Рейнальдо заговорил! (1996 год)

[Александра]

- Руки убирай. Раз! - начал я счёт, видя, что руки где были, там и остались.

Не хотела Сашка выводить папу из себя, но ей было больно!!! И страшно! Она отвела одну руку, но почти сразу опять вернула ее на попу.
- Я боююююсь.... - проныла она, в душе мечтая сделать, как ожидает папа, закончить с этим поскорее и забыть, как страшный сон. Но страшный сон был слишком страшным. Все-таки, не дожидаясь второго предупреждения, она с горем пополам заставила себя убрать руки. Вздрагивая от одной мысли о продолжении, она просто не могла не надрываться даже в перерывах. Четырнадцать казалось ей бесконечностью. Нет, она этого не переживет...

[Папа]

Не хотела Сашка выводить папу из себя, но ей было больно!!! И страшно! Она отвела одну руку, но почти сразу опять вернула ее на попу.
- Я боююююсь.... - проныла она. Все-таки, не дожидаясь второго предупреждения, она с горем пополам заставила себя убрать руки. Вздрагивая от одной мысли о продолжении, она просто не могла не надрываться даже в перерывах.

- Так, вытягивай руки перед собой - я должен их видеть. Ещё раз ими закроешься - отправлю на подлокотник кресла. И тогда уже я буду тебя держать.

[Александра]

- Так, вытягивай руки перед собой - я должен их видеть. Ещё раз ими закроешься - отправлю на подлокотник кресла. И тогда уже я буду тебя держать.

- Нет! - мяукнула Сашка, тут же исполняя папино требование. Кресло было ее злейшим врагом, когда предназначалось для такого. Согнувшись над подлокотником, стоять и терпеть было слишком сложно, но если папа станет ее держать, она вообще никаких пауз не дождется... Запустив руки под подушку, Сашка ухватилась за низкую спинку кровати и даже легла ровнее, чтобы папа видел, что она слушается. Не понятно только было, как теперь выживать...

[Папа]

- Нет! - мяукнула Сашка, тут же исполняя папино требование. Запустив руки под подушку, Сашка ухватилась за низкую спинку кровати и даже легла ровнее, чтобы папа видел, что она слушается.

- Хорошо... - я наклонился и внимательно осмотрел следы, чётко проступавшие на коже. Сила удара была не самой внушительной, но я Сашу и не погладил. Примерно так следовало продолжать...

Скакалка во второй раз взвилась вверх, тихо просвистела в воздухе и со шлепком впилась в мягкое место дочери, подняв бурю душераздирающих эмоций. Я надеялся, что Вера слушает и понимает, на что обрекла сестру. Да и наша мама - тоже. Сейчас Лиза быстро сообразит, что никакая добавка Саше сегодня не понадобится... Гибкий, тяжёлый шнур опять устремился вниз... Своими петлями он задел половину попы и верхнюю часть ног, доводя этим ребёнка до истерики. Ровные полосы, формирующиеся на бедре в дугу, уже отливали красным сиянием, возвышаясь над гладкой поверхностью где-то миллиметра на два. Я размахнулся в четвёртый раз... Намеренно направил скакалку так же низко, чтобы этот болезненный урок был Сашей усвоен максимально правильно. Шнур впечатался в предыдущие следы, пересекаясь с ними в нескольких местах.

[Верочка]

Скакалка во второй раз взвилась вверх, тихо просвистела в воздухе и со шлепком впилась в мягкое место дочери, подняв бурю душераздирающих эмоций. Гибкий, тяжёлый шнур опять устремился вниз... Своими петлями он задел половину попы и верхнюю часть ног, доводя этим ребёнка до истерики. Я размахнулся в четвёртый раз...

Верка не могла слышать отдельных ударов, но спутать Сашкин ор, когда она уже получала по заду, ни с чем было нельзя. Папа там вытрясал из сеструхи жизнь. На такую реакцию она надеялась, но сейчас почувствовала, что обошлась с Сашкой слишком жестоко. Ну, не пошла она на дурацкую вечеринку... Свет на ней клином не сошелся. Уговорит маму опять сделать прическу, пойдет пофоткается профессионально, а потом в конце года подарит эти фотки всему классу и всем учителям!

