Педсовет без галстука (приват*)

[Татьяна]

- Стало однозначно. Только к утру его волшебство заметно ослабло, ну, а я, наивный, полагал, что самое худшее уже позади.

- К сожалению, чудо-пилюлю ещё никто не изобрёл, - вздохнула Таня, - а то было бы здорово - выпил и тут же здоров.

- Вы мне скажите, когда нужно будет окончательно приготовиться, - попросил я, заведомо зная, что готовиться можно хоть сейчас.

После этой фразы Танька почувствовала, что опять краснеет. "Блин, неужели сам не понимает, что уже пора, обязательно надо, чтобы сказали."

В запасе оставалось секунд 20, во время которых руки ещё делали привычную работу, мысли же в это время были заняты совсем иным. И хорошо, что она стояла так, что Николай Александрович не мог видеть её лицо, а то было бы ещё неудобнее.

- Да, собственно, - медсестра подбирала слова, но решила просто повторить часть фразы директора, - уже нужно.

Она повернулась к постели, держа в руках шприц и ватный диск, смоченный спиртом.

[Николай Александрович]

- Да, собственно, уже нужно.

Всё. Образ деда исчез - и неприятные воспоминания сменились неприятной реальностью. Вчера я ещё не знал, что меня ждёт, сегодня - от знаний было немного не по себе.

Я одновременно потянул штаны и трусы вниз и, убедившись, что обе резинки останутся на месте, убрал руки. От того, что происходило это во второй раз, проще никак не становилось.

[Татьяна]

Процесс снятия штанов Танька сегодня воспринимала гораздо спокойнее, хотя сегодня ассоциации с с приготовлениями перед наказанием были ещё сильные, ведь Николай Александрович лежал на животе, да ещё и в домашней обстановке...

- Давайте сегодня с другой стороны вас уколю, - девушка склонилась над кроватью и стала протирать спиртом дальнюю от себя ягодицу, не очень удобно, зато пациенту хоть чуточку, но полегче, чем в одно место два раза подряд.

[Николай Александрович]

- Давайте сегодня с другой стороны вас уколю, - девушка склонилась над кроватью и стала протирать спиртом дальнюю от себя ягодицу.

Запах спирта ударил в нос, заставив в очередной раз подумать о том, как же я не люблю все эти визиты к врачам. В далёком детстве именно медицинские запахи и специфические звуки стекла о железные лотки отталкивали меня больше всего. При том, что мой отец был хирургом, я ненавидел всё, связанное с его работой.

Сейчас я, конечно, по-взрослому смотрел на такие процедуры: надо - значит, надо. Но любить их больше от того не стал.

[Татьяна]

Вот он и настал этот момент... Иголка легко вошла в мышцу, не причинив особого беспокойства, а вот дальше должны были нахлынуть вчерашние ощущения. Правда лёжа мышцу расслабить легче, вчера всё-таки Николай Александрович был слишком напряжён, да и боль была незнакомой и неожиданной, а человек ведь ко всему привыкает.

Таня медленно-медленно давила на поршень, вводя лекарство в мышцу.

[Николай Александрович]

Таня медленно-медленно давила на поршень, вводя лекарство в мышцу.

Я упёрся лбом в сжатый кулак и закрыл глаза, надеясь, что смогу пережить эти минуты, не столь яростно, как вчера, проклиная наши массивные шкафы на даче и тот миг, когда я повёлся на просьбу жены помочь ей с их перестановкой.

Боль расползалась быстро - от места укола почти до колена - и по мере нарастания буквально сводила с ума сильнейшим жжением, избавиться от которого не было никакой возможности. Это был тот случай, когда сначала должно было стать хуже, прежде чем могло стать лучше. Я это понимал, но в данную минуту позитива в этом не видел.

[Татьяна]

Николай Александрович терпел молча, но Таня и знала и видела, что ему больно. Мышца, как это часто бывает при таких инъекциях, начала подёргиваться и каждое её сокращение добавляло неприятных ощущений директору.

- Чуть-чуть осталось, - сказала она, чтобы обозначить приближение конца мучений.

[Николай Александрович]

- Чуть-чуть осталось.

Мне казалось, что время уже остановилось...

