Укрощение ленивой

[Николай Александрович]

Настя громко вдохнула воздух, чтобы постараться прекратить рыдания и проговорила прерывающимся голосом:
—Мне... страшно... Я...
—Я пыталась готовиться...
—Там очень сложно...

Конечно, я понимал, что прямо сейчас обстоятельства уже сложились для Голубевой плохо - оттого и слёзы. Но ведь этого можно было избежать.

- Настя, посмотри на меня. Бывают непростые темы, но Елена Викторовна говорит, что у тебя было время подготовиться. Почему ты не пришла к ней сегодня утром и не объяснила, что ты старалась заниматься, но самостоятельно у тебя не получилось? Ты думаешь, увидев твою честность и желание хорошо написать контрольную, она бы отказала тебе в дополнительном занятии и по геометрии? - я серьёзно смотрел на девочку. - Не хватило бы одного занятия - их было бы столько, сколько нужно. Потому что наша цель вас здесь чему-то научить. Не поставить вам плохую оценку и не наказать за неё, а помочь вам усвоить материал. Однако учёба - это всегда обоюдные усилия.

[Настя Голубева]

- Настя, посмотри на меня. Бывают непростые темы, но Елена Викторовна говорит, что у тебя было время подготовиться. Почему ты не пришла к ней сегодня утром и не объяснила, что ты старалась заниматься, но самостоятельно у тебя не получилось? Ты думаешь, увидев твою честность и желание хорошо написать контрольную, она бы отказала тебе в дополнительном занятии и по геометрии? - я серьёзно смотрел на девочку. - Не хватило бы одного занятия - их было бы столько, сколько нужно. Потому что наша цель вас здесь чему-то научить. Не поставить вам плохую оценку и не наказать за неё, а помочь вам усвоить материал. Однако учёба - это всегда обоюдные усилия.

Голубева подняла заплаканные глаза на Николая Александровича. Как хорошо, что с ней наконец говорят спокойно, а не криком! Может если директору все объяснить, ее не накажут? Шанс был совсем крохотным, но ведь чудеса случаются иногда.
—Я испугалась...—тихо ответила девочка.—Елена Викторовна так сильно ругалась, когда я про дополнительный урок забыла... Я думала, что она очень рассердится, если я без домашки...ой, то есть без домашней работы приду и скажу, что не поняла...
Девочка опустила голову вниз.
Наверно теперь Николай Александрович будет выяснять, откуда у неё эта домашка взялась, раз она ничего не поняла.

[Николай Александрович]

Голубева подняла заплаканные глаза на Николая Александровича.
—Я испугалась...—тихо ответила девочка.—Елена Викторовна так сильно ругалась, когда я про дополнительный урок забыла... Я думала, что она очень рассердится, если я без домашки...ой, то есть без домашней работы приду и скажу, что не поняла...
Девочка опустила голову вниз.

Из сбивчивых объяснений Голубевой я сам не всё понимал. Это были те нюансы, в которых разобраться, просто проходя мимо, было невозможно. Но я не сомневался, что Настя, как и любой другой ребёнок, описывает события так, как это выгодно ей. Поэтому, выслушав её, я перевёл взгляд на Елену Викторовну, чтобы послушать уже более объективную оценку случившемуся.

[Елена Викторовна]

Конечно, для Николая Александровича было не совсем понятно, о чем говорит Настя. И если бы я не знала в чем суть вопроса - для меня тоже. Но главную мысль я уловила: Настя боится, что я буду ругаться за то, что она ничего не сделала, и верно боится, что я ее за это собираюсь наказывать.
- Настя, ты помнишь о чем мы в прошлый раз говорили? Что я тебе сказала? Я тебя просила сделать домашнее задание самостоятельно, потому что только так ты сможешь научиться. А если за тебя это сделает кто-то другой, то толку не будет. Был такой разговор? Был. Ты мне обещала? Обещала. А что в итоге? Ты сейчас приходишь ко мне с идеально выполненным домашним заданием, причем выполненным явно не тобой. А контрольную работу ты без шпаргалки сделать не смогла, потому что не занималась как следует. Да если бы ты пришла ко мне даже с несделанным заданием и честно сказала бы, что у тебя ничего не вышло, разве я стала бы тебя ругать или наказывать? Поверь мне, не стала бы. Я бы тебе еще раз все объяснила, а контрольную ты бы написала в другой день. А что я вижу сейчас? Да то, что ты не хочешь стараться, не хочешь принять мою помощь. Да еще и врешь мне прямо в глаза. Вот именно за это тебя следует наказать, а не за плохие оценки и не за то, что ты не понимаешь материал. Теперь тебе понятно?