Сашку конечно дура, но ее становилось жалко...

[Александра]

...Гибкий, тяжёлый шнур опять устремился вниз... Своими петлями он задел половину попы и верхнюю часть ног, доводя этим ребёнка до истерики.

Сколько Сашка себя помнила, первую половину наказания она ревела, бесилась и сопротивлялась, злила папу, что-то просила и обещала, а потом, когда все было бесполезно, ее сопротивление ломалось, и она уже давала себя лупить, не брыкаясь, но рыдала так, что у папы должно было сердце кровью обливаться! Только в этот раз все было гораздо хуже - до такого состояния он довел ее со второго удара. Сашка сдалась и погрузилась в свои ощущения, вереща в подушку и виляя задом, тщетно сбрасывая с себя полыхающий огонь. Никакие руки помочь не могли. Все, чего можно было добиться, закрывая ими зад, это отхватить по ним со всей дури скакалкой, а потом еще очутиться на кресле и окончательно помереть там смертью мученика.

- А-а-а-а-а-а-а!!!!! А-А-А-А!!! - шнур бил слишком больно, слишком страшно, слишком быстро... После четвертого удара Сашка повернулась попой к стене, инстинктивно поджав левую ногу, чтобы не сверкать перед папой всеми частями тела, и громко прорыдала: - Я больше не могу... - после чего почти сразу легла на место и опять взялась руками за кровать, трепеща от ужаса, что сейчас снова получит по самому чувствительному участку. А после этого и еще много, много раз...

[Папа]

- А-а-а-а-а-а-а!!!!! А-А-А-А!!! - шнур бил слишком больно, слишком страшно, слишком быстро... После четвертого удара Сашка повернулась попой к стене, инстинктивно поджав левую ногу, чтобы не сверкать перед папой всеми частями тела, и громко прорыдала: - Я больше не могу... - после чего почти сразу легла на место и опять взялась руками за кровать.

Самое гуманное, что я мог сделать для дочери в данной ситуации, - это не тянуть время. Пускай лучше наплачется за полминуты, чем будет рыдать тут полчаса. Постукивая ручками, я уменьшил длину петель, затем наклонился и, положив ладонь Саше на поясницу, придавил дочку к матрасу. Стоять так мне было неудобно - при моём росте кровать казалась совсем низкой, но что такое одиннадцать ударов, если не позволять после каждого по минуте успокаиваться?

- За всё в этой жизни приходится отвечать, - сказал я Саше. - Но прежде чем мы продолжим, я хочу, чтобы ты знала, что от себя сегодня я тебе ничего не добавлю. Ты заслужила снисхождение тем, что сказала правду, и я это оценил больше, чем ты думаешь. Надеюсь, что в следующий раз ты поступишь так же. Однако для Веры всё это, к сожалению, не имеет большого значения, поэтому то, что назначила тебе она, тебе придётся вытерпеть полностью. И это ещё не всё, - я шумно вдохнул и резко выдохнул. - В этот раз и мама попросила к пятнадцати добавить ещё два... Если она не передумает в ближайшую минуту и мне об этом не скажет, я это сделаю. В общем, настраивайся на серьёзную порку.

Я покрепче прижал ребёнка, больше не давая ей никакой возможности в ближайшую минуту устраивать себе собственные перерывы. Так будет ещё больнее, но закончится очень быстро. Впрочем, прежде чем начать, я немного помедлил, заново прикидывая силу ударов.

[Александра]

Постукивая ручками, я уменьшил длину петель, затем наклонился и, положив ладонь Саше на поясницу, придавил дочку к матрасу.
- За всё в этой жизни приходится отвечать, - сказал я Саше. - Но прежде чем мы продолжим, я хочу, чтобы ты знала, что от себя сегодня я тебе ничего не добавлю. Ты заслужила снисхождение тем, что сказала правду, и я это оценил больше, чем ты думаешь. Надеюсь, что в следующий раз ты поступишь так же. Однако для Веры всё это, к сожалению, не имеет большого значения, поэтому то, что назначила тебе она, тебе придётся вытерпеть полностью. И это ещё не всё, - я шумно вдохнул и резко выдохнул. - В этот раз и мама попросила к пятнадцати добавить ещё два... Если она не передумает в ближайшую минуту и мне об этом не скажет, я это сделаю. В общем, настраивайся на серьёзную порку.
Я покрепче прижал ребёнка.