Я старался дышать ровно, зная, что правильное дыхание помогает справляться с болью. Но удавалось мне это через раз, поскольку естественным порывом дыхание было задерживать - благодаря чему я и сносил эту пытку молча. Не позволяя себе никаких движений, я только слегка шевелил пальцами ног, находя в этом некий контроль, и свободной рукой сжимал край лежащей рядом подушки, мысленно убеждая себя, что большую часть пути уже преодолел.

[Татьяна]

В шприце оставалось где-то пол миллилитра, а Таня вдруг "зависла". Началось с того, что она остановилась взглядом, на сокращающейся мышце, только вот в этот момент она думала не о боли или неудобстве, а о том, какие подтянутые ягодицы у Николая Александровича, ведь ему сегодня полтос, а по попе ну никак не скажешь... Взгляд невольно заскользил по всей открытой части попы. Девушка еле сдержала вздох, подумав о том, что "целиком" она наверное ещё красивее, но обзор прерывала широкая резинка трусов, торчащая из-под штанов. "Ralph Lauren" - прочитала Танька про себя. Белые буквы на чёрном фоне, интересно, какого цвета сами трусы?

"Тьфу ты", - медсестра оборвала свои мысли, которые убежали совсем не в том направлении, выдавила остатки лекарства, вытащила иглу из тела и ещё раз подумала о том, как хорошо, что Елизавета Сергеевна ушла, а то сейчас бы наблюдала за ней, ещё бы заметила что. Хотя... может при жене у Таньки не уплыли бы мысли не в ту сторону.

- Вот и всё, - медсестра помассировала немного место укола. Николай Александрович ничего заметить не мог, там не понятно когда вводят лекарство, когда останавливаются, но почему-то ей всё равно было стыдно за свои мысли.

[Николай Александрович]

- Вот и всё, - медсестра помассировала немного место укола.

Какими же долгими могут быть две-три минуты, когда человеку больно...

Я убрал со лба волосы и обессиленно опустил голову на ровную поверхность кровати, всё ещё не до конца осознавая, что с самым неприятным мы закончили. Боль по-прежнему была сильной - особенно, когда Татьяна надавливала на место укола, но, понимая, что это тоже делалось для моей пользы, я продолжал безропотно терпеть.

[Татьяна]

Убедившись, что кровь не идёт, медсестра убрала ватный диск, кинула последний взгляд на ягодицы начальника, пытаясь запечатлеть их в голове и стала собирать мусор.

- Всё, Николай Александрович, можете одеваться, - сказала она вслух, а про себя подумала, что жаль, что учёные ещё не придумали как отправить другому картинку из своей головы, уж она бы Надьке непременно показала последнюю.

[Николай Александрович]

- Всё, Николай Александрович, можете одеваться.

Я подтянул штаны, опустил вниз футболку и только после этого повернул голову в сторону медсестры.

- Спасибо, Таня. В частности за то, что пришли, благодаря чему мне сейчас никуда идти не надо. Скажу Вам откровенно, это дорогого стоит.

[Елизавета Сергеевна]

Лиза уже доварила крем и даже успела отправить в духовку третью и последнюю партию коржей. Все это время в спальне было тихо, не считая одной фразы, сказанной Танюшей. Но зато теперь послышался и голос мужа, и Лиза поняла, что они закончили. Она оставила свою стряпню и пошла узнать, не нужна ли кому-то из них ее помощь.

Муж еще лежал, и в первую очередь она присела рядом с ним. По его немного вспотевшему лбу она догадывалась, что он переживает не самые приятные минуты в своей жизни, но во всяком случае то, чего он так не хотел, уже прошло, и это было главным.

[Татьяна]

- Спасибо, Таня. В частности за то, что пришли, благодаря чему мне сейчас никуда идти не надо. Скажу Вам откровенно, это дорогого стоит.

- На здоровье, - искренне и с улыбкой ответила Таня, ей было приятно слышать слова благодарности несмотря на то, что это была всего лишь её работа. - Будем надеяться, что к вечеру у вас хватит сил и энергии, чтобы провести время со всеми, кто захочет вас поздравить.

[Николай Александрович]

- На здоровье. Будем надеяться, что к вечеру у вас хватит сил и энергии, чтобы провести время со всеми, кто захочет вас поздравить.

- Умру, но приду! - шутливо заверил я, всё же рассчитывая показаться перед гостями хотя бы ненадолго.