И пожнем, и засеем, и вспашем

[Данька]

- Да хуже-то, чем что! - воскликнул Данька, воздевая руки и демонстративно оглядываясь вокруг. - Зачем ложиться-то!

Чтобы не стало "еще хуже" Данька всё-таки начал потихоньку продвигаться к лавке. Однако торопиться он не собирался. Нужно было сначала прояснить ситуацию. А заодно и давануть на жалость.

- Ма, ну, я думал о твоем состоянии, - снова заныл он. - Я ж не хотел...

[Юлия Викторовна]

- А то ты не знаешь зачем ложиться, наверное я давно попу твою не видела и хочу полюбоваться, - съязвила я. - Хватит дурака валять, заслужил порку своим поведением, будь добр иметь смелость получить её. Или тебе как маленькому надо помочь снять штаны? - я сама себя сегодня не совсем узнавала, просто как-то после Данькиного с папой договора, уже казалось, что он взялся за ум и браться за ремень больше не придётся, ан нет, такое спускать с рук нельзя.

[Данька]

Ну, хоть что-то прояснилось... Однако Даньке от этого легче не стало. Он сделал еще один микроскопический шажок к лавке, но по-прежнему продолжал тянуть время.

- Да чё я дурак что ли! Ясен пень, что пороть! - огрызнулся Данька. От неуверенности и маминых "секретов" он тоже начинал злиться, а это еще ни разу до добра не доводило. - ЧЕМ пороть-то! Пальцем? - Данька поздно прикусил язык и, чтобы компенсировать борзость, сделал сразу два шага к лавке. Этого оказалось достаточно, чтобы оказаться прямо рядом с ней и в опасной близости от мамы.

[Юлия Викторовна]

- Да чё я дурак что ли! Ясен пень, что пороть! - огрызнулся Данька. От неуверенности и маминых "секретов" он тоже начинал злиться, а это еще ни разу до добра не доводило. - ЧЕМ пороть-то! Пальцем? - Данька поздно прикусил язык и, чтобы компенсировать борзость, сделал сразу два шага к лавке. Этого оказалось достаточно, чтобы оказаться прямо рядом с ней и в опасной близости от мамы.

- Тебе не кажется, что ты наглеешь? - я сложила руки на груди и посмотрела прямо на сына. - Ведь можно и за это получить, а то я смотрю ты совсем забыл, что такое уважение, - вопрос об орудии наказания остался открытым, но после такого тона я не собиралась удовлетворять Данькино любопытство.

[Данька]

- Кааажется, - Данька вздохнул и поднял на маму еще более виноватые глаза. - Не надо за это, - Данька и так понимал, что и без "этого" мало не покажется. - Ма, я не хотел... ну, честно... не злись, а? Ну, я правда нечаянно. И трактор тоже... Я ж хотел нам клумбу сделать... побыстрее. Ну, мааа, ну, не надо, а? - Данька наконец отцепился от шортов и принялся нервно теребить пальцы.

[Юлия Викторовна]

Данькин взгляд пробирал аж до самых костей, если не глубже и я слегка дрогнула, но именно слегка, понимая, что ему просто страшно.

- У тебя есть возможность не получить добавку, если ты больше не будешь тянуть время. Дань, я сазала последний раз, ложись, больше повторять не буду, я сделала шаг в сторону сына, намереваясь ему помочь, если не последует каких-либо действий с его стороны.

[Данька]

Поразмышлять над вариантами Даньке не дали. Мама сделала шаг к нему, и стало понятно, что дальнейшее сопротивление просто бесполезно. Мысль о физическом сопротивлении Даньке естественно в голову даже не пришла - это ж мама!

Ему было даже не столько страшно, сколько очень грустно. Ну, какой же он балбес! ТАКОЙ день испортить! Хотели сделать хорошее дело, а он... опять всё испортил.

Однако надо было шевелиться. Добавки не хотелось.

- Да ложусь я, - гордость не давала Даньке просто подчиниться. Он должен был "сделать одолжение".

Данька сунул пальцы в резинку шортов и нащупал под ними трусы. Снимать ли трусы - это был не вопрос - родители на него уже давно ответили и не раз. Вопрос был в другом... Данька приподнял локти, показывая, что штаны уже в пути...

- Совсем? - коротко осведомился он.

[Юлия Викторовна]

Похоже лёд тронулся. Данька конечно ещё что-то бухтел, но я понимала, что это уже так, для проформы.

Мне было не принципиально как он снимет штаны, но я подумала, что пока он крутится на лавке, они всё равно слетят, поэтому кивнула в ответ:

- Совсем.

[Данька]

Данька вздохнул, секунду постоял, а потом на выдохе резко спустил до колен шорты вместе с трусиками. Он думал было потянуть время, но потом решил, что злить маму еще больше не стоит. Тем более, что она вроде немножко уже подобрела.

Данька нагнулся и стащил с себя одежду. Метко бросив шорты и трусы на стул в углу, Данька вдруг почувствовал себя... ГОЛЫМ! Уши обожгло стыдом - он и правда успел подзабыть, каково это снимать штаны перед мамой. Оставшиеся на ногах кроссовки только усилили это ощущение, и Данька быстро - без рук - стащил из и пнул в сторону.

Без одежды с него сразу слетела вся наигранная обида и надутость. Остался только голый мальчишка, загорелый до шоколадного цвета и здорово боящийся предстоящего наказания.

