Бедные вы бедные

[Юлия Викторовна]

- Слушай, как же он поедет? - спросила я Олега как только Данька скрылся в ванной. - Ты посмотри, он же еле идёт, а нам только в самолёте полсуток лететь, а ещё автобус, - я с ужасом представила обратную дорогу. Нет, сын конечно получил за дело, но что теперь делать с последствиями такого наказания?

[Олег Макарович]

- Что-нибудь придумаем... - Отозвался Олег, сам, правда, не совсем представляя, что именно можно придумать в такой ситуации.
- Ну в автобусе сядем назад и положим это чучелко на колени к себе, попой кверху. А самолет только послезавтра, так, глядишь, полегче будет. - Без особой уверенности закончил мысль папа.

[Юлия Викторовна]

- Ну в автобусе сядем назад и положим это чучелко на колени к себе, попой кверху. А самолет только послезавтра, так, глядишь, полегче будет. - Без особой уверенности закончил мысль папа.

- Олег, ты представляешь, как будет чувствовать себя Данька под взглядами любопытных? Он же уже не трёхлетний малыш, который может в любой позе путешествовать. И все будут думать, что наш сын не может сесть. - Настроение упало ниже плинтуса, я всегда считала, что наказания - это дело семейное и посвящать в них всех вокруг не стоит, а тут... Наверняка и так кто-то слышал Данькины вопли.

[Олег Макарович]

- Олег, ты представляешь, как будет чувствовать себя Данька под взглядами любопытных? Он же уже не трёхлетний малыш, который может в любой позе путешествовать. И все будут думать, что наш сын не может сесть.

- Представляю. - Невесело согласился папа. - Еще как представляю. НО! Во первых: у тебя есть другие предложения? Я с удовольствием выслушаю. Во вторых: все и так в курсе, вчера шум был немаленький.Да и сегодня мы тут громко пообщались. И кто-то же принес эту трость. А в третьих...будет думать головой в следующий раз.

[Юлия Викторовна]

- Пока ничего в голову не приходит, - грустно призналась я и тяжело вздохнула, - если только с обезболивающими поколдовать, ещё есть немного времени, что-нибудь придумаем. - Я всё думала об этих нежелательных свидетелях и переживала за сына. - Сильно он тут кричал? - спросила вдруг я, в очередной раз представив Даньку на импровизированной лавке.

[Олег Макарович]

- Да порядком. - Олег понизил голос и оглянулся на дверь. Данька не обрадуется, услышав такое.
- Кричал конечно, на весь лагерь. Я чуть было не бросил все к чертовой матери, так жалко было мелкого.
Папа помолчал, вздохнула и сказал: - А с обезболивающими...я не в восторге, но тут тебе карты в руки. Если это не опасно и не повредит - надо попробовать.

[Юлия Викторовна]

- Да порядком. - Олег понизил голос и оглянулся на дверь. Данька не обрадуется, услышав такое.
- Кричал конечно, на весь лагерь. Я чуть было не бросил все к чертовой матери, так жалко было мелкого.

Вот вроде и знала это, точнее предполагала, но вряд ли могло быть по-другому в этой ситуации, а услышала подтверждение, сердце сжалось в тугой комок и кольнуло. Опять перед глазами возникло видение дёргающегося от боли и вопящего под ударами страшной палки сына. Я мотнула головой и ещё раз повторила про себя - "Он заслужил", прогоняя жалость.

- А с обезболивающими...я не в восторге, но тут тебе карты в руки. Если это не опасно и не повредит - надо попробовать.

- Да откуда же я знаю опасно, не опасно, я же не врач, - сказала я несколько разочарованно. Глупо было надеяться на то, в чём абсолютно не разбирался. - Местным врачам я вряд ли что-то смогу объяснить, да и что говорить? Мы выдрали своего сына и теперь он не может сидеть, чем бы нам ему попу обезболить? - я вздохнула и добавила: - Это наверное было бы даже смешно, по крайней мере со стороны, если бы не было так грустно.

[Олег Макарович]

- Да откуда же я знаю опасно, не опасно, я же не врач.Это наверное было бы даже смешно, по крайней мере со стороны, если бы не было так грустно.

- Куда уж веселее. - Вздохнул папа. - Нет, рисковать тем, что мы не знаем, мы не будем. Так что сядем назад, подальше от посторонних глаз и пусть лежит на пузе. делать людям нечего, только шеи выворачивать на нас. - Папа сам сомневался в своих словах, наверняка хоть по разу каждый глянет - и само проишествие и его последствия получились ОЧЕНЬ громкими.

[Данька]

Данька наконец закончил все свои дела и медленно двинулся обратно. Он старался как можно плавнее ступать по полу – каждый шаг отдавался в попе болью. Даже элементарные движения – нагнуться, сесть, завязать шнурки – казались не просто невыполнимыми, а попросту невозможными. Данька с ужасом подумал об автобусе, а еще через секунду о том, сколько же лететь домой. На попу не то что сесть, ДУМАТЬ о ней было больно. Опираясь о стены и косяки, Данька добрел до родительской спальни. Путь дался нелегко – во всё еще красных глазах снова блестели мужественные слезинки.

