Классный час

[Лена Маревич]

- Кто конкретно «стоял на ушах»? Борис Михайлович, это был весь класс или отдельно взятые личности?

- Да, в общем-то, все, Николай Александрович.

"Боже, враль-то какой! Интересно, Типанова тоже ему урок срывала?" - только присутствие директора остановило стоящее на страже фирменное Ленкино фырканье, но амплитуда и скорость качающейся ноги заметно возросли. Что за человек такой, этот Борька? У него талант доводить ее до бешенства. Ведь до его появления она была само спокойствие, а стоило заячьей морде замаячить на горизонте, и будто какой-то гормон злобности начал вырабатываться.

- По разному, Николай Александрович. Любимцева выставил из класса за разговоры прямо у меня под носом. Но он хоть пререкаться не стал и спокойно вышел. А вот Маревич и Гордеева продолжали веселиться даже когда я их вывел к сцене и поставил перед всем классном. Они за моей спиной продолжали кривляться, паясничать и мешать проводить урок...

- Вот как! Лена, почему об этом я слышу впервые? Разве ты мне не всё рассказала?

"Ах!" - нет, это уже слишком! Он ставит ее на одну планку с Гордеевой! С Гордеевой, которая скакала по стульям посреди урока и ржала без остановки 45 минут! Ленка не выдержала. Она громко хмыкнула и резко мотнула головой - две подожженные гневом стрелы вылетели из ее глаз и впились в заячий кадык.
- Это Борис Михайлович вам не все рассказывает. Он забыл о том, что некоторых дубасить пытался. Ничего мы ему с Любимцевым не срывали. Он на нас просто злость сорвал, за то, что с остальными справиться не смог, - "А-аааааааа! - Ленка скрипнула зубами. - Неужели только я это вижу?" - Балаган не мы устраивали. Все обратили на новенького внимание, и мы обратили. Если за это нас надо наказывать, то что тогда за гуляние по классу и выкрики с места полагается? Тюрьма? Пусть он объяснит, почему он меня ударил, тогда я объясню, почему я кривлялась, - она перевела дух. - "Какой же он подлый! А дир еще говорит о его раскаянии, как бы не так! Давай, Заяц, покажи себя во всей красе. Главный свой козырь уже выкинул, больше крыть нечем… "

[Николай Александрович]

Ленка ... громко хмыкнула и резко мотнула головой.
- Это Борис Михайлович вам не все рассказывает. Он забыл о том, что некоторых дубасить пытался. Ничего мы ему с Любимцевым не срывали. Он на нас просто злость сорвал, за то, что с остальными справиться не смог. Балаган не мы устраивали. Все обратили на новенького внимание, и мы обратили. Если за это нас надо наказывать, то что тогда за гуляние по классу и выкрики с места полагается? Тюрьма? Пусть он объяснит, почему он меня ударил, тогда я объясню, почему я кривлялась.

Я строго посмотрел на девчонку.

- Я не буду продолжать этот разговор, пока ты не возьмёшь себя в руки и не сбавишь тон. Более того, я сам приму меры! - кричать на Лену сейчас мне совершенно не хотелось, но и позволять ей отзываться о присутствующем здесь учителе в столь дерзкой манере я не собирался.

[Лена Маревич]

- Я не буду продолжать этот разговор, пока ты не возьмёшь себя в руки и не сбавишь тон. Более того, я сам приму меры!

Ленка и без одергиваний поняла, что сорвалась, и теперь по полной корила изменившую ей выдержку. Но оправдание быстро сыскалось: - "Это все ОН виноват! Он на меня плохо влияет!!! "
- Я сбавлю, - тихо признала она свой промах и еще тише спросила: - Только где в моих словах неправда? - стало обидно и тошно. Препод может махать своими лапищами направо и налево, и никто ему слова не скажет, а она даже повысить голос не может, чтобы не напомнили о хороших манерах.

[Николай Александрович]

- Я сбавлю, - тихо признала она свой промах и еще тише спросила: - Только где в моих словах неправда?

- Сейчас разберёмся. Борис Михайлович, у Вас есть какие-либо возражения по поводу сказанного Леной? - я почувствовал себя неловко от того, что мне приходится допрашивать преподавателя, не все действия которого я оправдывал, в такой сложной обстановке. Мне нужно было и о девочке думать, и о сохранении репутации учителя. А также пытаться выяснить у обоих, что же на самом деле произошло. Именно поэтому Маревич до сих пор сидела в кабинете, а не ждала нас в приёмной.

