Старинная карта

[Тимофей Астафьев]

Три новых полоски легли одна под другой. Последний удар задел ремнём пояс джинс, приземлившись на самый низ попы.

- Ай-я-у!!
Сюда, в самый низ, еще не прилетало... Несмотря на то, что место было "свежим", не тронутым ударами ремнем, все равно было больно. Больно больно больно БОЛЬНО. Может, место такое. Только у него или у всех? Вряд ли Тим когда-то это узнает. Сам он никого бить ремнем не собирался. Никогда.

[Юрий Васильевич]

- Ай-я-у!!

Последние два раза не заставили себя ждать. Причём выдал я их один за другим, без какого-либо перерыва, завершая этим порку. Ни больше, ни меньше, ровно 25, как и обещал.

Я опустил ремень, но пока остался стоять около лавки. Странное складывалось впечатление... Нет, Тим конечно вскрикивал, и судя по всхлипам, тихонько плакал, но как-то всё его поведение и выдержка больше напоминали наказание старшеклассников. Терпеливй мальчик... Или может опыт большой? Про то, что было до нашей гимназии я не знал.

[Тимофей Астафьев]

Последние два раза не заставили себя ждать.

В двух последних ударах было хорошо только то, что они последние. А так они были отвратительными, и ощущались в сто тысяч раз сильнее, чем первый шлепок. Тим сжал кулаки. Боль отозвалась в ладони тоже. Как это бывает, одна боль слегка отвлекла внимание от другой. По крайней мере, этой болью он мог управлять, тут он не подчинялся чужой воле.
Неужели все. Все? Да, все, он же считал. Фух.
Но слезы и сопли не так-то просто было остановить. Запястьем проведя под носом, Тим вдохнул поглубже, стараясь успокоится.
В общем, Юрий Васильевич уже видел его зареванным, как раз недавно, но тогда все было совсем другим.

[Юрий Васильевич]

- Всё, Тим, можешь вставать, - мальчишка хлюпал носом, но сейчас было самое подходящее время, чтобы пожалеть себя. Я отошёл к шкафу, чтобы убрать ремень на место. Потом вспомнил про пристёжки и их тоже положил на полку. Оставалось только сделать запись в журнал наказаний.

[Тимофей Астафьев]

- Всё, Тим, можешь вставать.
Я отошёл к шкафу, чтобы убрать ремень на место. Потом вспомнил про пристёжки и их тоже положил на полку. Оставалось только сделать запись в журнал наказаний.

Вставать... Точно. Не то что он на этой лавке хотел поселиться, но резко вскакивать не получалось. Тимофей поднялся, торопливо подтянул штаны, - волны стеснения были не такими сильными, но все же были, - привел одежду в порядок. Пока Юрий Васильевич занимался своими делами, он вытер толстовкой лицо, потом натянул на себя.

[Юрий Васильевич]

Тимофей поднялся, торопливо подтянул штаны, - волны стеснения были не такими сильными, но все же были, - привел одежду в порядок. Пока Юрий Васильевич занимался своими делами, он вытер толстовкой лицо, потом натянул на себя.

Я заметил, как Тим вытерся толстовкой и кивнул в угол:

- Там туалет, умыться хочешь?

[Тимофей Астафьев]

- Там туалет, умыться хочешь?

- Хочу... - тихо сказал Тим. Наверное, это еще не конец истории, раз Юрий Васильевич предлагает ему умыться. А то мог бы пинком отправить в комнату, идти-то тут два шага... Астафьев закрылся в туалете и стал умываться.
Этот зареванный фейс в отражении был ему хорошо знаком: распухший нос, красный, как у клоуна, яркие губы, Тимофей их кусал...
Его слегка знобило. А может, это просто холодная вода действовала, Тим плеснул в лицо несколько пригоршней.

[Юрий Васильевич]

Я закончил писать и подошёл к окну. Жалюзи были не задёрнуты, но смотреть там было не на что - сплошная чернота. Правда я ясно представил, как через неё, проваливаясь по колено в снег, бегут от демона две маленькие фигурки, за плечами одной из которых развивается простынь... Простынь! Почему я про это ничего не спросил?...

[Настя Голубева]

«Лягу спать»,—подумала Настя, решив не дожидаться ответа Астафьева. В конце концов, никуда они не денутся. Учатся в одном классе, увидятся завтра.
Шестиклассница взяла в руки простыню. Все ещё мокрая. Спать на ней сейчас не было никакой возможности. Оставалось два варианта: ложиться на голый матрас или идти к Юрию Васильевичу и объяснять ситуацию.
Второй вариант Голубева отмела сразу. Не хотелось лишних вопросов и нравоучений, а может даже продолжения наказания...
Настя осторожно легла на живот и укрылась одеялом. Нормально. Отсутствие простыни почти не замечается. Девчонка закрыла глаза.

Прошло несколько минут. Уснуть не получалось. Противное чувство, когда абсолютно обессилен и хочешь спать, но не засыпается! Девчонка потянулась за телефоном и наушниками. Лучший способ заснуть—послушать музыку.
«Знаешь, думать, париться—бесполезная тема, мы с тобой поднимаемся по лезвию в небо»,—ударила в уши группа «Нервы»
«Да уж,—мысленно вздохнула Голубева,—бесполезная...» И переключила песню.

[Тимофей Астафьев]

Тим умывался довольно долго. Даже не умывался, а просто стоял, ухватившись за края раковины, наблюдая за струйкой воды. Если опыт делает людей взрослее, то этой ночью он стал немного старше. Все было позади. Боль, конечно, еще будет какое-то время отдаваться в избитых местах, но это можно пережить.
Астафьев опять воспользовался рукавом как полотенцем и вышел в ту неприятную комнату.

[Юрий Васильевич]

- А где вы простынь взяли? - не поворачиваясь спросил я, когда услышал звук отпираемой двери. Чем-то темнота за окном меня притягивала... Может тишиной и безмятежностью?

[Тимофей Астафьев]

- А где вы простынь взяли? - не поворачиваясь спросил я, когда услышал звук отпираемой двери.

- С постелей... - может, надо было что-то придумать, но Тим не сообразил, что будет лучшим вариантом вместо правды. Астафьев стал смотреть на спину физрука, напряженно и несколько насупленно. Вдруг захочет добавить за плохое обращение с гимназическим имуществом...

[Юрий Васильевич]

- С постелей...

Я обратил внимание на множественное число.

- А где твоя? Я что-то её не видел, - сказал я, оборачиваясь.

[Тимофей Астафьев]

- А где твоя? Я что-то её не видел, - сказал я, оборачиваясь.

Тим тоже свою простынку давно не видел.
- Потерял... Наверное, около окна где-то.

[Юрий Васильевич]

- Потерял... Наверное, около окна где-то.

- Не забудь завтра после уроков поискать, - я отметил и распухший нос, и красные глаза Тима, видимо плакал он сильнее, чем мне казалось в процессе.

Было уже поздно и надо было отпустить Астафьева спать, а то проспит завтра.

- Тимофей, я очень надеюсь, что ты сделал верные выводы из сегодняшней ситуации.