Сквозь рев Сашка внимательно слушала, что говорил ей папа. То, что началось "за здравие" - типа молодец, сказала правду, все равно кончилось "за упокой" - заодно с Веркой оказалась и мама! Узнав, что мама хочет ее смерти, Сашка совсем сникла и на папины слова только с новой силой зарыдала. Обрадовал он ее - настраивайся на что-то... посерьезнее того, что уже было??? Да куда серьезнее?? Слезы сами лились в три ручья... После четырех ударов бедная Сашкина попа до сих пор ныла и покалывала. А что будет сейчас? Папина рука так сильно впечатывала девчонку в кровать, что можно было не сомневаться - из-под его руки она ни за что не выползет. Теперь кричи-не кричи, вырывайся-не вырывайся, а врежут ей по полной программе.

- Ну, папа... - заныла она, надеясь хоть как-то разжалобить отца.

[Папа]

Папина рука так сильно впечатывала девчонку в кровать, что можно было не сомневаться - из-под его руки она ни за что не выползет.
- Ну, папа... - заныла она, надеясь хоть как-то разжалобить отца.

Вместо ответа я хлестнул скакалкой по центру ягодиц и потянул её на себя, потому что только так мне было удобно снова замахиваться. Возможно, получилось сильнее, чем я хотел бы, но в таком положении мне было довольно сложно контролировать свою силу.

- Пять... - сказал я вслух.

Удерживая Сашу, я ударил её ещё раз. Шнур оставил первые синие точки на правом бедре. Там, где линии пересекались, кожа давно уже наливалась синевой.

- Шесть...

Скакалка невысоко подлетела и с характерным свистом опять приземлилась примерно туда же.

- Семь...

Множество тонких, пролегающих как ровно, так и наискосок штрихов рельефным дизайном покрывали всю попу рыдающей от боли дочери. Следы краснели и вспухали в считанные секунды, а новые по четыре продолжали проявляться, на бедре вырисовываясь в аккуратные петли.

- Восемь...

[Александра]

Вместо ответа я хлестнул скакалкой по центру ягодиц и потянул её на себя, потому что только так мне было удобно снова замахиваться. Возможно, получилось сильнее, чем я хотел бы, но в таком положении мне было довольно сложно контролировать свою силу.
- Пять... - сказал я вслух.
- Шесть...
- Семь...
- Восемь...

- Нет! Папа!!! А-аааааааааааааа! А-а-а-а! А-А-А-А-А-А-Ааааааа! А-ААААААААААААА!!!! - для Сашки все слилось в один кошмарный удар, хотя и каждый из них она по отдельности прочувствовала в полной мере. Девчонка начала вырываться, не имея никакой выдержки справляться с такой болью, с которой папа не давал времени справляться. Руки сами завелись назад. В панике Сашка устроила борьбу с папиной ладонью и стала закрывать попу, рискуя получить по пальцам. Дико визжа больше от страха, что ей сейчас опять прилетит, она попыталась уползти, но все было безрезультатно. Задница так горела, что сердце выпрыгивало из груди при мысли, что прямо сейчас к ЭТОМУ снова что-то добавят...

[Папа]

- Нет! Папа!!! А-аааааааааааааа! А-а-а-а! А-А-А-А-А-А-Ааааааа! А-ААААААААААААА!!!!
В панике Сашка устроила борьбу с папиной ладонью и стала закрывать попу, рискуя получить по пальцам. Дико визжа больше от страха, что ей сейчас опять прилетит, она попыталась уползти, но все было безрезультатно.

- Руки перед собой! - потребовал я и подкрепил своё требование новым ударом, попав почти полностью по ногам, тем самым оберегая Сашины руки. Удар я засчитал и тут же озвучил: - Это было девять. Будешь мне мешать - будешь получать там, где больнее всего. Ляг нормально!

[Александра]

- Руки перед собой! - потребовал я и подкрепил своё требование новым ударом, попав почти полностью по ногам, тем самым оберегая Сашины руки. Удар я засчитал и тут же озвучил: - Это было девять. Будешь мне мешать - будешь получать там, где больнее всего. Ляг нормально!