[Ксения Гордеева]

- А ты не смотри на других, а попробуй отвечать только за себя. Ты баловалась и была наказана за своё, ещё раз повторяю за своё поведение. Причём тебя просто отделили от тех, с кем тебе так весело было смеяться, чтобы тебе самой же проще было успокоиться. Ты же, вместо того, чтобы сделать выводы и успокоиться, продолжила кривляться уже на сцене. Почему? - объяснение было произнесено довольно спокойно, а вот последний вопрос прозвучал уже строго, а то похоже девчонка решила, что сейчас она попросит прощения и можно будет всё забыть и уйти со спокойной душой.

Строгий тон завуча немного встряхнул Ксению и её глаза, не поднимаясь, забегали в разные стороны, пытаясь, хоть в каком-то углу, найти ответ на поставленный вопрос. Ответ никак не находился, и девочка кряхтя замычала:

- Нууу... яаааа... мне... казлось..., что если я смеюсь не одна..., аааа... выводят к сцене только меня..., тоооо... это не справедливо... Я... я больше не буду. Простите меня пожаааа-луста.

[Борис Михайлович Зайцев]

- Пусть он объяснит, почему он меня ударил, тогда я объясню, почему я кривлялась

Ситуация, в которой Борис Михайлович был вынужден общаться со своей ученицей посредством директора никак не радовала. Что ж это получается? Теперь каждый шестиклассник, которому вдруг покажется, что с ним поступили несправедливо, будет вызывать его на "суд" в кабинет директора и общаться через третье лицо? Ну нет, это уже переходит все границы. Почему же Николай Александрович попустительствует этому? Что это? Недоверие? Прогиб перед авторитетом папаши-профессора? Непонятно...
- Я не стану ничего объяснять, - обратился он к девочке прямо, без "посредника", - Тебе и самой это должно быть понятно. Если учитель требует встать и выйти к сцене, значит нужно это сделать, а не упираться и пускаться в дискуссию... И очень тебя прошу, Лена, не нужно драматизировать. Это я насчет "ударил". Легкий шлепок по попе вряд ли подходит под это определение. Просто в следующий раз будешь менее многословной и более расторопной.

- Сейчас разберёмся. Борис Михайлович, у Вас есть какие-либо возражения по поводу сказанного Леной?

- Возражаю, Николай Александрович, - Зайцев негодующе тряхнул головой, - Я вообще возражаю против продолжения этого диалога с посредником. Если у вас накопились ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них, но ученицу попрошу отправить в приемную.

[Лена Маревич]

- Я не стану ничего объяснять, - обратился он к девочке прямо, без "посредника", - Тебе и самой это должно быть понятно. Если учитель требует встать и выйти к сцене, значит нужно это сделать, а не упираться и пускаться в дискуссию... И очень тебя прошу, Лена, не нужно драматизировать. Это я насчет "ударил". Легкий шлепок по попе вряд ли подходит под это определение. Просто в следующий раз будешь менее многословной и более расторопной.

Пока математик говорил, беспокойная нога его ученицы перестала пинать воздух, а лоб наморщился, выражая глубокое недоумение.

- Но мне не понятно! Когда человеку непонятно, за что его наказывают, разве не нужно ему объяснить, чтобы он больше этого не делал?.. - Ленка замолчала. Опротестовать она была готова и требование беспрекословного подчинения сбрендившему учителю, и шлепок, который "легкий" и ничего якобы не значит, и особенно то, какой немногословной и расторопной она будет в следующий раз . Но для чего? Ведь, ясен пень, это пустая трата времени. Если бы с Борькой можно было вести переговоры, они бы сейчас здесь не сидели. Из чего следует, что и с выводами о необходимости в посреднике она бы охотно поспорила. - Николай Александрович, видите? Мне сказали шесть слов: "живо к сцене", "марш в рыдальню". Все, - глядя в никуда, девочка устало повторила: - Мне не понятно.

[Николай Александрович]

- Я не стану ничего объяснять. Тебе и самой это должно быть понятно. Если учитель требует встать и выйти к сцене, значит нужно это сделать, а не упираться и пускаться в дискуссию... И очень тебя прошу, Лена, не нужно драматизировать. Это я насчет "ударил". Легкий шлепок по попе вряд ли подходит под это определение. Просто в следующий раз будешь менее многословной и более расторопной.

Я промолчал. Понимая состояние Бориса Михайловича, я ему сочувствовал, но, тем не менее, считал, что, рассуждая подобным образом он никогда не достигнет должного успеха во взаимоотношениях с детьми. По крайней мере, с такими, как Лена...

