Елисеев, я тебя жду!

[Максим Елисеев]

- Хорошо... - я тоже сел в кресло. - Рассказывай. Почему вчера была такая необходимость играть с Викой?

Как-то надо было объяснить про Вику, не вдаваясь в подробности. Макс горестно вздохнул и переместил взгляд на свои ноги. Плести фигню не было резона, ему было важно не сболтнуть лишнего.
- Просто я неделю говорил ей, что по вечерам занят, и если бы сказал еще раз, она бы обиделась. Я занимался уроками... Физикой там... химией... Вот... еще русский... - вторая часть прозвучала не очень, но чтобы совсем не врать, Макс подумал о вчерашнем вечере, когда реально завис над учебниками.

[Николай Александрович]

Макс горестно вздохнул и переместил взгляд на свои ноги.
- Просто я неделю говорил ей, что по вечерам занят, и если бы сказал еще раз, она бы обиделась. Я занимался уроками... Физикой там... химией... Вот... еще русский...

- Вам так много задавали по физике и химии? - я не помнил, чтобы сам задавал больше обычного по русскому языку. Не считая подготовки к диктанту, к которому Елисеев не подготовился дважды, всё было, как всегда.

[Максим Елисеев]

- Вам так много задавали по физике и химии?

Макс пожал плечами... а вдруг дир пойдет выяснять? Не, врать чревато.
- Это я отстаю. На уроках плохо понимаю... И числительные не понимаю! - пацан посмотрел на директора. - Учу, учу, а оно не учится!

[Николай Александрович]

- Это я отстаю. На уроках плохо понимаю... И числительные не понимаю! - пацан посмотрел на директора. - Учу, учу, а оно не учится!

- Я что-то не заметил, чтобы ты числительные учил. Ты только собирался. Вчера, когда я тебя спросил, почему ты так плохо написал диктант, ты мне что, правду сказал? Ты сказал, что у тебя очень сильно болела голова. Потом мы выяснили, что ты просто не подготовился. Я пошёл тебе навстречу и дал ещё один день позаниматься. Ты занимался?

Я в упор смотрел на мальчика.

- Что ты делал всю неделю? Максим! В то, что ты безвылазно учился, я не верю. Именно потому, что вчера, когда тебе действительно необходимо было позаниматься, ты всё бросил и полный вечер провёл за играми. Я хочу услышать правду!

[Максим Елисеев]

Я в упор смотрел на мальчика.

- Что ты делал всю неделю? Максим! В то, что ты безвылазно учился, я не верю. Именно потому, что вчера, когда тебе действительно необходимо было позаниматься, ты всё бросил и полный вечер провёл за играми. Я хочу услышать правду!

Дир начал терять терпение... От безысходности Макс никак не мог собраться и подумать. Он готов был расплакаться, но вместе с тем ему хотелось отсюда свалить, хлопнув дверью, или начать орать эту самую правду, но так, чтобы она выглядела как бунт, а не как признание послушной овцы. На этой волне он слил себя с потрохами:
- Я всю неделю резался в стрелялки, вот что я делал! Я устал уже учиться, устал жить по вашим правилам, я хочу по ночам делать то, что я хочу!!! Хотел играть и играл! И с Викой я тоже хотел играть!
Макс вытер слезы и зло глянул на Николая Александровича. Он знал, что переборщил и знал, что ему все равно дорога к дивану. Поколебавшись с секунду, он поднялся и сделал три решительных шага к кожаному подлокотнику. Принялся рывками расстегивать брюки, но тут-то его и пронзила мысль про трость... Выступив смело и круто, он совсем забыл о том, чего так сильно боялся. Кто теперь будет его слушать? Он завис в молчаливой панике, так и не доведя до конца демонстративного порыва.

[Николай Александрович]

- Я всю неделю резался в стрелялки, вот что я делал! Я устал уже учиться, устал жить по вашим правилам, я хочу по ночам делать то, что я хочу!!! Хотел играть и играл! И с Викой я тоже хотел играть!
Макс вытер слезы и зло глянул на Николая Александровича. Поколебавшись с секунду, он поднялся и сделал три решительных шага к кожаному подлокотнику. Принялся рывками расстёгивать брюки, но ... завис в молчаливой панике, так и не доведя до конца демонстративного порыва.

Я немного повернулся в кресле, проследив за отчаянной попыткой Елисеева показать мне свой характер. Наговорил он много лишнего и сам уже, поди, трясся от такой смелости, но меня больше насторожило другое: он ночами играет на компьютере? С этим я решил досконально разобраться после, а пока я был с Максимом согласен: пора уже было ему всыпать.