[Николай Александрович]

Я строго посмотрел на Настю. Значит, с ней был договор, на условия которого она изначально согласилась. Теперь выходит, что домашнюю работу за неё сделали добрые люди, а сама Настя готовилась к контрольной, не читая учебник и не решая задачи, а запасаясь шпаргалками. Что тут скажешь... Очень продуктивно, а главное - чрезвычайно честно!

[Настя Голубева]

...Теперь тебе понятно?

Пока Елена Викторовна говорила, Настя ужасно нервничала. А ещё ей было очень обидно. Значит, когда они вдвоём в классе были, математичка только и могла, что орать, а теперь, когда Николай Александрович вошёл, она так спокойненько и по-доброму! Нечестно! Голубева почувствовала, как в ней поднимается волна возмущения и, уже не отдавая отчёт в том, что перед ней стоят два взрослых человека, учителя, один из которых к тому же директор, начала «предъявлять» математичке:
—Но я пыталась решить это сама! Я 3 часа сидела над задачами!—в голосе слышалась огромная обида.—Но я смогла сама решить только четыре задачи! И потом я не сразу стала списывать! Я пошла к подружке и она мне объяснила, как решать следующие две! А дальше я не поняла, хоть она мне объяснить пыталась!—голос Насти зазвучал громче, накопленные обиды наконец получили свой выход.—Зачем вы мне дали такие сложные задачи?! Я бы никогда их сама не решила! И на уроке мы такие не разбирали! А если бы я пришла без домашки, вы бы опять орать начали! И как бы я решила контрольную, если вы сами говорите, что четвертую и пятую задачу я бы не решила?! И ту задачу про трусы из домашки я бы тоже никогда не решила!
Настя остановилась и громко выдохнула. Теперь, после этого выпада ей стало ещё страшнее. Взрослые ее уничтожат! А разве она виновата? Девочка испуганно покосилась на учителей и быстро опустила глаза вниз, чувствуя, что наговорила лишнего.

[Николай Александрович]

—Но я пыталась решить это сама! Я 3 часа сидела над задачами! Но я смогла сама решить только четыре задачи! И потом я не сразу стала списывать! Я пошла к подружке и она мне объяснила, как решать следующие две! А дальше я не поняла, хоть она мне объяснить пыталась!—голос Насти зазвучал громче, накопленные обиды наконец получили свой выход.—Зачем вы мне дали такие сложные задачи?! Я бы никогда их сама не решила! И на уроке мы такие не разбирали! А если бы я пришла без домашки, вы бы опять орать начали! И как бы я решила контрольную, если вы сами говорите, что четвертую и пятую задачу я бы не решила?! И ту задачу про трусы из домашки я бы тоже никогда не решила!
Настя остановилась и громко выдохнула. Девочка испуганно покосилась на учителей и быстро опустила глаза вниз.

От моего спокойного и терпеливого настроя не осталось и следа, когда я стал свидетелем этого хамского выступления. Как только девчонка закончила, я вошёл в класс, захлопнул дверь и, схватив Настю за руку, заставил её развернуться лицом к ближайшей парте, после чего уложил её животом на стол и левой рукой крепко прижал к поверхности. Школьная юбка полетела наверх, а колготки и трусы одним движением были спущены вниз.

- Ты что вообще себе позволяешь?! - *ШЛЁП* - моя ладонь звонко приземлилась на худую попу девчонки, оставив на ней большое розовое пятно. Я был настолько возмущён услышанным, что дальше шлепки сыпались на эту попу без сопроводительных нотаций...

*ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП*

[Настя Голубева]

От моего спокойного и терпеливого настроя не осталось и следа, когда я стал свидетелем этого хамского выступления. Как только девчонка закончила, я вошёл в класс, захлопнул дверь и, схватив Настю за руку, заставил её развернуться лицом к ближайшей парте, после чего уложил её животом на стол и левой рукой крепко прижал к поверхности. Школьная юбка полетела наверх, а колготки и трусы одним движением были спущены вниз.

Настя ожидала чего угодно—что директор на неё накричит, что Елена Викторовна на неё накричит, что ей немедленно велят отправиться в рыдальню, что Николай Александрович ее к себе в кабинет потащит и будет тростью лупить—но вот такого она не ожидала совсем.
—Не на...—закричала Настя, когда директор схватил ее, словно куклу и уложил на парту.
Дальше все происходило, как в дурном сне. Щеки девочки налились краской. Ей было просто ужасно стыдно! Еще больше было страшно! В тот момент, когда с неё стянули колготки, хотелось просто провалиться сквозь землю. А уж когда из этих колготок посыпались шпаргалки...
«И Елена Викторовна это видит!»—подумала Настя, но мгновенно забыла об этом.

