Кони привередливые

[Данька]

- Ты мне поори еще тут. Не посмотрю, что ты больной и при родителе, по заднице сразу наподдам. Не хочешь резать - значит терпи и не умирай мне тут. Если сейчас не снять, потом нога опухнет и точно только резать и останется, понятно?

- И поору! – от боли и шока Данька забыл об осторожности и вежливости. Угроза наподдать по заднице тоже не возымела должного эффекта – подумаешь! Однако последнее заявление заставило его задуматься. Если быстро не снять конёк, с ним можно будет попрощаться. А следующие такие же ему уже не купят НИКОГДА! – Понятно, - нехотя буркнул Данька. - И нефиг на меня орать, - добавил он. – Я и слова понимаю, - он привычно насупился.

В этот момент в медпункт ворвался Борисыч. Несмотря на свободные руки, дверь он тоже открыл не очень бережно. Он быстро осмотрелся. Массорин-младший полулежит на кушетке и естественно опять на кого-то орет. Старший... ладно, потом разберемся.

- Массорин, тебя в лесу потерять хорошо! – заявил Борисыч, критически оглядывая ногу форварда. Вопросов он решил пока не задавать. - Ты чё орешь, как белый медведь в жаркую погоду.

- А я и есть "белый медведь", – несмело огрызнулся Данька, гордо тыча пальцем в эмблему клуба.

- Логично! – усмехнулся Борисыч. – Ладно, давай-ка пособлю, – он уселся на корточки справа от медсестры, упершись плечом в жалобно хрустнувшую кушетку. Тренер спокойно и мягко взял Даньку за левую ногу и прижал к себе – хоть и не великой силы Данька, а удержать его в одиночку будет очень непросто. Он снизу вверх подмигнул Даньке и кивнул медсестре.

- Ну, герой, терпи!

- СТОЙТЕ!!! – Данька дернулся вперед. Он был не готов. Нога болела неимоверно, пульсировала и дергала, отдавая болью даже в бедро. – Щас... щас... – Данька прерывисто вдохнул, выдохнул... – Давайте! – решительно кивнул он, закрыл глаза и снова закусил покрасневшую губу.

Медсестра решительно взялась за ботинок.

- ААААААААААААААА! - Данька закричал и дернулся, пытаясь вырваться из крепких папиных объятий. Борисыч придавил ноги мальчишки чуть сильнее, но промолчал. Отец рядом - лучше знает, как его успокоить. Хотя как уж тут успокоишь...

[Олег Макарович]

– Ладно, давай-ка пособлю, – он уселся на корточки справа от медсестры, упершись плечом в жалобно хрустнувшую кушетку. Тренер спокойно и мягко взял Даньку за левую ногу и прижал к себе – хоть и не великой силы Данька, а удержать его в одиночку будет очень непросто. Он снизу вверх подмигнул Даньке и кивнул медсестре.

- Давай, Борисыч, помощь лишней не будет. - Тамара Семеновна не первый год врачевала Боисычевых "Мишек", и с тренером у нее был давно и прочно налажен контакт. Правда, доброжелательными их отношения назвать было сложно, скорее это был вооруженный до зубов нейтралитет.

- СТОЙТЕ!!! – Данька дернулся вперед. - Щас... щас... – Данька прерывисто вдохнул, выдохнул... – Давайте! – решительно кивнул он, закрыл глаза и снова закусил покрасневшую губу.

- Вот и молодец. - Подбадривающе кивнула врач и решительным, но осторожным движением стала стягивать ботинок с уже начавшей распухать щиколотки подростка.

Олег обнял Даньку еще крепче, хотя казалось бы, куда уж. Он благодарно кивнул Борисычу, а сына расположил на кушетке поудобнее, дождавшись, когда Данька приготовится.
- Вот, за руку меня возьми и держись крепко. - Велел он Даньке.

- ААААААААААААААА! - Данька закричал и дернулся, пытаясь вырваться из крепких папиных объятий. Борисыч придавил ноги мальчишки чуть сильнее, но промолчал. Отец рядом - лучше знает, как его успокоить. Хотя как уж тут успокоишь...

