Рискованное дело (1996 год)

[Папа]

- Папа, оно и правда большое!!! - Сашка зарыдала в голос. - Я его учи-ии-лаaaa...

- Когда? Накануне опроса? - я нахмурился. - Да, стихотворение большое. Не только большое, но и трудное. А теперь представь себе, что ваша учительница литературы... Екатерина Васильевна, кажется?.. Задала бы его не в ту пятницу, а в эту среду. И дала бы на подготовку только два дня. Ты бы, Саша, возмутилась одна из первых! И правильно бы сделала - потому что помимо литературы вам надо учить и другие уроки. Ho Екатерина Васильевна, будучи женщиной ответственной, об этом подумала. А о чём думала ты?

[Александра]

- Когда? Накануне опроса? - я нахмурился. - Да, стихотворение большое. Не только большое, но и трудное. А теперь представь себе, что ваша учительница литературы... Екатерина Васильевна, кажется?.. Так вот, задала бы его не в ту пятницу, а в эту среду. И дала бы на подготовку только два дня. Ты бы, Саша, возмутилась одна из первых! И правильно бы сделала - потому что помимо литературы вам надо учить и другие уроки. Ho Екатерина Васильевна, будучи женщиной ответственной, об этом подумала. А о чём думала ты?

О чем-о чем! Естественно o том, что успеет... О том, что не спросят... О том, что с Людкой интереснее...

- Я его выучу, - начала жалобно обещать Сашка, чувствуя, что дело неминуемо движется к порке.

[Папа]

- Я его выучу, - начала жалобно обещать Сашка...

- Да, ты его обязательно выучишь. Только делать это стоило в течение недели - вот когда бы я увидел, что моя дочь взрослая и самостоятельная девочка! Что ей можно доверять, - я подошёл к креслу и снял с него подушку, - а не опасаться, что однажды её дневник лишится пары-тройки законных страниц. К сожалению, сегодня ты доказала мне совершенно обратное. Я не могу тебе доверять, я даже не могу тебе верить, потому как никогда не знаю, когда ты мне говоришь правду, а когда лжёшь.

Переложив ремень в правую руку, я указал на подлокотник большого мягкого кресла.

- Спускай трусы и укладывайся.

[Александра]

- ...К сожалению, сегодня ты доказала мне совершенно обратное. Я не могу тебе доверять, я даже не могу тебе верить, потому как никогда не знаю, когда ты мне говоришь правду, а когда лжёшь.

Вы знаете, что такое настоящий стыд? Он огромен... Он придавливает своей невероятной тяжестью сознание и душу, а совесть в это время во всей красе выступает вперед и тычет своим указательным пальцем прямо в лицо: "Ты виноват!" От этого начинают краснеть уши... Щеки в миг заливаются ярким румянцем, a всё тело погружается в тревожные волны ледяного жара.

Сашка попробовала вздохнуть... Она испытывала стыд много раз, но сейчас просто растерялась от накатившего на нее чувства вины. Папа не может ей верить!!! Она сама этого добилась... Врала и выкручивалась, обижалась и злилась... Внутри стало что-то подниматься, снова и снова компостируя мозги: "Как ты могла??? Как?"

Переложив ремень в правую руку, я указал на подлокотник большого мягкого кресла.

- Спускай трусы и укладывайся.

Но на помощь пришел привычный страх. Если бы сейчас Сашу спросили, что ей проще пережить: страх или стыд? Она бы, ни минуты не думая, сказала, что страх. Хотя он тоже давил и его так же невозможно было контролировать...

Сглотнув, девочка посмотрела на кресло. Она терпеть не могла эту позу - казалось, в ней всё давалось с большим трудом - и выдержка, и способность оставаться в нужном положении. Даже ремень и тот ощущался больнее. Она просто не смогла...

- Папа... Я тебя очень прошу!!! Ну, не на-ааа-дa-aaa!!!!

[Папа]

Сглотнув, девочка посмотрела на кресло.
- Папа... Я тебя очень прошу!!! Ну, не на-ааа-дa-aaa!!!!

- Надо, Саша! Я не хочу, чтобы ты росла лодырем, всегда надеющимся на авось! Ложись.

[Александра]

- Надо, Саша! Я не хочу, чтобы ты росла лодырем, всегда надеющимся на авось! Ложись.

- Ты меня не любишь!!! - используя последнюю возможность разжалобить папу, крикнула Сашка. Она сейчас так боялась, так не хотела этой боли, что непроизвольно несла чушь, обвиняя отца в том, чего не было.

[Папа]

- Ты меня не любишь!!!