- Ты что вообще себе позволяешь?! - *ШЛЁП* - моя ладонь звонко приземлилась на худую попу девчонки, оставив на ней большое розовое пятно. Я был настолько возмущён услышанным, что дальше шлепки сыпались на эту попу без сопроводительных нотаций...

*ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП*

—АААААА!—заорала она, едва ощутила каменную руку Николая Александровича.
—Не нааааа... ААААААААААА!—слезы брызнули из глаз.
Как же больно! Девочка громко рыдала и дергала попой во все стороны, стараясь спрятать ее от ужасающих шлепков.

[Елена Викторовна]

Мдаа! Я ей про Фому, она мне про Ерему! И еще смеет высказывать свое недовольство, да еще в таком тоне! После того, как я ей все подробно объяснила.! Нет! Не хочет Голубева ничего понимать и слушать, что ей говорят тоже не желает! Ну все! Тут моему терпению пришел конец!
- Голубева, - начала я, - ты вообще себя слышала?!
Но тут Николай Александрович взял ситуацию под свой контроль. Да! Я так точно не смогла бы! Мгновение - и Голубева оказалась на парте голой попой кверху и сейчас у нее был реальный повод для плача! На полу валялись бумажки. Это были шпаргалки, которыми девчонка воспользоваться не успела. Вот же паршивка! А говорила, что у нее больше нет!
Смотреть на то, как Настя извивается под тяжелыми ударами у меня желания никакого не было, но зато было огромное желание добавить ей за все - и за вранье, и за отношение к учебе, и особенно за последнее ее высказывание!

[Николай Александрович]

—АААААА!
—Не нааааа... ААААААААААА!—слезы брызнули из глаз.
Девочка громко рыдала и дергала попой во все стороны, стараясь спрятать ее от ужасающих шлепков.

Настя кричала на весь класс, плакала и вырывалась, но моя рука легко находила цель... Я наносил звонкие, очень увесистые шлепки без остановки, раз за разом добавляя в эту обжигающую боль новые вспышки...

*ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП*

Через полминуты детская попа уже вся окрасилась в сплошной розовый цвет. Я остановился, но Настю не отпустил.

- Ещё раз я услышу, как ты кричишь на учителей... лично услышу или услышу это от них... Настя, ты у меня получишь так, что трижды пожалеешь о своей несдержанности. И чтобы никогда больше не смела в отношении взрослых употреблять слово "орать".

Мне очень захотелось отвесить Голубевой ещё пару шлепков. И я это сделал. Сначала по правой половине, потом по левой...

*ШЛЁП* *ШЛЁП*

- Ты меня поняла?

[Настя Голубева]

*ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП* *ШЛЁП*

—Ууууууууу,—завыла Голубева, протестуя против боли.—Хвааааааатит!!!
Кто мог подумать, что обычные шлепки ладонью могут быть такими болючими?! Настя кричала так, что ее должен был слышать весь этаж, но ей на это было уже все равно. Теперь она даже не вырывалась, потому что все силы уходили на крики, слезы и переживания боли. Да и попробуй вырвись, когда тебя прижимает сильная рука Николая Александровича! Девочка просто лежала на парте, плакала, умоляла ее отпустить и ждала, когда же все это наконец закончится. По ощущениям эта ужасная шлепка длилась бесконечно!

- Ещё раз я услышу, как ты кричишь на учителей... лично услышу или услышу это от них... Настя, ты у меня так получишь, что трижды пожалеешь о своей несдержанности. И чтобы никогда больше не смела в отношении взрослых употреблять слово "орать".

—Никогда!—громко проревела Голубева, с одной стороны очень радуясь, что шлепать наконец перестали, а с другой до смерти боясь, что сейчас дир снова продолжит, не просто же так он ее не отпускает.—Простииииите!

*ШЛЁП* *ШЛЁП*

- Ты меня поняла?

—Ааааааааай!
Не зря боялась!
—Поняяяяяялааааа...—пуская на парту слезы и сопли, прорыдала Настя.

[Николай Александрович]

—Никогда! Простииииите!
—Поняяяяяялааааа...—пуская на парту слезы и сопли, прорыдала Настя.

- Так. Приводи себя в порядок.

Я убрал руку со спины Голубевой и только сейчас заметил, что у парты, прямо там, где мы стояли, теперь валялись бумажки, сложенные и изрисованные треугольниками. То есть шпаргалки.

Елена Викторовна была абсолютно права, когда решила Настю наказать.

Пока девчонка одевалась, я обратился к учительнице:

- Я иду к себе. Пожалуй, я Вас с Настей провожу и прослежу, чтобы в той комнате она слушалась Вас беспрекословно. Ну, а потом Вы уж без меня... сколько решили. И за лень, и за ложь, и за хамство... - я посмотрел на гимназистку, зная, что она нас слушает. - Настя сегодня всё это заслужила.