- Тихо-тихо-тихо, все-все-все... - Успокаивающе пробормотала Тамара Семеновна, уже совсем легонько снимая конек с Данькиной ноги, самое страшное осталось позади. Отложив ботинок в сторону, она так же аккуратно сняла носок и чуткие пальцы поглаживающе прошлись по распухшему суставу.

- Ну все уже, Дань, сняли уже... - Олег тоже успокаивал сына как мог, скрывая собственную растерянность и трясущиеся руки. - Ничего там страшного, вот увидишь, сейчас все пройдет. Ну, ты ж Массорин, все уже. Смотри, все уже оглохли, ты поосторожнее бы, а? - Папа даже пытался шутить.

Тамара Семеновна между делом умудрилась еще и на Борисыча наехать:
- А ты куда смотрел, хрыч старый, ребенок у тебя покалечился. Ворон считал что ли? - Вооруженный нейтралитет между педагогикой и медициной не мешал ей гонять Борисыча в хвост и в гриву, если она считала, что здоровье пацанов находится под угрозой.

[Данька]

- А ты куда смотрел, хрыч старый, ребенок у тебя покалечился. Ворон считал что ли?

- Вас пересчитаешь! – огрызнулся Борисыч. – Куда я мог смотреть! На тебя, конечно, любовь моя ненаглядная! Как прихожу на работу, только о тебе и думаю. Что у нас там? – уже серьезно спросил он.

Данька по-прежнему мертвой хваткой держался за папину руку. Боль начала помаленьку спадать. Самое трудное было позади. Данька тяжело дышал. На глазах блестели слёзы. Очень хотелось плакать. Папины утешения, как это всегда и бывает, этому только способствовали. Если бы он лежал один на полу, ей-богу, было бы легче. А когда тебя все успокаивают - сто пудов разревешься. Однако от сильной затухающей боли, как всегда, стало смешно. Услышав перебранку тренера и врача, Данька захихикал, потом засмеялся. Смех выходил прерывистый и неровный, даже немного истеричный.

- О..она мне уже... – Данька пытался говорить сквозь смех, - ... тоже наподдать обеща...хахаха...лааа...

- Думаешь, шутит? – мрачно спросил Борисыч. – Она может! – он перевел глаза на врача. - Приплыли! – прокомментировал Борисыч. – Видишь, до чего довела! Ребенок от боли с ума сошел! – он немного озабоченно посмотрел на Даньку. – Ты живой, Грецки?

- Не смешите меняяяяяя, - Данька засмеялся еще громче, вытирая выступившие от боли слёзы.

- Не смешим, - Борисыч споро развязал второй конёк. – Олег, раздевай его. Комбез надо снимать, – он нашарил и расстегнул ремешки щитков и с необычной нежностью аккуратно снял их с Даньки. – Не забыл еще? - он насмешливо поглядел на Олега. - Давнеенько не раздевал, а?

[Олег Макарович]

- Вас пересчитаешь! – огрызнулся Борисыч. – Куда я мог смотреть! На тебя, конечно, любовь моя ненаглядная! Как прихожу на работу, только о тебе и думаю. Что у нас там? – уже серьезно спросил он.

- Вот и нечего! - Тамара Семеновна была сама невозмутимость. - Мишек своих считай, вместо того, чтобы на меня сквозь стены любоваться. Если тебе так невтерпеж - после работы приходи, я тебе вон витаминов поколю, для зоркости.

Ее ловкие пальцы щупали Данькину ногу сквозь комбез: - Ничего там у нас. - Ответила она все тому же Борисычу. - Я тебе не рентгеновский аппарат сквозь ваши сто одежек видеть...но на перелом не похоже.

- Не смешим, - Борисыч споро развязал второй конёк. – Олег, раздевай его. Комбез надо снимать, – он нашарил и расстегнул ремешки щитков и с необычной нежностью аккуратно снял их с Даньки. – Не забыл еще? - он насмешливо поглядел на Олега. - Давнеенько не раздевал, а?

Папа все это время поглаживал и поддерживал Даньку почти у себя на коленях. Большей частью молча - Борисыч с этой теткой вполне успешно заменяли любые отвлекающие факторы.

