Нелепица! :)

[Машка Разова]

Машка одной рукой закрыла глаза, а другой вцепилась в подлокотник. Может и нельзя было выходить, но ведь никто не мог заставить их смотреть прямо на сцену? Но даже через темноту сомкнутых век Разова видела панику в глазах и жестах Букашкина и не могла отделаться от воображения того момента, когда трость впервые соприкоснется с его задом.

[Николай Александрович]

На этой ноте Букашкин все-таки потерял лицо перед залом. Он прямо чувствовал, как его лицо наливается сочной краской. Пацан сжал кулаки и уставился вниз...

- Всего будет двенадцать, - объявил я, прикладывая трость к ягодицам мальчишки. Отмоченная в воде, она так хорошо гнулась, что, примериваясь, я несколько раз довольно чувствительно похлопал ею по выставленной заднице. Букашкин уже сейчас мог почувствовать некоторую боль, а дальше... трость взлетела вверх и, рассекая воздух, раскалённым прутом перечеркнула обе половинки, глубоко войдя в мягкое место и оставив за собой сияющую белым ровную, длинную полосу, которая секунды спустя начала обретать цвет, из розовой становясь красной, затем - тёмно-красной, а затем - почти бордовой. Удар вышел сильным. Настолько, что по-другому быть не могло.

Я опустил руку, позволяя Букашкину в полной мере осознать, какое испытание ему предстоит пережить. Пока он боролся с нарастающей до невыносимого пика болью, я обернулся к Юрию Васильевичу.

- Вы не могли бы вместе со мной следить за счётом? Не хотелось бы сбиться и выдать кому-то из них больше назначенного.

[Венька Букашкин]

- Всего будет двенадцать, - объявил я, прикладывая трость к ягодицам мальчишки. Отмоченная в воде, она так хорошо гнулась, что, примериваясь, я несколько раз довольно чувствительно похлопал ею по выставленной заднице. Букашкин уже сейчас мог почувствовать некоторую боль, а дальше... трость взлетела вверх и, рассекая воздух, раскалённым прутом перечеркнула обе половинки, глубоко войдя в мягкое место и оставив за собой сияющую белым ровную, длинную полосу, которая секунды спустя начала обретать цвет, из розовой становясь красной, затем - тёмно-красной, а затем - почти бордовой. Удар вышел сильным. Настолько, что по-другому быть не могло.

Я опустил руку, позволяя Букашкину в полной мере осознать, какое испытание ему предстоит пережить.

Букашкин напрягся. Ему казалось, что сейчас его задница является центром вселенной и все на нее пялятся и все ею заняты, а он от этого ощущает каждое дуновение. Вскоре он начал ощущать и не только дуновения. Что за черт! Примериваются там! Венька, привычно, прятал за возмущением свои страхи, хотя в этот раз они были достаточно огромными, чтобы спрятать их было уже невозможно, даже при том что на него смотрела и Анька и ваще вся школа.

Трость врезалась в задницу.

- Б!.. ЛИН!..

Букашкин вытаращил глаза, совершенно забыв о том, какое шоу сейчс представляет, и резко дернулся, чуть не поднявшись вместе со столом. Стол оказался тяжелым, но приподнялся и проехался по полу достаточно, чтобы издать противный звук на весь притихший зал. В голове Букашкина пронеслись обрывки всего мата, который он знал, а на глаза навернулись слезы. Такого он не ожидал. Кто-то нагрел на огне острый нож и вырезал из его задницы ленточку. Венька ожесточенно трахнул связанными руками по столу (кранты этому столу!) и повторил, более сдавленно:

- Блин!..

Когда дир драл его этой самой тростью в прошлый раз, было далеко не так больно, как сейчас. Венька был сосредоточен на этом моменте и сумел, на несколько бесконечных секунд агонии, позабыть о своем позоре, но когда вспомнил, тут же оскалился на весь зал. Паника, страх, боль, гордость и злость уживались сейчас в нем дружной компанией. Пацан покрутил задницей и свернул себе шею, стараясь увидеть дира и заглянуть ему в глаза, чтобы посмотреть осталась ли там еще душа! Душа из дира вылетела прямо на глазах. А, нет, это те самые навернувшиеся слезы размыли его силуэт. Букашкин неопределенно крякнул.