- Продолжай! - поторопил я его, видя только спину мальчишки. Негоже было останавливаться на полпути, когда вдруг приспичило устроить акт протеста. Протесты хороши, когда протестующие настроены добиваться целей. Не знаю, чего добивался Максим, но его решимость на данном этапе меня почти впечатлила.

[Максим Елисеев]

- Продолжай! - поторопил я его, видя только спину мальчишки.

Макс топтался у дивана, держа руки на пуговице штанов, вспоминая, как ему кошмарно прилетело в прошлый раз - всего четыре удара, но ощущения будто вернулись из прошлого. Зад уже начал ныть и сжиматься и оголять его было страшно. А Николай Александрович еще сидел прямо так, чтобы видеть, как штаны поедут вниз.
"Я идиот!" - обругал себя Елисеев и, крепко зажмурившись, расстегнул пуговицу. Его пламенная речь не возымела никакой реакции, заставляя его переживать, что возмездие придет, только с запозданием...
- Николай Александрович... - он не выдержал и повернулся. Признаваться в таком было стыдно, но Макс решил, что лучше признаться. - Я очень... - из-за слова "очень" он тут же споткнулся. Вобрал в себя воздух и жалобно посмотрел на директора. - Я боюсь, если это будет тростью... - сказал и покраснел как вареный рак.

[Николай Александрович]

Макс топтался у дивана, держа руки на пуговице штанов.
- Николай Александрович... - он не выдержал и повернулся. - Я очень... - из-за слова "очень" он тут же споткнулся. Вобрал в себя воздух и жалобно посмотрел на директора. - Я боюсь, если это будет тростью... - сказал и покраснел как вареный рак.

Хм... Я усмехнулся. Он боится, что это будет тростью...

- А ты знаешь пословицу "Любишь кататься - люби и саночки возить"? Играть ты, значит, хотел - да аж так, что осмелился по этому поводу выступить, а когда пришло время отвечать, сразу вспомнил о страхах...

Я вышел из-за стола и открыл шкаф, в котором у меня висели рубашки, брюки и пара ремней.

- Лучше бы ты о трости подумал вчера - глядишь, сегодня бы тут не боялся, - я снял с крючка ремень. - Спускай штаны. Это будет не тростью.

[Максим Елисеев]

- А ты знаешь пословицу "Любишь кататься - люби и саночки возить"? Играть ты, значит, хотел - да аж так, что осмелился по этому поводу выступить, а когда пришло время отвечать, сразу вспомнил о страхах...
Я вышел из-за стола и открыл шкаф.

У Макса внутри все оборвалось - саночки, шкаф... в тот раз тоже из шкафа дир достал трость. Слезы не удержались на ресницах, но мальчишка мужественно их утер.

- Лучше бы ты о трости подумал вчера - глядишь, сегодня бы тут не боялся, - я снял с крючка ремень. - Спускай штаны. Это будет не тростью.

Увидев у директора в руках обычный ремень, он успокоился насколько это было возможно. Ремень он переживет и постарается даже не реветь, как девчонка, хотя он много чего плохого слышал о ремне в руках Николая Александровича. Снимать штаны все равно было сложно. В животе разливалось неприятное чувство стыда и стеснения. Страх тоже не оставлял. Макс расстегнул молнию и вместе с трусами потянул школьные брюки вниз, а когда отпустил их, они взяли и упали до колен. Трусы остались приспущенными. Елисеев стянул их пониже и перегнулся через подлокотник, заставляя себя не мешкать, чтобы не позориться. В мягкий диван можно было уткнуться головой и даже отвернуться к подушкам, спрятав пылающее лицо. По спине забегали мурашки от того, что сейчас будет...

[Николай Александрович]

Макс расстегнул молнию и вместе с трусами потянул школьные брюки вниз, а когда отпустил их, они взяли и упали до колен. Трусы остались приспущенными. Елисеев стянул их пониже и перегнулся через подлокотник, заставляя себя не мешкать, чтобы не позориться.

Без лишних слов Максим приготовился к наказанию. Молодец! Я подошёл к нему, складывая ремень вдвое. Ремень был самый простой - гладкий, в меру узкий и достаточно увесистый, чтобы удары им воспринимались как надо.

- Скажи мне, ты понимаешь, за что я тебя сейчас выпорю?

[Максим Елисеев]

Я подошёл к нему, складывая ремень вдвое.
- Скажи мне, ты понимаешь, за что я тебя сейчас выпорю?

Напряженно прислушиваясь к каждому шороху, Макс нервничал, улавливая, как позвякивает где-то рядом пряжка. Вопрос дира тоже не добавил радости.
- За то, что не готов к диктанту... - пробурчал он в кожаную спинку дивана.

[Николай Александрович]

- За то, что не готов к диктанту... - пробурчал он в кожаную спинку дивана.