- Я тебя люблю, - приблизившись к дочке, твёрдо произнёс я. - Но ты должна понять, что любовь - это не всегда пряники и веселье. Иногда это и неприятное воспитание в целях помочь любимому ребёнку стать честнее и ответственнее. Если сейчас я тебя отпущу, я более чем уверен, что этот разговор ты надолго не запомнишь, - с этими словами я сам подвёл Сашу к креслу и заставил её перегнуться через подлокотник. - А мне надо, чтобы ты его запомнила навсегда! - двумя руками я сдёрнул с неё трусики до колен.

[Александра]

- Я тебя люблю, - приблизившись к дочке, твёрдо произнёс я. - Но ты должна понять, что любовь - это не всегда пряники и веселье. Иногда это и неприятное воспитание в целях помочь любимому ребёнку стать честнее и ответственнее. Если сейчас я тебя отпущу, я более чем уверен, что этот разговор ты надолго не запомнишь, - с этими словами я сам подвёл Сашу к креслу и заставил её перегнуться через подлокотник.

Сашка больше не сопротивлялась. Всё-таки, ей было легче, когда ее укладывали, а не ждали от нее самостоятельности... Уткнувшись носом в зеленовато-коричневую обивку кресла и уже заранее рыдая в преддверии начала, она специально отвернулась от папы, чтобы ничего не видеть.

- А мне надо, чтобы ты его запомнила навсегда! - двумя руками я сдёрнул с неё трусики до колен.

"Черт! Пережить бы это поскорее!!!" - подумала она, беззащитно переминаясь с ноги на ногу. Голая попа, выставленная кверху, покрылась мелкими мурашками...

[Папа]

Уткнувшись носом в зеленовато-коричневую обивку кресла и уже заранее рыдая в преддверии начала, она специально отвернулась от папы, чтобы ничего не видеть.

Плачет... И так у нас каждый раз вместо того, чтобы вовремя взяться за ум! Но разве ей это нужно?

Я встал слева от дочки на расстоянии примерно одного шага. Её попа, всё ещё детская, без каких-либо намёков на взросление, жалобно подёргивалась в такт рыданиям. Сейчас это не могло меня остановить - мне было Сашу жалко, но наказывал я её для её же пользы. Пусть она этого пока и не понимает.

*Хлесть* Набрав приличную скорость, жёсткий ремень впечатался в беленькие ягодицы, оставив на них ярко-розовый след.

[Александра]

Я встал слева от дочки на расстоянии примерно одного шага. *Хлесть* Набрав приличную скорость, жёсткий ремень впечатался в беленькие ягодицы, оставив на них ярко-розовый след.

- А-аа!!! - Сашка задрыгала ногой, изо всех сил пытаясь справиться с болью. Но она была слишком резкой и неожиданной, чтобы мгновенно утихнуть, и девочка, не выдержав, потянулась руками к попе - потереть ее, чтобы хоть немного почувствовать облегчение... А еще лучше сбежать бы отсюда и спрятаться где-нибудь в шкафу!

[Папа]

- А-аа!!! - Сашка задрыгала ногой, изо всех сил пытаясь справиться с болью. Но она была слишком резкой и неожиданной, чтобы мгновенно утихнуть, и девочка, не выдержав, потянулась руками к попе.

- Руки на место! - строго потребовал я, видя что Саша исчерпала всё своё терпение после первого же удара. - И чтоб больше такого не повторялось, иначе мне придётся шлёпать по ним.

[Александра]

- Руки на место! И чтоб больше такого не повторялось, иначе мне придётся шлёпать по ним.

- Мне бо-ооо-льно!!! - взвилась Сашка, вставая с кресла. Ревя в три ручья, она бросила на папу бунтующий взгляд.

[Папа]

- Мне бо-ооо-льно!!! - взвилась Сашка, вставая с кресла. Ревя в три ручья, она бросила на папу бунтующий взгляд.

- Я знаю, что тебе больно, - я вновь указал на подлокотник, - но наказание приятным быть и не должно. Ложись.

[Александра]

- Я знаю, что тебе больно, - я вновь указал на подлокотник, - но наказание приятным быть и не должно. Ложись.

- Не лягу!

[Папа]

- Не лягу!

- Ах, не ляжешь... Ну, тогда я тебе помогу! - я отбросил ремень в сторону и, крепко прижав Сашу к креслу, отвесил ей несколько звонких шлепков. *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* Попа начала розоветь на глазах, так как я даже не стремился сдерживать руку, нанося удары дважды по каждой половинке. *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* *Шлёп* Наконец, выдав десяток, я остановился. - Мой ребёнок всё понял или продолжим?