[Юрий Васильевич]

Я неотрывно следил за рукой Николая Александровича и когда она опустилась на многострадальную задницу Букашкина, я внутренне содрогнулся - это было мощно. Как в замедленном кино, на побледневшей коже проступала яркая вспухающая полоса, а сам Букашкин казалось чуть не улетел в зрительный зал прямо вместе со столом. Конечно, никуда бы он не делся, но ощущение было именно такое.

- Вы не могли бы вместе со мной следить за счётом? Не хотелось бы сбиться и выдать кому-то из них больше назначенного.

- Конечно, - кивнул я директору и мысленно сказал "Раз". До конца ещё было ой как далеко...

[Виктория]

Господи... Это было единственное, что промелькнуло в голове Вики, когда она услышала жуткий свист и потом увидела Венькины глаза. Смотреть на это было невозможно и она тут же отвела взгляд, но даже на стене казалось теперь был запечатлён этот кадр и деваться от него было некуда...

[Николай Александрович]

- Конечно, - кивнул я директору...

Венька ожесточенно трахнул связанными руками по столу (кранты этому столу!) и повторил, более сдавленно:
- Блин!..
Пацан покрутил задницей и свернул себе шею, стараясь увидеть дира и заглянуть ему в глаза...

Мальчишку проняло после первого же удара...

Я не спешил. Трость славилась тем, что причинённая ею боль долго не притуплялась и даже, казалось, росла с каждой проходящей секундой, поэтому ни о каком отдыхе между ударами для провинившегося речи вообще не было. Я снова примерился... Снова чувствительными похлопываниями подсказал Вениамину готовиться...

*ВЖИК* В миллиметре от первой полосы пролегла точно такая же вторая - ещё бледная на фоне гораздо более яркой точки, оставленной концом трости. Но вскоре и она потемнела до бордового оттенка, и теперь на заднице горело уже два одинаково рельефных следа.

По бурной реакции и крикам я не сомневался, что мы на правильном пути. Я опять сделал паузу, ожидая, когда Букашкин переживёт вторую волну агонии. Пока я ждал, я смотрел в пол, чутко прислушиваясь ко всему, что доносилось до моих ушей.

Дети эту порку у меня на всю жизнь запомнят.

[Лерка Осипова]

*ВЖИК* В миллиметре от первой полосы пролегла точно такая же вторая - ещё бледная на фоне гораздо более яркой точки, оставленной концом трости. Но вскоре и она потемнела до бордового оттенка, и теперь на заднице горело уже два одинаково рельефных следа.

Лерка от творящегося офигела настолько, что даже Вольку, радостно комментирующего шепотом все детали, не слушала никаким ухом. У нее были свои страхи... Она боялась... Ей было просто жутко от того, что кто-то когда-то узнает, кто тут всех сдал, и ее прихлопнут, как клопа. От таких мыслей ее уже начало тошнить, и чем сильнее орал Венька, тем сильнее ее тошнило при мысли, что сейчас с ее подачи точно так же растерзают ее одноклассников. Покраснев как рак, девчонка быстро спрятала лицо в ладонях и больше на сцену глаз не поднимала...

[Ира Зайцева]

Трость врезалась в задницу.
- Б!.. ЛИН!..
Букашкин вытаращил глаза, совершенно забыв о том, какое шоу сейчс представляет, и резко дернулся, чуть не поднявшись вместе со столом.
- Блин!..

У Ирки сердце сделало последний отчаянный стук и, затихнув, упало в пятки... Дааааа... Если Букашкин не выдержал этого с самого начала, то это конец... Она вцепилась в свое сидение обеими руками и так низко склонила голову, что сейчас ей уже видна была только ее собственная юбка...

[повариха Фёкла]

Сидя в первом ряду у окна и пристально наблюдая за директором и мальчишкой, Фекла еще не могла разобраться, что она испытывает. От чувства удовлетворения и даже злорадства до чувства жалости ей было не так-то много, но наверное пока она не готова была начинать этих свинтусов жалеть. Когда Николай Александрович начал бить, она не сдержалась и вслух сказала "Поделом ему!" и даже привстала, надеясь хоть что-то разглядеть, но огромная масса в воздухе не удержалась и плюхнулась обратно в кресло, качнув при этом весь ряд. Фекла снова поправила грудь, раскладывая ее на животе, и с замиранием сердца принялась ждать следующего удара.

[Воля Соснов]

- Вау! - вырвалось у Вольки, пока Букашкин рвал и метался. О-фи-гееееть! Так сильно дир еще никогда никого не порол, это Волька знал наверняка. Он представил себе, какая сейчас полоска обрисовалась на жопе старшеклассника. Наверное сразу синяя! Интересно, а можно тростью выпороть до крови? Наверное можно!
Как же Соснов был рад, что это не он там сейчас привязан!