- Уж как-нибудь раздену. - Услышав, что перелома скорее всего нет, Олег чуть-чуть успокоился и улыбнулся, осторожно переворачивая у себя на руках сына пузом вверх, чтобы заняться его распаковыванием.
- Так...Руку подними...Вот так...молодец... - Сопровождал папа Данькино разоблачение, проворно перехватывая его то под одну руку, то под другую. Сначала пришлось стаскивать свитер, потом отстегнуть липучку и снять ошейник. Точнее, еще раньше пришлось снять с Даньки шлем - он так и сидел все это время в полном обмундировании, сверкая на врачиху глазищами из под маски. Затем настала очередь подтяжек и застежки на спине. Покрутив мальчишку, Олег снял с него и панцирь и прочие защитные приспособления, для чего понадобилась помощь тренера. И только после этого расстегнул молнию комбеза, быстро спустив его до талии. - Так, теперь штаны. Ты сам не дрыгайся пока. - Велел он Даньке.

[Данька]

- Вот и нечего! Мишек своих считай, вместо того, чтобы на меня сквозь стены любоваться. Если тебе так невтерпеж - после работы приходи, я тебе вон витаминов поколю, для зоркости.

- С удовольствием! – подыгрывал ей Борисыч. – Как тебя муж терпит, а, Семеновна?

- Ничего там у нас. Я тебе не рентгеновский аппарат сквозь ваши сто одежек видеть...но на перелом не похоже.

- А на что похоже? – нетерпеливо спросил нетерпеливый Борисыч. – Что у вас у врачей за привычка! На это не похоже, на то не похоже. Ладно, щас разберемся.

Данька послушно поднимал руки, позволяя папе распаковать многослойную "капусту" снаряжения. Он облегченно помотал освобожденной от шлема головой. Борисыч споро помогал с "трудными" деталями. Данька спокойно отдался в заботливые руки двух мужчин. Чем не жизнь! Время от времени в полной тишине трещали липучки и звенели пряжки ремешков.

- Так, теперь штаны. Ты сам не дрыгайся пока. - Велел он Даньке.

- Стооооооооооооп! – Данька схватился за полуснятый комбез. – Чё, прям здесь?!

- Вспомнила бабка, як дивчиной была! – усмехнулся Борисыч. – Нашел время! Семеновна уж столько перевидала! – он встал и посмотрел на Олега. – Ты приподними, а я сниму, - предложил он.

Совместными усилиями они стащили с Даньки насквозь мокрый комбинезон вместе с гамашами. Оставшись в таких же мокрых трусиках, Данька тут же застучал зубами от холода.

- Семеновна, полотенце в твоей конторе есть? – спросил Борисыч.

[Олег Макарович]

- С удовольствием! – подыгрывал ей Борисыч. – Как тебя муж терпит, а, Семеновна?

- А он у меня ворон не считает. - Все так же невозмутимо ответила Семеновна.

- Семеновна, полотенце в твоей конторе есть? – спросил Борисыч.

- Нйдем, только вы уж и трусы с него мокрые снимайте. - Скомандовала семеновна, поднимаясь с полу и отходя за полотенцем.

Олег без лишних церемоний стянул с Даньки и мокрые трусики, не обращая внимания на его слабые попытки повозмущаться - брыкаться с больной ногой не особенно получится.

Забрав у Тамары Семеновны из рук большое вафельное полотенце, он почти завернул в него Даньку, крепко растирая покрывшуюся пупырышками кожу.
- Ну так что там с ногой? - Спросил он, поглядывая на врачиху. та снова опустилась возле кушетки и обхватила Данькину лодыжку уверенными крепкими пальцами, ощупывая и поглаживая.
- Вывих. - Уверенно констатировала она. - Вправить и будет ваш козленок скакать через пару недель как ни в чем не бывало. Борисыч, башку б тебе оторвать, куда смотришь, еще раз спрашиваю? Почему коньки мягкие на пацане? Переломает ноги к черту!

[Данька]

- А он у меня ворон не считает.

- Ага, небось глаза повыцарапывала все, - Борисыч чуть отстранился – нрав у Семеновны был крутой.

