Нелепица! :)

[Николай Александрович]

Сашка сжимала и разжимала пальцы в кулаки и инстинктивно пыталась увернуться, но ничего не получалось... При последнем ударе Сашка не удержала тихий "Ах!"

Своим терпением Романова меня удивляла, хотя за долгие годы работы в гимназии я повидал разных девочек, в том числе и таких, что оказывались терпеливее мальчишек. Хотел бы я знать, что творится у Саши в голове... Действительно ли она многое поняла? Действительно ли согласна с тем, что это наказание заслужила?

*Вжиик!* * Вжиик!* *Вжиик!* * Вжиик!*

Тем временем прутья продолжали добросовестно исполнять своё предназначение. Саша на месте не стояла, но пока ещё не слишком вертелась, чтобы мне нужно было прилагать усилия, удерживая её в одном положении. Некстати я начал замечать возвращающиеся неприятные ощущения в руке - по всей видимости, действие анестезии заканчивалось, и скоро зашитый порез начнёт изводить меня тупой, нестихающей болью.

М-да, вечер обещал быть таким же долгим, как и весь сегодняшний день.

[Сашка Романова]

Хотелось бы Сашке и дальше проявлять терпение...Ни обида, ни злость, за которые она пыталась держаться, чтобы не реветь как пятилетняя уже не помогали. Остался только свист прутьев, которые как-будто приросли к ней, боль, которая полыхала, как казалось девочке, от шеи до колен и...некстати снова проснувшаяся совесть...Опять перед глазами встали подделанный чек, деревенский дед, корова, разнесенная машина...
А если бы Николай Александрович знал, о том, что на самом деле она натворила...От этой мысли стало просто жутко.
Тут прутья очередной раз проехались по ее многострадальной попе, опять очень неудачно (или, наоборот удачно ) задев ушиб на бедре.
-А-аауй!. - взвизгнула девочка и ухватилась рукой за пострадавшее место. Как бы стыдно не было плакать, сдерживаться она больше не могла, - Я не могу бооольше, - прорыдала Сашка, продолжая одной рукой растирать синяк, а второй цепляться за стол.

[Николай Александрович]

-А-аауй!. - взвизгнула девочка и ухватилась рукой за пострадавшее место. - Я не могу бооольше, - прорыдала Сашка, продолжая одной рукой растирать синяк, а второй цепляться за стол.

Я дал Саше несколько секунд, чтобы справиться с болью.

- Так, убирай руку. Через «не могу» - иначе достанется и попе, и руке.

[Сашка Романова]

- Так, убирай руку. Через «не могу» - иначе достанется и попе, и руке.

"Не надо!!!", - хотела закричать Сашка, но удержалась, понимая, что это не поможет. Ничего не поможет!! И почему ей надо было попасть именно в такую школу? Зачем она связалась с этой затеей? И зачем она вообще родилась?!
Испытывая сейчас наравне с болью еще и смертельную обиду на директора, за то, что так ее наказаывает и на весь белый свет, за то, что все вообще так получается, Сашка с трудом, давясь слезами убрала руку, которая как будто приклеелась к синяку.
- Больнооо, - прорыдала девочка и попыталась вытереть глаза, которые стали слишком уж мокрыми.

[Николай Александрович]

...Сашка с трудом, давясь слезами убрала руку.
- Больнооо,

- Больно, - согласился я, зная это не понаслышке. Однако если в детстве я бы с готовностью разделил чувства Романовой, то сейчас, глядя на неё, а до этого и на Лилова, я испытывал лишь сожаление, что оба были настолько глупы, что довели простое требование уйти с улицы и посидеть пару часов в комнате до такого серьёзного наказания.

- Ещё пять.

*Вжиик!*

Три новые полосы, доставившие новую порцию боли, по цвету уже не выделялись. Только заметнее становилась рельефная паутина, покрывавшая всю поверхность расплачивающейся попы от самого верха и до самого низа.

*Вжиик!* *Вжиик!* *Вжиик!*

Я на мгновение задержал руку, и последний удар направил ещё ниже - по тому месту, которое должно было дольше других напоминать Саше и Коле, что сегодня они умудрились вывести меня из себя.

*Вжиик!* - красные, вспухшие следы загорелись у основания ног.

[Сашка Романова]

- Больно..
- Ещё пять.

*Вжиик!*

*Вжиик!* *Вжиик!* *Вжиик!*

Я на мгновение задержал руку, и последний удар направил ещё ниже - по тому месту, которое должно было дольше других напоминать Саше и Коле, что сегодня они умудрились вывести меня из себя.

*Вжиик!* - красные, вспухшие следы загорелись у основания ног.