[Татьяна]

- О-хре-неть... - Танькино любопытство умерло после первого же удара. Всё, хватит, она вполне достаточно посмотрела. Спасибо. Больше не хочет.

Медсестра оглянулась - у дверей стояла англичанка и видимо сторожила выход. Конечно директор говорил только про учеников, но что-то подсказывало ей, что не стоит сейчас привлекать к себе его внимание пытаясь смыться. Можно конечно не смотреть на сцену, а например поразглядывать свой ноготок - такой яркий и весенний, с нарисованными ромашками, только вот куда деваться от страшного звукововго сопровождения, не уши же затыкать?

[Венька Букашкин]

Я снова примерился... Снова чувствительными похлопываниями подсказал Вениамину готовиться...

*ВЖИК* В миллиметре от первой полосы пролегла точно такая же вторая - ещё бледная на фоне гораздо более яркой точки, оставленной концом трости. Но вскоре и она потемнела до бордового оттенка, и теперь на заднице горело уже два одинаково рельефных следа.

- А!

На этот раз Букашкин, уже к своему большому сожалению знающий чего ожидать, заорал не так громко. Не так громко, зато все так же эмоционально, потому что инквизитор за спиной с явным удовольствием "вырезал" ему вторую ленточку, и теперь колличество поводом для ора увеличилось вдвое. А всего их будет 12.
Это был тот самый печальный момент в жизни Вениамина Букашкина, когда он понял, что такое трость. Настоящая, гибкая трость. Понял, и поклялся себе больше никогда с ней не встречаться. Но говорить о будущем пока было рано - не закончилась еще и первая свиданка. Такого испытания на его задницу раньше не приходилось и Венька не был уверен, что выдержит его достойно. Нет, а че, хоть одна рожа в зале этого от него ожидает?! Сами бы побывали на его месте, может уже крокодильи слезы бы лили.

Букашкин зажмурился. Он все ждал, когда затихнет боль, но она не затихала, и становилось все более стремно. Его красная физиономия, прячущая глаза с тех самых пор как жопа лишилась штанов, стыдила его не меньше чем сама жопа. Пацан снова напрягся чуя приближение третьего зверского удара. В башке пронеслась мысля о переводе в новую школу.

[Леонид Навицкий]

Навицкий не долго выдержал с закрытыми глазами. Конечно, мозг ему прекрасно и по звукам рисовал происходящее, но в какой-то момент глаза распахнулись сами собой и перед взором сразу же предстало красное лицо десятиклассника. Глаза его были закрыты, руки сжаты и вообще вся поза выглядела очень напряжённой. Представлять каково ему сейчас совсем не хотелось, даже секундная мысль об этом вызвала спринтерский забег стада мурашек по спине.

[Николай Александрович]

- А!
Букашкин зажмурился. Он все ждал, когда затихнет боль, но она не затихала. Пацан снова напрягся чуя приближение третьего зверского удара.

Третий удар вышел более чем зверским...

*ВЖИК*

Трость с холодным свистом опустилась на хороших пару сантиметров ниже предыдущих полос и едва не задела резинку штанов, которая в результате движений мальчишки оказалась теперь совсем не на месте. Я наклонился и сдвинул мешающую мне одежду почти до самых колен, решив, что так всё-таки нам будет удобнее. Главное - я знал, что его хозяйство тщательно скрыто за стенкой широкого, массивного стола, а чувства и переживания этого засранца меня в данную минуту вообще не интересовали.

Я приложил трость к тому месту, откуда растут ноги, потом переместил её вниз, затем - ещё ниже, как бы отмечая для себя самую низкую возможную границу, а потом убрал руку и продлил ожидание, заставляя Букашкина прочувствовать третий на редкость болезненный удар во всех его красках и оттенках.

[Романова Сашка]

Не думать об этом, не ждать этого, не бояться этого, не плакать... это было невозможно, как не возможно было не слышать страдальческих Венькиных криков. Сашка с самого начала для себя решила - если этот козел будет орать, значит директор реально зверствует. И это особенно доказывалось на фоне того, как спокойно, по крайней мере на вид, Букашкин пережил наказание Юрия.
Ей стало еще страшнее... Сашка начала как заклинание твердить себе "пусть следующим пойдет Ник! пусть следующим пойдет Ник! пусть следующим пойдет Ник!"