День первокурсника (приват)

[Максим Алексеев]

Максим просыпался, медленно осознавая, что с ним происходит. Голова гудела, и в ней болтались обрывки вчерашней вечеринки: новые друзья с первого курса, пивные бокалы, в которые лилась прозрачная водка, хохочущие девочки... Вот он стоит в туалете, опираясь рукой о стену и тупо разглядывая свое изменившееся отражение в зеркале, а вот он шатаясь, идёт из метро домой. Что было потом? Кажется, ему открыла мама... Ну да, а кто же ещё, как-то же он попал домой, мог, конечно, открыть ключом, но этого он не помнил... Если мама, то дело плохо, таким она его ещё ни разу не видела, наверняка будет сердиться...

Он пошевелился под одеялом. "Интересно, как я разделся? Ничего не помню." Но лежал он в одних трусах, как обычно, когда спал. Самочувствие было в целом сносным, но вставать совсем не хотелось.

[Мама Максима]

Вчерашний вечер не вызывал у меня каких-то сильных переживаний, правда до поры до времени... В начале я лишь слегка волновалась, чтобы Максим хорошо влился в новый для себя коллектив, но мальчик он был общительный и особых поводов переживать по этому поводу не было. Конечно же мысль про алкоголь мелькнула, но ведь он был несовершеннолетним и продавать ничего такого не должны были и как-то я упустила из виду, что почти всем ребятам к первому курсу уже исполнилось 18...

Что стало происходить после 12 вспоминать не хотелось - полный набор, обеспечивающий предынфарктное состояние - бесконечные длинные гудки в трубке, потом вдруг кто-то ответил и под крики и громкую музыку что-то нечленораздельно пробормотал, а после "абонент временно недоступен"...

[Максим Алексеев]

Максим лежал и прислушивался к обстановке в квартире. Дома ли мама? Кстати... А какой сегодня день недели? Так, ну да, вчера была пятница, значит - суббота. Мама, скорее всего, дома... Как же не хочется вставать и выходить, ведь наверняка она им очень недовольна.

Вообще, отношения между мамой и сыном были довольно ровные, с момента, как ушёл отец, они жили вдвоем, не особенно ругались, каждый немного сам по себе. Случались и задушевные разговоры, и, разумеется, претензии: мама старались не допускать серьезных проблем в поведении сына, равно как и в его учебе. Но и не перегибала палку. Максим отвечал тем же: он рос достаточно послушным и беспроблемным, если не считать пару последних лет. Взросление, сложности в учебе, сделали его более протестным, чем раньше, он стал пробовать свои границы.

[Мама Максима]

Ночь была бесконечна... Корвалол не помогал, а ничего более сильного в доме не было. Я порывалась позвонить его друзьям, как я это делала в школе, но поняла, что никого не знаю и ни одного номера у меня нет. Потом было несколько попыток позвонить в скорую, но я себя останавливала, слыша в трубке гудок и убеждала, что ничего страшного, что он обычный подросток, который загулялся и скоро придёт. Но это "скоро" не наступало и не наступало, а телефон продолжал молчать.

Мысли метались от "только бы живой и здоровый вернулся" до "вернётся - убью", но ни от одной из них не становилось легче. О том, чтобы пойти лечь спать не могло быть и речи и я то ходила из угла в угол, то до боли в глазах вглядывалась в темноту...

Только в седьмом часу раздался звонок домофона...

[Максим Алексеев]

Интересно, думал Максим, а во сколько я вообще вернулся домой? Помню, ехал я на метро, это факт. А вот какое это было время? До скольки у нас там ходит метро? Ведь теоретически же я вполне мог вернуться и заполночь...

Одного мама точно терпеть не могла: когда он возвращался позже положенного. Она вообще довольно нервно относилась к его возвращениям, и начинала волноваться и звонить ему как только часовая стрелка приближалась к десяти часами вечера. А звонила ли она вчера?

Максим посмотрел на телефон. Да, звонила, и он отвечал. Вот вызов в 11 часов вечера, а вот через полчаса, и вот... В час ночи... В полвтрого... 13 пропущенных. Ужас... Он вернулся утром.

Холодный пот прошиб Максима. Такого он точно ещё никогда не делал, и это было то, чего точно делать было не нужно... Будет скандал. Надо срочно что-то придумать, чтобы сгладить вину.

[Мама Максима]

На вид сын был вполне себе цел и первым делом я всё же притянула его к себе, чтобы обнять и хоть немного снять напряжение. Но... почти сразу я его отпустила, потому что от дорогого ребёнка шёл такой выхлоп, что можно от одного него было слечь замертво.