Данька виновато проскользнул в спальню и подошел к кровати и остановился напротив мамы с папой.

- У меня там всё болит, - без всякого притворства пожаловался он. – Ходить больно... Полежите со мной, а? – жалобно попросил он. – Хоть чуть-чуточку, а?

[Юлия Викторовна]

- Нет, рисковать тем, что мы не знаем, мы не будем. Так что сядем назад, подальше от посторонних глаз и пусть лежит на пузе. Делать людям нечего, только шеи выворачивать на нас.

- Именно что нечего, - грустно сказала я, но больше ничего добавить не успела, потому что вернулся Данька - так же осторожно, как шёл туда, даже может осторожнее.

- У меня там всё болит, - без всякого притворства пожаловался он. – Ходить больно... Полежите со мной, а? – жалобно попросил он. – Хоть чуть-чуточку, а?

- Ещё бы не болело, - я в очередной оаз с ужасом обозрела Данькину попку, - синее всё и вздутое. - Подавив очередной вздох, я присела на край кровати и сказала сыну, - ложись, поваляемся рядышком и подумаем как тебя лечить.

[Олег Макарович]

- Иди, поваляемся. - Согласился папа, хотя и подумал про себя, что отпуск у них на редкость получился - то болеем, то с акулами плаваем, то с поротой попой на кровати возлежим. Ну да что делать, возраст такой, еще успеет данька и поумнеть и бородой обрасти, а вот поваляться тогда всем вместе точно не получится.

- Заползай, раненый, и укрывайся, с окна все же дует.

[Данька]

- Оно сначала не так сильно болело, - пожаловался Данька, с болезненной гримасой заползая на кровать. – А теперь сильно заболело.

Этот парадокс сейчас волновал Даньку больше всего. Обычно болело сильнее всего сразу ПОСЛЕ, а потом постепенно отпускало, а тут за последние минут десять-пятнадцать попа будто нагрелась и заболела гораздо сильнее. Причем болела не собственно кожа, как обычно после ремня, а где-то глубже, будто всю попу залили чем-то тяжелым и горячим.

- Не надо укрывать - больно, - попросил Данька. - Мне не холодно, тут же Австралия, - слабо улыбнулся он.

Данька взобрался на кровать, стараясь не делать резких движений – от них горячий пульс в попе начинал биться сильнее. Он рухнул на огромную кровать, подтащил под себя подушки и оглянулся, чтобы убедиться, что родители не филонят и тоже укладываются. Данька поерзал, соображая, как бы ему так извернуться, чтобы обнять сразу обоих... не получалось. Тогда он деловито положил себе на плечи сначала мамину, а потом и папину руку. Оказавшись в этом уютном коконе, он обнял подушку и уперся в нее подбородком.

- А почему сильнее болит, а? – поинтересовался Дань–а, оглядываюсь на маму - она у нас в медицине больше смыслит. А потом и на папу - он же отлупил, должен знать! - Обычно сразу проходить начинает, а тут только сильнее болит...

[Юлия Викторовна]

Даже смотреть на Даньку было больно, не говоря уж о том, чтобы представить каково ему сейчас, только вот помочь мне было нечем, разве что только поваляться с ним рядышком и пожалеть. Я дождалась пока сын улёгся поудобнее и с удовольствие протянула ему руку, как только заметила, что он этого хочет. Сидеть так было не очень удобно и я легла рядом с сыном и обняла его, поплотнее прижав к себе. С другой стороны пристроился Олег.

- Мы сами тебе вместо одеяла, уж точно не замёрзнешь, - лежать так было тепло и уютно. Вся семья была в сборе и чувствовалось какое-то единение.

- А почему сильнее болит, а? – поинтересовался Данька

- Дань, я не знаю. Я первый раз в жизни трость такую видела, но могу предположить, что она просто пробивает гораздо глубже ремня, удар получается не поверхностный и болит сейчас не кожа а мышцы.

[Данька]

Данька приластился к обоим родителям, тщательно следя, чтобы саднящая и разрывающаяся от боли попка не касалась никого и ничего. Больше всего хотелось хоть какого-нибудь облегчения – чтобы отпустила эта ноющая боль. Мамины слова оптимизма не прибавили.

- Глубже, - Данька подтверждающее хлюпнул носом и поднял на маму разнесчастные глаза. – А оно скоро пройдет?

[Олег Макарович]

Папа приобнял Даньку, устроившись с другой стороны - теперь сын возлежал в теплом папа-мамовом коконе.

- Глубже, - Данька подтверждающее хлюпнул носом и поднял на маму разнесчастные глаза. – А оно скоро пройдет?

- Не скоро. - Вздохнул Олег. - На то оно и наказание, чтобы нескоро проходить. - И он утешающе погладил Даньку. - Терпи, казак. Если бы за это место акула цапнула - еще дольше не проходило бы.