всё новые и новые приступы жалости. Ругать я его больше не стала, хватит, он своё получил и пожалуй стоит об этом забыть, правда вот Олег... Он же приедет в выходные и обязательно спросит как мы тут жили неделю.

От раздумий меня отвлёк голос сына.

- Маам, - неуверенно позвал он. - А ты... - Данька не спеша собирался с духом, - ты мне... последний простишь, да? - он зарылся лицом в мамины колени.

- Какой последний? - не поняла я.