На ногах он не стоял совершенно и оставалось только благодарить бога за то, что он смог добраться домой. После его первого же заявления о том, что он трезв и выпили они совсем чуть-чуть, я поняла, что сейчас разговаривать с ним смысла нет - ничего вразумительного он сказать не сможет, а назавтра ещё ничего и не вспомнит. Правда отправить его спать тоже не получилось, потому что отравленный организм начал бунтовать и выпихивать из себя всю ту гадость, которую в него влили, обратно...

Не самые приятные воспоминания... Я сидела на кухне, пила кофе и поглядывала на часы. Время приближалось к двум, и после такой ночи я бы тоже могла ещё спать, но как-то не спалось, чего не скажешь о Максиме. Пора бы ему уже было вылезать из своей норы...

[Максим Алексеев]

Время шло, и Максим все острее понимал, что весь день он в комнате не может прятаться, надо были выходить наружу. К тому же, заявляли о себе естественные потребности: он уже очень хотел писать. Он вылез из кровати и крадучись направился в сторону двери. Открыв ее, он вышел в коридор. Теперь, чтобы попасть в туалет, надо было пройти мимо кухни, с которой доносился запах кофе...

[Мама Максима]

В другое время я бы не обратила внимания на тихие звуки из коридора, но сейчас я ждала, так что сразу услышала, что Максим встал. Причём шаги не были обычными, такое ощущение, что сын решил стать призраком...

Выходить из кухни я не стала, но развернулась лицом к коридору, благо дверь была открыта - посмотрим, что он мне скажет

[Максим Алексеев]

Максим крался вдоль коридора. "Хоть бы дверь на кухню была закрыта..." - думал он. Осторожно шагнул... эх... не судьба...

- Доброе утро, мама... - пролепетал он. Одновременно он изучал выражение её лица. Лицо ему не понравилось - каменное выражение не предвещало ничего хорошего...

[Мама Максима]

- Доброе утро, мама... - пролепетал он. Одновременно он изучал ее выражение лица. Лицо ему не понравилось - каменное выражение не предвещало ничего хорошего...

- Доброе? - не смогла я сдержать своё возмущение с первых же слов. - Утро было кошмарным, а сейчас уже день в разгаре, - кивнула я на часы, одновременно с ног до головы оглядывая сына - руки на месте, ноги тоже, видимых повреждений никаких нет - благо ничего кроме трусов на нём не было и тело было доступно для осмотра. Вид правда помятый и лицо опухшее, но ничего другого тут просто быть не могло. - Как ты себя чувствуешь?

[Максим Алексеев]

- Хорошо себя чувствую... - Максим сник. Была у него призрачная надежда, что ничего особенного не произошло, она сохранялась до момента, пока мама вслух не обозначила: все плохо. Его начало понемногу накрывать чувством вины - он вдруг осознал, что мама ждала его всю ночь, не ложась спать. Он покраснел с ног до головы.

[Мама Максима]

- Хорошо себя чувствую... - Максим сник.

Судя по всему утренняя рвота и последующий приём энтеросгеля сделали своё дело и на данный момент Максим не ощущал сильных последствий своего загула, чего не скажешь обо мне - не выспалась, перенервничала, ничего не ела, если не считать кофе и корвалол...

- Иди умывайся, потом поговорим, - строго сказала я.

[Максим Алексеев]

"Потом поговорим..." - это звучало многообещающе. Максим не нашелся, что ответить, и поплелся в ванную. Там он с мрачным видом взгромоздился на унитаз - дело было маленьким, но стоять не хотелось, поэтому он сидел и думал. "Вот сейчас я умоюсь... и что дальше? Дальше будет какой-то тяжелый разговор. Интересно, насколько он будет тяжелый, кажется мама в бешенстве." Да что уж говорить, он ее вообще в таком состоянии ни разу еще не видел. А с другой стороны, если не сильно торопиться с умыванием - может она и остынет, и пронесет...

[Мама Максима]

Допивать кофе я не стала, но просто сидеть тоже уже не могла, поэтому встала и вместо того, чтобы сунуть чашку в посудомойку, стала мыть её в раковине, причём так, будто это был противень после жирного мяса с майонезом, а не чашка из-под кофе. Нервы... Что с ними делать? В принципе я умела брать себя в руки, но не тогда когда дело касалось переживаний о своём собственном ребёнке. Да, сейчас уже вроде бы всё было хорошо, но... видимо какая-то точка невозврата этой ночью была пройдена и теперь, чтобы всё стало по-прежнему, нужны были особые меры.

[Максим Алексеев]

Максим понимал, что в ванной он тоже не сможет сидеть весь оставшийся день, но умывался он действительно медленно. В зеркале отражался некто очень пухлощекий, с небольшими китайскими глазками, а руки тряслись в ожидании разговора с мамой. Наконец он собрал силу воли в кулак, выключил воду, вытерся и со вздохом шагнул наружу из спасительного дзота.