- Ну, не надо больше!!! - если бы у Сашки была возможность о чем-то задуматься, она бы задумалась о том, почему Верка такая злюка и подлюка! Но даже при том, что думать она не могла, она изначально понимала, что Верка из-за нее пострадала и что у нее есть право захотеть приговорить ее, Сашку, к казни. А папа - так он вообще просто исполнитель... На него даже обижаться никак не получалось. Но хотелось! Хотелось!!!
Мечтая поскорее вырваться из-под его руки, накрыться одеялом и в удушливой темноте начать жалеть свою попу, Сашка сделала то, что он сказал. Легла ровно и вытянула руки. Последним ударом папа доказал, что сопротивляться бессмысленно...

[Папа]

- Ну, не надо больше!!!
Сашка сделала то, что он сказал. Легла ровно и вытянула руки. Последним ударом папа доказал, что сопротивляться бессмысленно...

Саша продолжала поражать меня своим послушанием. Я знал, что ей очень больно. Никогда раньше я не видел, чтобы она так старалась загладить свою вину... Если бы это наказание зависело от меня, я бы его остановил просто потому, что вкупе с осознанием своего плохого поступка и немалой смелостью, чтобы его признать, она сейчас через "не могу" вела себя более чем достойно. Для меня она расплатилась за всё с лихвой, и с этого момента я чувствовал, что доводить до пятнадцати будет просто неправильно.

Я выпрямился. Снял с руки скакалку и присел рядом с дочкой. Она плакала и наверняка не понимала, что происходит, но я не знал, стоит ли её обнадёживать, прежде чем я смогу вернуться с хорошими новостями. Я мягко погладил её по голове и наклонился к самому уху, чтобы она услышала меня сквозь несмолкающие рыдания.

- Пойду попробую уговорить Веру удовлетвориться девятью. Потом поговорю с мамой. Пообещай мне, что если у меня ничего не получится, ты не устроишь истерику, а дашь мне закончить.

[Александра]

Я выпрямился. Снял с руки скакалку и присел рядом с дочкой. Она плакала и наверняка не понимала, что происходит. Я мягко погладил её по голове и наклонился к самому уху, чтобы она услышала меня сквозь несмолкающие рыдания.
- Пойду попробую уговорить Веру удовлетвориться девятью. Потом поговорю с мамой. Пообещай мне, что если у меня ничего не получится, ты не устроишь истерику, а дашь мне закончить.

Когда папа сел рядом, Сашка на секунду замолкла, боясь что-либо предполагать. Но когда его рука легла ей на голову, она тут же дала надежде взмыть высоко вверх. Он простил ее?

Нет... Ее простить должны были Верка и мама... Но папа оставался на ее стороне, несмотря на то, что этим вечером именно он с таким успехом делал из нее отбивную... Она повернула к нему голову и посмотрела несчастным взглядом на его рубашку. Где-то подсознательно она всегда знала, что если папа что-то решил, он уговорит самого дьявола. Но обещание оставалось обещанием. Если Верка упрется рогом, он явно с ней ссориться не будет.

Вместо ответа вслух, Сашка просто кивнула, всхлипывая и вытирая мокрый нос о подушку.

[Папа]

Она повернула к нему голову и посмотрела несчастным взглядом на его рубашку.
Вместо ответа вслух, Сашка просто кивнула, всхлипывая и вытирая мокрый нос о подушку.

- Хорошо, - я поднялся с кровати, подошёл к столу и положил на него скакалку. Веру бы сюда позвать, чтобы посмотрела собственными глазами, к чему привели всего девять ударов. На этом основании она бы скорее передумала, но я не хотел создавать никаких дополнительных условий, чтобы взывать к её милости в отношении очень плохо поступившей с ней сестры. Как она решит, так и будет. С Лизой я собирался поговорить более откровенно, и на её счёт сомнений у меня не было. Она наверняка уже триста раз пожалела дочь и о своей просьбе теперь переживает не меньше, чем сама Саша.

Я вышел в коридор и постучался в спальню старшего ребёнка.

- Можно?