Ну вот! Вот как можно соглашаться, что тебе больно, а потом делать еще больнее?!
От занова вспыхнувшей обиды, у Сашки снова проснулось желание показывать, что на самом деле, она терпеть может и будет ...быстро же разрушилась эта иллюзия! Eсли первые четыре удара еще можно было как-то вытерпеть, кусая губы каждый раз почти до крови, то пятый заставил Сашку взвиться и взвыть. Даже слезы куда-то подевались ...
- Ааааа-ах!, - простонала Сашка в полный голос, и начиная плакать с новой силой, ноги заплясали по полу и боль снова закаталась тяжелым колючим шаром из бедра в ноги и обратно.
- ооооу...

[Николай Александрович]

- Ааааа-ах!, - простонала Сашка в полный голос, и начиная плакать с новой силой, ноги заплясали по полу и боль снова закаталась тяжелым колючим шаром из бедра в ноги и обратно.
- ооооу...

- С первой частью мы закончили.

Убрав руку со спины рыдающего ребёнка, я подошёл к мусорной корзине и, согнув использованные розги, бросил их к остальным, поистрепавшимся незадолго до этого о задницу другого умника. Корзина за сегодня была полна.

- Теперь ты знаешь, что бывает за неоднократное непослушание. Надеюсь, выводы ты сделала и мы с тобой к этому больше не вернёмся.

С этими словами я выбрал последние три розги, которые должны были взять на себя задачу научить Александру относиться ко взрослым людям с уважением.

- Саша, я сказал это Коле, и я повторяю это тебе: никогда ещё мне не приходилось так краснеть за своих учеников. Сегодня вы не только опозорили меня перед женщиной - вы меня сильно расстроили, заставив усомниться в том, что вы дети порядочных родителей. И поскольку я отвечаю за вас перед вашими родителями, ваше хамство я расцениваю как собственное упущение, кое сейчас буду исправлять.

- Ты извинилась перед Нонной Викторовной. Извинилась хорошо. За это половину наказания я тебе снижаю.

Я покрепче прижал Сашу к столу, зная, что терпеть последние удары она спокойно не сможет.

- Пять раз - и я тебя отпущу.

Настроившись на брыкания и отчаянный плач, я замахнулся...

*ВЖИИИК!*

Розги громко рассекли воздух и на полной скорости накрыли красные полосы от предыдущего удара, впились концами в бедро и отлетели назад, оставив за собой полыхающий пожар.

[Сашка Романова]

- С первой частью мы закончили.


- Теперь ты знаешь, что бывает за неоднократное непослушание. Надеюсь, выводы ты сделала и мы с тобой к этому больше не вернёмся.

- Саша, я сказал это Коле, и я повторяю это тебе: никогда ещё мне не приходилось так краснеть за своих учеников. Сегодня вы не только опозорили меня перед женщиной - вы меня сильно расстроили, заставив усомниться в том, что вы дети порядочных родителей. И поскольку я отвечаю за вас перед вашими родителями, ваше хамство я расцениваю как собственное упущение, кое сейчас буду исправлять.

- Ты извинилась перед Нонной Викторовной. Извинилась хорошо. За это половину наказания я тебе снижаю.

Я покрепче прижал Сашу к столу, зная, что терпеть последние удары она спокойно не сможет.

- Пять раз - и я тебя отпущу.

Настроившись на брыкания и отчаянный плач, я замахнулся...



.

Как?! Еще пять?! Целых пять?!?! И все из-за этой дурацкой Нонны "Мамонтиха!!! Мымра!!! И почему она в этой грязи совсем не утопла!!!, - это были самые безобидные мысли и пожелание ненавистной прапорщице, которые вихрем проносились у Сашки в голове. Вот о чем она в упор отказывалась жалеть - это о своем хамстве. А Нонну кто-нибудь собирается хоть как-то наказать за ее хамство! Нет и нет!! Вывод - той слонопатамше можно все, Сашке нельзя ничего - только потому что Нонна уже взрослая.
Сашка заревела уже от злости и порадовалась этому - когда слишься, терпеть легче...Это она уже выяснила. "Ни за что не буду просить за это прощения. За это не буду."

*ВЖИИИК!*

Этот удар выбил из головы все мысли, стол перед глазами превратился в какое-то море красного цвета, на котором дрейфовало слово "БОЛЬНО!!!" У девочки перехватило дыхание и она почувствовала как ноги повисли в воздухе, но что-то не давало ей сползти со стола. Сашка захлебнулась плачем и инстинктивно закусила большой палец на правой руке...

[Николай Александрович]

У девочки перехватило дыхание и она почувствовала как ноги повисли в воздухе, но что-то не давало ей сползти со стола. Сашка захлебнулась плачем и инстинктивно закусила большой палец на правой руке...