- Найдем, только вы уж и трусы с него мокрые снимайте.

- Чёёёёёёёёё?! – возмущенно протянул Данька. Однако его согласия никто спрашивать не собирался. Данька бросал на папу жалобные взгляды, однако они нисколечко не подействовали. Папа никого спрашивать не собирался, а возражать Данька не решился. Папа - не мама, долго разговаривать не будет. Данька дал стащить с себя трусики и тут же сомкнул коленки и прикрыл свои "сокровища" обеими ладошками.

К счастью его позор продлился не долго - спасительное полотенце прибыло вовремя. Данька дал папе себя растереть, но не забыл "незаметно" подтянуть уголок полотенца и прикрыть всё самое необходимое.

- Вывих. Вправить и будет ваш козленок скакать через пару недель как ни в чем не бывало. Борисыч, башку б тебе оторвать, куда смотришь, еще раз спрашиваю? Почему коньки мягкие на пацане? Переломает ноги к черту!

- Ой, не бузи, Семеновна! – Борисыч устало закатил глаза. Вообще-то виноват был не он, но что уж тут поделаешь. Раздача есть раздача. Он сердито зыркнул на Олега, но "подставлять" его не стал. – У меня вон пол-девяносто второго в мягких играют, и ниче – живы пока. Прикатает, привыкнет – и всё будет пучком, торчком и бочком. Ты вправляй давай! Раззуделась...

Данька затаив дыхание следил за этим диалогом. Он даже не пытался вмешаться – решалась судьба подарка. Если эти двое решат, что коньки "плохие", папа их просто сдаст обратно в магазин без разговоров. Он переводил глаза с врача на тренера и обратно, попутно косясь на папу.

[Олег Макарович]

- Ой, не бузи, Семеновна! У меня вон пол-девяносто второго в мягких играют, и ниче – живы пока. Прикатает, привыкнет – и всё будет пучком, торчком и бочком. Ты вправляй давай! Раззуделась...

- Сказала бы я тебе, каким боком и куда. - Беззлобно проворчала врачиха, примеряясь, как бы вправить вывихнутый сустав - она все еще крепко удерживала мальчишескую лодыжку. - Держите своего героя, а то она счас мне кабинет разнесет. Так. - Она обратилась прямо к Даньке. - Мишка ты мой белый, можешь орать хоть на весь комплекс, это нормально, но пострайся не брыкаться. Будет больно, но недолго, зато потом сразу будет небольно. Уяснил? Хочешь профессиональные коньки - значит терпи. Папаша, держите сына. Сейчас я сустав вправлю, потом надо будет еще снимок сделать обязательно - связки посмотреть. Готовы?

[Данька]

- НЕТ!!! - вскрикнул Данька, интенсивно мотая головой. По мере продвижения ее речи ему становилось всё страшнее. Глаза зыркали из-под полотенца, становясь всё больше. Данька знал, что выхода отсюда нет. Не согласится "доброльно" – папа с МихалБорисычем всё равно сильнее. Но ведь страшно блин!!! Данька затравленно огляделся. Три взрослых на него одного – силы явно не равны. Ну, не устраивать же истерику! Не десять же лет. И Данька выплеснул все свои чувства в одном вопросе:

– Будет СИЛЬНО больно?

[Олег Макарович]

Олег каждой клеточкой кожи чувствовал нарастающую как лавина Данькину панику. Раздумывать времени у него с того момента, как все произошло, не было, но он уже несколько раз успел проклятсть и свой идиотизм, и дурацкие коньки. Пацана ощутимо затрясло, а эта дама в белом халате его только сильнее напугала.

– Будет СИЛЬНО больно?

- Больно, но терпимо. - Поспешил объяснить и успокоить папа. - Данька, не бойся, ты и не такое терпел, ты ж у меня молоток. Нога - это быстро, это всего одна секунда и сразу боль отступает, вон хоть Борисыча спроси, он чего только себе в свое время не вывихивал. Давай, берись снова за меня, я тебя тоже подержу, и все моментом закончится. Дыши как я учил.