- Не только. Ты сейчас получишь за вчерашнее враньё и за то, что безответственно отнёсся к данному мне обещанию за вечер всё выучить. Я тебя вчера отпустил учиться, а не играть с Викой. Ты почему-то не оценил моей доброты. А теперь, получается, за всё это твоё наказание только увеличилось. К вопросу о ночных играх за компьютером мы ещё вернёмся, поэтому, Максим, давай-ка настраивайся на серьёзный разговор. Легко ты не отделаешься.

[Максим Елисеев]

- Не только. Ты сейчас получишь за вчерашнее враньё и за то, что безответственно отнёсся к данному мне обещанию за вечер всё выучить. Я тебя вчера отпустил учиться, а не играть с Викой. Ты почему-то не оценил моей доброты. А теперь, получается, за всё это твоё наказание только увеличилось. К вопросу о ночных играх за компьютером мы ещё вернёмся, поэтому, Максим, давай-ка настраивайся на серьёзный разговор. Легко ты не отделаешься.

Макс слушал и понимал, что он директора сейчас реально боится. На уроках или в коридорах, когда вокруг полно детей, не казалось, что ты в своих передрягах одинок. Каждый мог получить по репе, каждому могли поставить двойбан или придраться к неряшливому виду. Но в этом кабинете с голой ж@пой кверху ты был с ним один на один. И не то, чтобы Максу нужна была компания... Нет, ему хотелось быть в таких передрягах с лучшим другом. Который поймет, потому что сам такой же.
Переминаясь с ноги на ногу, мальчишка трясся, ожидая начала. Не будет дир легонько шлепать - ща как влепит!

[Николай Александрович]

Переминаясь с ноги на ногу, мальчишка трясся, ожидая начала.

У Максима, невзирая на все его капризы и несдержанность, была одна замечательная черта: когда он понимал, что допрыгался, он умел брать себя в руки и делал то, что от него требовали, как бы страшно ему ни было.

- Сначала тебе достанется за ложь, - предупредил я его, заняв своё место. Ложь я всегда относил к категории тяжёлых проступков. За ложь я наказывал особенно больно, чтобы впредь дети остерегались обманывать, причём не только меня, а вообще всех. Хотя Максим потрудился спустить трусы пониже, они всё ещё прикрывали слишком много нужной мне для наказания площади, поэтому я отправил их к брюкам, болтающимся уже где-то внизу, и теперь задница и ноги мальчика были полностью открыты.

*ХЛЕСТЬ!*

Ремень приземлился на попу с характерным щелчком, оставив за собой розовый след ровно посередине. Удар вышел звонким и хлёстким и вряд ли он показался Елисееву терпимым настолько, чтобы не начать тут же переживать за свою выдержку на ближайшие десять минут.

*ХЛЕСТЬ!*

Через пару секунд раздался новый щелчок. Яркий след на белой коже загорелся теперь у самых ног...

*ХЛЕСТЬ!*

... и именно туда же ремень приземлился в третий раз. Ребёнок будет у меня плакать - ему предстояло усвоить очень болезненный урок. Что тростью, что ремнём - без разницы.

[Максим Елисеев]

- Сначала тебе достанется за ложь, - предупредил я его, заняв своё место. Хотя Максим потрудился спустить трусы пониже, они всё ещё прикрывали слишком много нужной мне для наказания площади, поэтому я отправил их к брюкам, болтающимся уже где-то внизу, и теперь задница и ноги мальчика были полностью открыты.

Почувствовав движение, Макс молниеносно приподнялся и попытался правой рукой ухватиться за резинку трусов, но не успел - их слишком быстро сняли. Блин! Стоять наполовину раздетым посреди кабинета было так стыдно, как будто его поставили в таком виде на оживленной улице! Про себя зарычав от бессилия, Елисеев опять уткнулся в диван, зажмурившись изо всех сил.
И тут он услышал, как тихо звякнула пряжка...

*ХЛЕСТЬ!*
*ХЛЕСТЬ!*
*ХЛЕСТЬ!*

Первый удар Макс снес почти молча, зашипев в диванную обивку и в некоторой панике ловя момент, когда удастся справиться с болью. Пары секунд ему не хватило даже настроиться, а дировский ремень уже опять врезался - в такое чувствительное место, что Макс издал пронзительный вопль и понял, что сейчас расхнычется. Третий удар довел намерения директора до конца - Макс просто разрыдался от полыхающего сзади пожара.
- Николай Александрович!!! - он не кинулся тереть зад, но скользящие по паркету ноги сами по себе заплясали лезгинку. Елисеев улегся повыше, чтобы не съехать совсем вниз. Он попытался успокоиться, втянув в себя сопли и прерывисто выдохнув.
Такое начало не обещало ничего хорошего...