*ВЖИИИК!* *ВЖИИИК!* *ВЖИИИК!*

С короткими перерывами в комнате раздавался свист прутьев, после чего удар смешивался с рыданиями и всё снова повторялось - бездушные розги, не зная жалости, раз за разом впивались в одно и то же место. Я очень редко порол девочек подобным образом. Так редко, что даже не мог вспомнить, когда делал это последний раз. Однако сегодня паршивцы не оставили мне выбора. Глядя, как мечется Саша под моей рукой, я намеренно воскрешал в памяти безобразную сцену в парке и напоминал себе, что Романова это наказание заслужила.

*ВЖИИИК!*

Завершающий удар не стал особенным в череде последних пяти. Закончив порку, я перевёл взгляд на Сашин затылок и несколько секунд молча смотрел на девочку.

- Саша, всё, успокаивайся, - я отошёл к мусорной корзине и бросил в неё очередную партию измочаленных прутьев. - Приводи себя в порядок, если хочешь - сходи умойся.

[Сашка Романова]

- Саша, всё, успокаивайся. Приводи себя в порядок, если хочешь - сходи умойся.

Эти слова донеслись до Сашки откуда-то издалека и прозвучали, так как-будто бы она нырнула под воду...
До сегодняшнего дня сама мысль о том, что она может подвергнуться вот такому наказанию казалась Сашке невозможной. Даже намеки и редкие рассказы друзей вызывали у нее легкое презрение, так как она была полностью уверена, что ей это точно не грозит...Если в самом начале наказания у нее было ощущение несправедливости помноженное на обиду, сейчас все чувства кроме ужаса от произошедшего исчезли.
"Успокаивайся"...Да разве возможно было успокоиться после этого...Последние удары просто слились в один, синяк на бедре болел гораздо больше чем при самом ушибе и все вместе создавало такие ощущения, которые Сашка раньше даже не могла себе представить...
Какое-то время она просто провисела на столе, затем начала медленно подниматься опираясь на руки. На том месте, где только что было ее лицо остались мокрые отпечатки щек и девочка зачем-то потянулась стереть их, но только больше размазала. Взгляд упал на руку, которую она закусила и вид вспухшего, чуть-чуть кровоточащего отпечатка зубов почему-то вызвал у Сашки новую, непреодолимую волну жалости к себе. Снова захлебнувшись в рыданиях, она просто осела на пол у стола кое-как натянув штаны, что тут же отозвалось новой вспышкой боли в попе и бедрах. Весь мир как-будто перестал существовать - остались только слезы, боль, стол и свист прутьев в ушах. Девочке просто хотелось никогда больше не двигаться, ничего не говорить и ничего не видеть. Даже если бы ее опять заперли в этой комнате, она бы не возражала...

[Николай Александрович]

Какое-то время она просто провисела на столе, затем начала медленно подниматься опираясь на руки. На том месте, где только что было ее лицо остались мокрые отпечатки щек и девочка зачем-то потянулась стереть их, но только больше размазала. ... Снова захлебнувшись в рыданиях, она просто осела на пол у стола кое-как натянув штаны.

Видеть, что происходит, и при этом дальше оставаться непреклонным в своём гневе было выше моих сил. Передо мной сидел ребёнок - не мой ребёнок, но всё равно ребёнок, который в минуту полного морального и физического опустошения нуждался в тепле взрослых даже больше, чем те дети, чьи родители были всегда рядом.

Понимая, что сейчас я не тот человек, кого хотела бы видеть Саша, и одновременно с этим - единственный, кого она может видеть, я пересёк комнату, ничего не говоря, наклонился к девочке и, аккуратно поддерживая, помог ей встать на ноги. Романова до сих пор плакала навзрыд - горько и безутешно. И я сделал то, что сделал бы для своей дочки, - приобняв за плечи и тихо поглаживая по волосам, попытался её успокоить:

- Я знаю, что тебе сейчас очень больно... Я ведь не зря предупреждал вас и не хотел до этого доводить... Видишь, что получилось?..

Прижав голову девочки к груди, я замолчал, стараясь в такие моменты с большой осторожностью переходить границу жалости к только что наказанным мною детям. Показывать слабину не стоило. Важно было суметь и утешить их, и сохранить серьёзность ситуации, и если нужно, в сотый раз объяснить, почему без наказания было не обойтись.

[Сашка Романова]

- Я знаю, что тебе сейчас очень больно... Я ведь не зря предупреждал вас и не хотел до этого доводить... Видишь, что получилось?...