Папа действительно плотнее укутал голого сына в полотенце, заботливо прикрыв все, что Данька прятал, взял его на руки поудобнее - и Даньке не так страшно и врачу легко.

- Ну вот и умница. - Резюмировала Семеновна. - Борисыч не зевай. РРАЗ! - Она сильно и резко дернула Данькину ступню, чуть повернув ее особым образом и пальцами ощутив сквозь кожу и мышцы, как щелкнул, становясь на свое законное место, сустав.
- Ну вот и все. И ничего страшного. Медвежонок, всех еще обыграешь.

[Данька]

- Больно, но терпимо. Данька, не бойся, ты и не такое терпел, ты ж у меня молоток. Нога - это быстро, это всего одна секунда и сразу боль отступает, вон хоть Борисыча спроси, он чего только себе в свое время не вывихивал. Давай, берись снова за меня, я тебя тоже подержу, и все моментом закончится. Дыши как я учил.

Данька от страха не мог даже слова сказать. Папин трёп он не воспринимал. Ясно было, что папа его успокаивает. Как маленького блин! МихалБорисыча он ни о чем, конечно, не спросил. Он перевел на тренера ошалевший взгляд.

- Точно! Моргнуть не успеешь! – уверенно кивнул Борисыч.

Данька расширенными от ужаса глазами посмотрел на папу. Если нога сейчас так болит, то как же она будет болеть, когда ее начнут вправлять. Однако времени на размышление и сопротивление ему не оставили. Данька дал усадить себя на колени и крепко обнять. Он слишком поздно понял, что папины объятия не дают ему двинуться ни на миллиметр.

- Ну вот и умница. - Резюмировала Семеновна. - Борисыч не зевай.

- Да не зеваю я! – рыкнул Борисыч. Он снова присел возле Даньки и крепко ухватил его левую ногу - не дай Бог пинаться начнет.

- Нет-нет-нет-нет-нет!!! – заверещал Данька. – Стойте!!! Стойте!!! Погодите!!! ПАПААА!!!– в панике закричал Данька. Он попытался вывернуться из папиных крепких объятий.

- РРАЗ!

- ААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! – Данькин полный боли крик заставил зазвенеть стекла в окне. Данька рванулся из папиных рук, как раненый зверек. Из глаз брызнули слёзы.

- Ну вот и все. И ничего страшного. Медвежонок, всех еще обыграешь.

Данька никого и ничего не слышал. Боль взорвалась в голове так оглушительно, что всё остальное осталось где-то в другом измерении. Звук и свет вокруг будто приглушили. Однако боль быстро затухала. Данька бессильно повис в папиных руках, хохоча и рыдая одновременно. По щекам катились крупные слёзы, но Даньке почему-то опять было смешно. Хлюпая носом и глотая слёзы, он смеялся в папиных объятиях.

[Олег Макарович]

- ААААААААААААААААААААААААААААААААА!!! – Данькин полный боли крик заставил зазвенеть стекла в окне. Данька рванулся из папиных рук, как раненый зверек. Из глаз брызнули слёзы.

Олег стиснул Даньку в объятьях так, что еще немного, и раздавил бы наверное. Болезненный вопль сына резанул понервам как нож. Да что за гадство в конце концов - Олег вдруг обозлился неизвестно на кого - так бы и убил любого, кто посмеет причинить его ребенку боль и заставляет его ТАК кричать.

Данька бессильно повис в папиных руках, хохоча и рыдая одновременно. По щекам катились крупные слёзы, но Даньке почему-то опять было смешно. Хлюпая носом и глотая слёзы, он смеялся в папиных объятиях.

Олег резко отвернулся и от тренера и от врача вместе с Данькой на руках, не думая в этот момент, что сидеть спиной к людям не совсем вежливо. Ему было наплевать. Сейчас имел значение только ребенок. Данькина истерика папу напугала не на шутку.