- Возражаю, Николай Александрович. Я вообще возражаю против продолжения этого диалога с посредником. Если у вас накопились ко мне вопросы, я с удовольствием отвечу на них, но ученицу попрошу отправить в приемную.

- Но мне не понятно! Когда человеку непонятно, за что его наказывают, разве не нужно ему объяснить, чтобы он больше этого не делал?..

- Лена, выйди, пожалуйста, - больше я говорить ничего пока не стал.

[Лена Маревич]

- Лена, выйди, пожалуйста.

Стоящая идея!
По этому пункту Ленка была склонна согласиться со своим классным на все сто. Из-за последних его реплик ей стало совсем неуютно. В животе зарождалось какое-то новое, странное чувство по отношению к Зайцеву. Чувство, которому она пока не могла дать четкое определение.
Она взглянула по очереди на каждого из присутствующих, после чего встала и бесшумно покинула комнату.
Исследование доски объявлений, как и шикарной Надькиной прически, не принесло удовольствия. Совершив небольшой кружок по приемной, Ленка плюхнулась на стул и принялась ждать.

[Николай Александрович]

Ленка ... взглянула по очереди на каждого из присутствующих, после чего встала и бесшумно покинула комнату.

Я посмотрел на Бориса Михайловича. Теперь, когда мы остались одни, он мог беспрепятственно выражать свою точку зрения. И первое слово я предоставил ему.

[Борис Михайлович Зайцев]

Выдержав небольшую паузу и не дождавшись вопроса от директора, Зайцев прервал молчание первым:
- Вы считаете, что я в чем-то не прав?

[Лидия Сергеевна]

- Нууу... яаааа... мне... казлось..., что если я смеюсь не одна..., аааа... выводят к сцене только меня..., тоооо... это не справедливо... Я... я больше не буду. Простите меня пожаааа-луста.

Девчонка изо всех сил просила прощения, но вот что странно, не ощущалось во всём этом искреннего раскаяния, просвечивало лишь желание избежать наказания. По крайней мере Лидии Сергеевне так показалось.

- С трудом вот мне верится, что ты больше не будешь, - произнесла она скорее грустно, чем строго, - не знаешь почему?

[Николай Александрович]

Выдержав небольшую паузу и не дождавшись вопроса от директора, Зайцев прервал молчание первым:
- Вы считаете, что я в чем-то не прав?

Я задумчиво посмотрел на учителя.

- Борис Михайлович... Когда дети не могут договориться с учителем, в этом не всегда бывают виноваты только они. Я понимаю, что на уроке творился балаган. Вы не сдержались. Я бы и сам не сдержался! Но сейчас, когда урок окончен, оглядываясь назад, Вы можете с уверенностью сказать, что ни в чём не ошиблись?

[Ксения Гордеева]

- С трудом вот мне верится, что ты больше не будешь, - произнесла она скорее грустно, чем строго, - не знаешь почему?

- Знаю, - кивнув головой, тихо ответила Ксения, - потому что мы всегда так говорим, когда нас хотят наказать, а потом снова делаем то же самое. Верно? Лидия Сергевна, Я честно причестно больше так никогда не буду делать, только не грустите, пожа-а-алуйста. - Ксения очень не любила, когда взрослые начинали грустить из-за неё, или еще хуже - молчать и совсем ничего не говорить. В такие моменты совесть начинала говорить сама за себя, казалось, что она просто выпрыгнет наружу и пойдет искать себе нового хозяина, а Ксения так и останется на всю жизнь бессовестной, и из-за этого всегда становилось ужасно не по себе.

"Нет, я не могу так! Мне там было весело. Я просто забыла об элементарном уважении к учителю, между прочем, хорошему учителю. Борька ведь хороший и добрый, а мы пользуемся этим. Какая же я бестолочь! Самой противно!"

Ксения совсем скисла и, повесив голову, решилась ответить честно:

- Я знаю, что виновата и заслуживаю наказания. Мне хочется только одного, чтобы и Вы и Борис Михалыч больше на меня не сердились и никогда не грустили из-за меня. Мне честно этого хочется. - на глаза навернулись слезы вины и стыда...

[Борис Михайлович Зайцев]

- Борис Михайлович... Когда дети не могут договориться с учителем, в этом не всегда бывают виноваты только они. Я понимаю, что на уроке творился балаган. Вы не сдержались. Я бы и сам не сдержался! Но сейчас, когда урок окончен, оглядываясь назад, Вы можете с уверенностью сказать, что ни в чём не ошиблись?

- Нет, не могу, Николай Александрович. В подобной экстремальной ситуации невозможно не совершать ошибок. А на что вы намекаете?