Когда сильные руки помогли ей встать, Сашка почувствовала огромную благодарность. Откуда-то вдруг всплыло в памяти, что не первый раз ей вот так больно, и что на тренировках случалось падать, и сильно...Она сделала попытку успокоится и даже произнесла смущенное :
- Я боюсь вам рубашку запачкать , - в адресс Николая Александровича.
Вот именно этого ей сейчас и не хватало...Девочка осторожно прижалась к директору и просто закрыла глаза, хотя слезы продолжали течь и через закрытые веки. Какое-то время Сашка просто наслаждалась тишиной и отсутствием новой боли, а потом у нее вырвалась фраза, абсолютно нечаянная, но вполне естественная для любого ребенка в тяжелый момент :
- Я к маме хочу...

[Николай Александрович]

- Я боюсь вам рубашку запачкать.
Девочка осторожно прижалась к директору и просто закрыла глаза, хотя слезы продолжали течь и через закрытые веки. - Я к маме хочу...

В ответ я вновь погладил Сашу по голове. Я вспомнил, что впервые повстречался с ней именно здесь, в этой неприветливой, тёмной комнате, и точно так же успокаивал её, испуганную и всю в слезах после короткого собеседования с Эвелиной Яковлевной. Как и в тот день, я поискал в кармане носовой платок и без слов протянул его девочке.

Сегодня предсказания Целовальниковой обрели для меня вес - к своему великому огорчению, я увидел другую сторону Сашиного характера. Сторону, которая меня ошеломила и расстроила, заставив взяться за розги и серьёзно ими высечь. Я помнил, что за плохую учёбу никогда Сашу не наказывал. Да и на педсоветах её имя, если и звучало, то только в положительном свете. Юрий Васильевич был ею доволен, другие учителя - тоже. В таком случае что на неё сегодня нашло?

Отстранив ребёнка от себя, но продолжая удерживать за плечи, я одарил Сашу долгим, пристальным взглядом.

- Как ты думаешь, что бы на всё это сказала твоя мама?

[Сашка Романова]

Отстранив ребёнка от себя, но продолжая удерживать за плечи, я одарил Сашу долгим, пристальным взглядом.

- Как ты думаешь, что бы на всё это сказала твоя мама?

- Она бы не повеврила, - вырвалось у Сашки, первое, что пришло в голову. Потом она замолчала, потрясенная, поняв, что Тамара действительно бы не поверила. Не поверила бы, что ее дочь, в которую она вложила так много, и всегда старалсь находить время для общего досуга, не смотря на свою занятость, дошла до такого позорного наказания...Сашка вспомнила, как ее мама отработав смену в больнице, неслась в любое время дня и ночи если какой-то ее пациентки и ее малышу нужна была помощь...Вспомнилось, и то, что люди попадались разные, и кто-то не раз был недоволен и кричал, но мама всегда умудрялась поставить их на место не повышая голоса...
Сашка вспоминала, как погибла бабушка, и как мама в ту ночь лежала с ней в обнимку и плакала, и говорила о том, что теперь они единственные близкие кто друг у друга остался. А бабушка! Которая с младенчества учила Сашку уважать себя и других, что бы она сказала?!
Девочку перемнкнуло...Впервые она посмотрела на этот день под другим углом и поняла, что вела себя...правильно - как полнейшая идиотка. И это не считая, всего остального...
Понимание своей роли в произошедшем пришло так внезапно, что Сашка в буквальном смысле остолбенела...Взгляд ее упал на платок в руке, который она сжимала, и на котором успела проступить капелька крови...
Сашка осторожно освободилась из рук Николая Александровича и со словами :
- Я, наверное, пойду умоюсь и платок ваш постираю,- направилась к ванной.
Правая нога абсолютно перестала отвечать на команды мозга и Сашке ,морщась при каждом шаге, пришлось просто тянуть ее за собой...
Включив воду, девочка долго смотрела как пятнышки на платке становятся из красных светло-розовыми, а затем и вовсе исчезают. Сашка приложила к щекам руки и, цепляясь за стену, кое-как выковыляла из ванны.
О том, что придется подниматься по лестнице, Сашка старалась даже не думать.
- Я все..., - чуть слыно произнесла она...

[Николай Александрович]

- Она бы не поверила.

Саша ушла, решив разговор не продолжать, и я не стал её останавливать. Пускай наедине с собой она всё ещё раз хорошенько осмыслит. Склонившись над журналом, я принялся вносить в него запись о наказании.

- Я все...

Я поднял голову и посмотрел на Романову лишь мельком, дописывая последние слова. Потом отложил ручку, закрыл журнал и убрал его в ящик.

Весь вид девочки говорил о том, что легче ей за эти несколько минут не стало и вряд ли станет. Что, в общем-то, с одной стороны было даже хорошо - я бы не хотел, чтобы это наказание забылось детьми слишком быстро. Однако я волновался, и не без оснований, что ужин сегодня пропустят оба и будут до завтра сидеть голодными, только бы лишний раз никуда не выходить.

- Как твоя нога, Саша?