- Данька, Даньечка, все. Все уже. Все... - Приговаривал он, все еще обнимая сына крепко-крепко, гладя по лицу и влажным волосам. - Тихо, тихо... - Папин голос тоже становился все тише, переходя в полушепот. Осторожно и мягко он гладил сына по спине, по шее сверху вниз, легкими разминающими движениями, нажимая при этом на точки за ушами. Кода Данька был маленький, еще Олегова бабушка научила, как быстро успокоить закатившегося криком малыша, и ее способ всегда помогал лучше всего.
- Ну ты молодчина, все уже кончилось, сам чувствуешь - уже не болит. - Продолжал тихонечко уговаривать папа, чувствуя как постепенно затихает отчаянно колотившееся о тонкие ребрышки Данькино сердечко.

[Данька]

Данька был благодарен папе за то, что он отвернулся. Меньше всего Даньке сейчас хотелось, чтобы кто-то видел его слёзы. Но папа сжал так, что Даньке стало тяжело дышать.

- Папкааааа... раздаааавишь, - взмолился Данька, пытаясь выбраться из медвежьих объятий. – Ооооооох, он глубоко, со всхлипом, вдохнул. – Пусти, папк, погоди...

Получив свободу, Данька и не думал никуда вставать. Он просто подтянул к груди коленку и обеими ладошками обнял саднящую лодыжку. – Вот гады... - не обращаясь ни к кому конкретно, простонал Данька. Потом понял, что боль и правда стремительно тает, оставляя за собой лишь легкое воспоминание и неприятное тянущее ощущение. - Правда не болит, - он радостно посмотрел на врачиху. Потом обернулся к папе. – Не болит! – радостно сообщил он. – Паапк, ты чего? - он потянул за руку бледного папу.

[Олег Макарович]

- Правда не болит, - он радостно посмотрел на врачиху. Потом обернулся к папе. – Не болит! – радостно сообщил он. – Паапк, ты чего? - он потянул за руку бледного папу.

- Ничего. - Олег вздохнул с таким облегчением, словно сбросил с плеч как минимум десятипудовый груз. - Мы же тебе сразу говорили, что болеть не будет - Он слегка бледно улыбнулся. - Ну что, ведмедь белый, все номально?

Маргарита Семеновна тоже удовлетворенно кивнула:
- Все в порядке, на месте ваша нога, больше не отвалится. Сейчас наложим мазь и фиксирующую повязку и можете домой ехать. Но желательно еще сегодня сделать снимок - сухожилия целы, но проверить лишний раз никогда не мешает. И две недели без выхода на лед, слышишь, разбойник? Борисыч, ты слышишь?

[Данька]

- Ничего. Мы же тебе сразу говорили, что болеть не будет. Ну что, ведмедь белый, все номально?

- Ага!!! – Данька радостно закивал. - Ваще почти не болит! – Данька завернулся в полотенце поплотнее.

- Все в порядке, на месте ваша нога, больше не отвалится. Сейчас наложим мазь и фиксирующую повязку и можете домой ехать. Но желательно еще сегодня сделать снимок - сухожилия целы, но проверить лишний раз никогда не мешает. И две недели без выхода на лед, слышишь, разбойник? Борисыч, ты слышишь?

- Да слышу я! - буркнул огорченный Борисыч. Он, конечно, с самого начала понял, что Данька выбыл из игры хорошо и надолго. Но услышать подтверждение было вдвойне неприятно.

Данька радостно кивал, пока врачиха говорила. Однако к концу ее речи, он уже задыхался от возмущения.

- Не глухой... как некоторые... - Борисыч был мрачнее тучи. Ладно, пошел я, а то они там лёд разнесут. Бывай, Олег, – он пожал руку другу и потрепал Даньку по загривку. – Выздоравливай, Навуходоносор блин! Коньки на массовом катании прикатать! Пока не прикатаешь, на тренировках в них не появляться! - приказал он. -- Олег, ты проследи, а то знаю я эту братию... – Борисыч поспешно выскочил за дверь. Данькины глаза он видел отлично, и что сейчас будет, он отлично представлял. И принимать в этом участие не собирался.

- КАК на две недели!!! – выкрикнул обретший дар речи Данька. – КОГО НА ДВЕ!!! Ну, седня, ну, завтра, - он тут же предложил компромисс. – Но чё на две-то! - во врачиху уперлись два сердитых глаза.