Я снял очки и убрал их в карман.

[Елена Викторовна]

Пока Николай Александрович разбирался с Настей, я стояла отвернувшись к окну и пыталась сосредоточиться на пейзаже. Но не тут-то было! Визги и крики девочки наполнили класс, и мне было очень тяжело сосредоточиться на чем-то другом. Такую выходку я могла ожидать от кого угодно, но не от Насти, которая казалась мне тихим и скромным ребенком. У меня в голове не укладывалось, зачем она это сделала? Как она могла решиться на такое откровенное хамство, и даже присутствие директора ее не остановило?!
Наконец наступила относительная тишина. Я повернулась лицом к Насте.

Я иду к себе. Пожалуй, я Вас с Настей провожу и прослежу, чтобы в той комнате она слушалась Вас беспрекословно. Ну, а потом Вы уж без меня... сколько решили. И за лень, и за ложь, и за хамство... - я посмотрел на гимназистку, зная, что она нас слушает. - Настя сегодня всё это заслужила.

- Спасибо, Николай Александрович, - поблагодарила я директора.
На самом деле, такая помощь была мне как нельзя кстати, так как я боялась, что Голубева совсем не будет меня слушаться или сбежит, чего доброго. После ее выступления, от нее можно было ожидать чего угодно.
- Настя, ты слышала? - я строго посмотрела на девочку, - давай на выход!

[Настя Голубева]

- Так. Приводи себя в порядок.

Стоило директору ее отпустить, как Настя мгновенно поднялась с парты, быстро натянула на место трусы с колготками, не обращая внимания на очень неприятные и болезненные ощущения от прикосновения ткани к нашлепанной коже, и опустила юбку вниз.
Девочка все ещё горько плакала. И от боли, и от обиды. Николай Александрович поступил с ней, как с провинившимся щенком! Просто схватил и нашлепал так, что задница теперь огнём горит!
В этой ситуации было только одно хорошее—все наконец закончилось!

-Я иду к себе. Пожалуй, я Вас с Настей провожу и прослежу, чтобы в той комнате она слушалась Вас беспрекословно. Ну, а потом Вы уж без меня... сколько решили. И за лень, и за ложь, и за хамство... - я посмотрел на гимназистку, зная, что она нас слушает. - Настя сегодня всё это заслужила.

- Настя, ты слышала? - я строго посмотрела на девочку, - давай на выход!

Или не закончилось...
—Не надо больше! Пожалуйста!—громко рыдая попросила Настя.
Может если рассказать всю правду, то ее простят?
—Елена Викторовна, я правда пыталась задачи сама решить!—Голубева прерывисто вздохнула и набрала дыхания для новой фразы.—Я знаю, как решаются первые шесть! Я сама решила четыре, а потом мне Майя Белова объяснила, как ещё две решить, мы вместе делали...—Настя снова всхлипнула, по щекам водопадом текли слезы, а голос дрожал.—Но дальше я совсем ничего не понимала! Майя долго-долго мне объясняла, а я все равно не понимала, и тогда...—впереди была самая сложная часть ее рассказа, девочка прервалась на несколько секунд прежде чем заговорить дальше,—...тогда она решила их за меня, потому что я испугалась прийти без задач и сказать, что не поняла... И шпаргалки взяла, потому что не понимала, а не потому что учить не хотела... Простите! Пожалуйста! Не надо меня больше!

[Николай Александрович]

- Спасибо, Николай Александрович.
- Настя, ты слышала? - я строго посмотрела на девочку, - давай на выход!

—Не надо больше! Пожалуйста!—громко рыдая попросила Настя.
—Елена Викторовна, я правда пыталась задачи сама решить! Я знаю, как решаются первые шесть! ... Но дальше я совсем ничего не понимала! Майя долго-долго мне объясняла, а я все равно не понимала... И шпаргалки взяла, потому что не понимала, а не потому что учить не хотела... Простите! Пожалуйста! Не надо меня больше!

Я видел, что Голубева Елену Викторовну совсем не слушала. Зато мне стало ясно, кто был тот "добрый человек", что оказал Насте медвежью услугу. У них там, похоже, по вечерам, как на чёрном рынке, свершались сделки по обеспечению друг друга домашней работой в обмен на разные плюшки. И несложно было догадаться, какую плюшку от Насти могла получить сама Майя.

- Перестань плакать. Тебе Елена Викторовна при мне очень доступно объяснила, за что ты сейчас будешь наказана. Это не за незнание темы. Подбирай мусор, - я пальцем указал на валяющиеся у парты шпаргалки, - забирай свои вещи и пойдём.