Дождался...

[Дима Соловьев]

- Не понимаю мужчин, которые вместо того, чтобы взять всё в свои руки и попытаться решить проблему, просто сидят и ноют как им тяжело

- Угу. - отозвался Дима понимающе. - Бесят.

А вот про решение Дима был не согласен.
- Что значит "надо"? Если и надо, то тогда чтоб никто не видел хотя бы. А чтобы руки не ломать, нужно просто по-умному, - со знанием дела отозвался Дима. Подняв голову и посмотрев на учителя, он сказал серьезно: - Нельзя же чтобы тебя видели слабым.

[Юрий Васильевич]

Я хотел было возразить, но решил пойти другим путём и вместо этого задал встречный вопрос:

- А почему ты считаешь, что нельзя? - одновременно с этим, я повернул голову к Диме и поймал его взгляд, в ожидании объяснения того, как он это для себя понимает.

[Дима Соловьев]

Для Димы это была настолько естественная позиция, что он не понимал, как можно этого не понимать. Встретив взгляд, мальчишка ответил:
- Потому, что тогда твою слабость могут использовать против тебя. Не все, конечно, но могут. Еще потому, что если ты показал слабость, то ты уже не сильный лидер. Авторитет падает. Это, может, только перед близкими друзьями можно. Но лучше когда один.

[Юрий Васильевич]

- Ты смотришь на жизнь, как на чёрно-белую картинку - или хорошо, или плохо. А в жизни-то всё не так, тут миллион разных нюансов и оттенков. Вот, интересно, если ты пойдёшь по лагерю и увидишь, что я сижу на скамеечке и плачу, ты что подумаешь? - варианты я предлагать не стал, хотя сначала хотелось, но пусть сам подумает.

[Дима Соловьев]

Дима обалдевше посмотрел на физрука.
- Вы?! Эээ. Ну, что с ума сошли или что умер кто-то очень близкий или апокалипсис, - неуверенно предположил Дима. - Просто чтоб вы плакали, да еще у всех на виду, это...- он сделал неопределенный жест, - что-то ненормальное. Ну, там, может, смертельную болезнь у вас нашли или кто-то из детей потонул.

Воображение Димы застопорилось.
- Я бы подумал, что у вас какой-то конец света, - признался он, подытожив.

[Юрий Васильевич]

- Вот видишь сколько вариантов - один другого краше, - я даже улыбнулся после Диминого "сошли с ума". - И как? О того, что у меня что-то произошло, у тебя появится возможность как-то использовать мою слабость? Или упадёт мой авторитет в твоих глазах? - я с интересом ждал, что Дима ответит на это.

[Дима Соловьев]

- Я использовать не буду, во-первых, вы учитель, вас не задразнят, а во-вторых, я не такой, - Дима нахмурился. Улыбки учителя он тоже не понял, вопрос был серьезный. Мальчик сам не заметил, как стал спокойнее, отвлекшись от произошедшего. - Если это из-за смерти, то авторитет не упадет, конечно. Над таким не смеются. А если это из-за того, что, например, вас девушка бросила или синяк поставили, то упадет. Я, конечно, буду слушать вас как учителя, но вы уже будете не супермэн, а так просто, - Дима пожал плечом под рукой Юрия Васильевича. - Какой-то не очень сильный дядька. Но вообще мне странно будет. Вы обычно не такой. Может, это будет последнее, что накопилось и вы поломались.

[Юрий Васильевич]

- Ну так и как же ты будешь делать выводы для себя? Ведь тебе никто не скажет по какой причине слёзы, обычно в таком состоянии не до разговоров, - ох и сложно будет Диме с таким категорическим мышлением и взглядами на мужественность. Откуда только это берётся... Общество... Мужчины не плачут...

[Дима Соловьев]

- Да здрасьте, не скажет. Ну, вы, может, и не скажете, вы взрослый, но все равно потом по лагерю разойдется, из-за чего. А вообще, когда плачут, все равно говорят причину. Если из-за ерунды, то все знают, что нытик. А если не ерунда, но и не горе, то поймут, что не особо ты и сильный. Что, нельзя было к себе уйти, чтоб не видели? А ещё могут потом дразнить, видели ведь, из-за чего плакал, значит, там у тебя слабое место. Вы будто пацаном не были, - с лёгким удивлением закончил Дима.

Странно, Юрий Васильевич рассуждал сейчас как какая-то учительница, далёкая от мальчишеского мира и понимания, что там ценится.

[Юрий Васильевич]

Вы будто пацаном не были, - с лёгким удивлением закончил Дима.

- Был, Дима, был, но с тех пор подрос, стал умнее и научился не только слушать, но и слышать. Я тебе про исключительные случаи, а у тебя всё в кучу - и трагедии, и синяки, и просто нытики, своё мнение о которых я тебе высказал очень однозначно в самом начале. Можно подумать, я тебя убеждаю в том, что надо лить крокодиловы слёзы у всех на виду по поводу и без, - я ещё раз слегка похлопал пацана по плечу и встал. - Пойдём, что-то мы засиделись, там Миша ждёт, что тоже не очень приятно.