Опыта укладывания на лавку у Даньки не было вообще никакого - он всё-таки Массорин, а не Пешков. Он подошел вплотную к лавке, не очень зная, что делать дальше. Вопросительно посмотрев на маму, он задал самый дурацкий вопрос из всех возможных в этой ситуации:

- Сюда? - спросил он, кивая на лавку.

[Юлия Викторовна]

Как только я убедилась, что сын всё же приступил к процессу, я несколько ушла в себя, надо было окончательно принять решение чем пороть. Нельзя сказать, что у меня не было идей по этому поводу, были конечно, но всё это было довольно строго. Впрочем... он это заслужил.

- Сюда? - спросил он, кивая на лавку.

Я поглядела на Даньку, сын стоял красный и похоже не знал куда девать себя от смущения, правда страх видимо был сильнее, потому что на лавку он не торопился.

- Сюда, - подтвердила я, - ложись, я сейчас приду, - и пошла на улицу.

[Данька]

- Сюда, - подтвердила я, - ложись, я сейчас приду, - и пошла на улицу.

Ну, ни фига себе! Будто на вокзале подождать просит! "Ложись"! Данька от возмущения аж рот открыл, собираясь сказать маме что-нибудь... этакое. И тут же его закрыл - мама совершенно не настаивала на немедленном исполнении приказа. Она в какой-то странной задумчивости развернулась и покинула помещение. Блин, не могла СНАЧАЛА сходить, а потом уж раздевать... Данька возмущенно засопел.

Он, естественно, и не собирался ложиться и ждать маму попой кверху. ЕЩЕ ЧЕГО! Однако просто стоять голышом было как-то глупо и, в общем, небезопасно. Блин... ну и дела.

Данька помялся и осторожно присел на край лавки - если что, лечь будет недолго. Как и всегда, когда нервничал, он сложил ладошки и зажал их между колен. Ну, где уже мама блин! Скорее бы уже всё кончилось... а лучше бы и не начиналось. Может, проветрится и передумает, подумал Данька и грустно дал себе ответ - ни малейшего шанса!

[Юлия Викторовна]

Собственно говоря я долго себя ждать и не заставила. Буквально в двух шагах от бани росла рябина, к ней-то я и направилась. Правда ветки в большинстве своём были кривые и после осмотра я уже хотела поискать чего-нибудь другое, как взгляд наткнулся на молодые побеги у корней.

- То что надо, - сказала я сама себе. Достаточно длинные, ровные и гибкие прутья. То что они такие гибкие, я имела возможность убедиться на деле, пришлось помучиться, прежде чем я смогла отломить хотя бы один побег. Завладев прутом, я решила, что мне вполне хватит и одного. Зажав трофей в руке, я вернулась в баню.

- Ты чего это расселся? - как ни странно, вопрос прозвучал почти миролюбиво.

[Данька]

- Не знаю, - хмыкнул Данька, пожав плечами.

Он поднял на маму глаза и буквально застыл на месте. Глаза его были прикованы к пруту в маминой руке. Данька забыл про всё на свете, кроме одного - ЭТО он уже пробовал!!! Та австралийская порка всплыла в памяти во всех подробностях!!! "Прутик" тогда тоже был тонкий и очень невинный. Однако ту боль Данька не забыл до сих пор.

Он сам не заметил, как вскочил с лавки и перешагнув через нее, начал пятиться к стене.

- Ма, ну, не надо, - почти прошептал он. - Мамулечка, ну, пожалуйста! Давай я ремень принесу, а? - хрипло взмолился он, не сводя перепуганных глаз с прута. - Ну, не надо им... пожааалуйста!

[Юлия Викторовна]

- Ма, ну, не надо, - почти прошептал он. - Мамулечка, ну, пожалуйста! Давай я ремень принесу, а? - хрипло взмолился он, не сводя перепуганных глаз с прута. - Ну, не надо им... пожааалуйста!

Такого испуга в Данькиных глазах я припомнить не могла, даже тогда, в Австралии, когда была самая сильная порка из всех, он не так боялся, правда... он ведь не знал тогда что его ждёт. Это конечно не трость, но тоже не сахар, по сравнению с ремнём, вон, даже сам готов его принести.

- Дань, я решила отстегать тебя прутом и я это сделаю, - голос прозвучал твёрдо, в конце концов сколько можно можно отмачивать такие фокусы, но в душе уже дрогнула какая-то невидимая струна, если до этого я только злилась, то теперь где-то глубоко зародилась крупинка сочувствия.

[Данька]

- Не надо, маам, - жалобно проныл Данька.

Голый и оттого еще более жалкий он сделал еще шаг назад и уперся в стену. Дальше отступать было некуда. Данькино малодушие объяснялось просто - ни малейшего опыта в наказаниях розгами у него не было, а потому он просто не мог знать разницу между той страшной папиной тростью и этим, гораздо менее опасным прутом. В полумраке предбанника он даже не сразу понял, что у мамы в руках обычный прут.

Если еще пять минут назад Данька пытался избежать порки вообще, то сейчас был согласен на ремень - только бы не опять этот ужас.

- Ма, ну, за что этим-то, - Данька шмыгнул носом - дурацкие слезы брызнули очень невовремя. - Ну, чё я такого сделал-то... Это ж не как тогда... - Данька пытался вместить в одну фразу слишком много информации. - Я ж ничего... Ну, маам, ну, пожалуйста, не надо этим... ну, давай ремнем, а?