Я встал и вышел из туалета, думая о том, что у Димы будет ещё возможность подумать над тем, что я сказал ему тут, если захочет конечно.

[Дима Соловьев]

Дима тоже поднялся, нахмурился.
- Исключительные случаи - это и я так понимаю. Но сейчас ведь не он. Думаете, я из-за Катьки рыдать буду? Тоже мне, исключительный случай. Я кремень.

Мальчишка вышел вслед за Юрием Васильевичем. Разговор кончился, впереди ждала расплата. "Да, давайте ещё вы меня изобьете, мне же мало было от Мишки", - думал Дима. Поддержка осталась там, в неприглядной уборной, а продолжение было обязательной частью программы, как у фигуристов.

Димка был по пояс голый, поэтому раздеваться было недолго. Переход от поглаживания по плечу к другим физическим контактам вызвал у него чувство обмана. Пожалел, ещё зачем-то хотел, чтоб я плакал, типа мне легче будет, а теперь будет наказывать. Вот уж от чего не легче.

Мальчишка лёг на лавку. Хотелось чтобы все уже поскорее закончилось.

[Юрий Васильевич]

- Исключительные случаи - это я и так понимаю. Но сейчас ведь не он. Думаете, я из-за Катьки рыдать буду? Тоже мне, исключительный случай. Я кремень.

Можно было конечно напомнить чем Дима занимался в туалете до моего прихода и пояснить, что если "рыдать из-за Катьки" перефразировать в слёзы из-за ощущения, что тебя предали, то всё будет совсем не рядовым случаем. Но я не стал. Когда-нибудь он всё равно поймёт, что такое вот "геройство" только в его голове.

Я открыл шкаф и немного "подвис", за всеми этими разговорами пыл угас и надо было решать что делать и как наказывать Соловьева. Просто так отпустить я его не мог, даже не потому что сам считал необходимым выдрать, но правила у нас такие, слухов ненужных не будет, о том, что руки распускать можно, да и никому ещё порка не вредила.

Взяв с крючка самый обычный кожаный ремень, я закрыл дверцу и повернулся к лавке - Дима уже лежал, даже не дожидаясь приглашения. Что ж... Люди меняются, а мне так только проще.

[Дима Соловьев]

После разговора Диме стало чуть легче. Честно говоря, он не ожидал понимания от Юрия Васильевича, сначала ему просто показалось, что тот сделает из него отбивную за драку, особенно когда не сдержался в кабинете. Но после такого разговора меньше всего хотелось получать. Ведь минуту назад они сидели плечом к плечу и разговаривали, а теперь... Дима глянул исподлобья, увидел приближающегося учителя с ремнем. Это его удивило. После произошедшего мальчишка ждал розог или, о ужас, скакалки. Конечно, он прекрасно знал, что Юрий Васильевич и ремнем может довести до воплей, но все же.

Димка проследил за физруком и вздохнул. Закончился разговор, начиналось время сурового возмездия. Рывком он спустил шорты и боксеры и ухватился за край лавки. Сказать было нечего. Он действительно подрался с Мишкой, сначала у бассейна, а потом и в кабинете.

[Юрий Васильевич]

Я подошёл к лавке, Дима даже шорты сам спустил - то ли указаний не хочет, то ли чтобы не затягивать.

- Я надеюсь, что хоть что-то из того, что я тебе говорил, осело в твоей голове и ты в следующий раз подумаешь о том, что есть гораздо более цивилизованные способы, чем кулаки, - ответа я не ждал, лишь сказал то, что собирался. - Просто отпустить тебя после таких пируэтов я не могу, но и убивать не буду. - Я поудобнее взялся за ремень, но пока не замахивался. - Будет больно, но быстро, постарайся не пихать руки, держись за лавку.

Вообще, я редко предупреждал провинившихся о том, что и как будет. Да, я знал, что проще терпеть когда знаешь сколько, но кто сказал, что в мои планы входит сделать проще? Обычно нет, но не сегодня...

[Дима Соловьев]

Речь была более чем неожиданной. "Убивать тебя не буду" напомнило, как Дима, прося об уменьшении наказания для Кати, решался на собственную порку: "ну, не убьете же вы меня". Не убил, но отходил его тогда знатно. Жалел ли Дима о том своём поступке? Нет. Тогда всё было правильно. Воспоминание лишь ужалило походя тем, что тогда у них с Катей всё было хорошо, и растворилось.

Интересно, больно, но быстро - это как из пулемёта? Брр, если так. Даже с трех быстрых ударов света белого не взвидишь, а сейчас будет больше. Или это успокаивает, чтобы потерпел?

Юрий Васильевич не начинал, и Дима решил тоже сказать важное, хотя ненавидел разговоры распростертым с голым задом.

- Я просто чтоб вы знали, не чтобы попросить о чем-то. Я у вас в кабинете Мишу ударил не потому, что вас не уважаю или наплевал. Просто он...ну, такое говорил, что я не сдержался, - выдавил Дима концовку фразы. - А больше я ни за кого заступаться не буду. Смысл получать, если человеку это даже не нужно!