Вам и не снилось

[Катя Симонова]

- Ещё 12 раз, - сказал я девочке и тут же снова взмахнул прутом: - Вжик!

Сколько?!!! 12?!!! - эта цифра казалась такой огромной и такой ужасной.
- Я столько не выдержу, - мрачно подумала про себя девчонка.
Действительно, ну как можно выдержать даже один удар, когда все так страшно болит, и наверное там уже целая лужа крови, а уж про двенадцать страшно было даже подумать.
Но деваться-то было некуда и Катька отлично понимала, что никуда она отсюда не уйдет, пока не получит все до конца. Поэтому ей оставалось только орать что есть мочи и вертеться на лавке, пытаясь спасти свою многострадальную задницу от жгучих ударов.
- Скоро все кончится, скоро все кончится, - повторяла она про себя, как мантру.

[Юрий Васильевич]

Катя крутилась всё сильнее и сильнее. Конечно, я понимал, что ей больно и лежать спокойно она не может, но мне было весьма проблематично попадать чётко по пятой точке, хотя пока это удавалось. Надо было её сразу привязать, как только я сделал первое замечание, а сейчас уже не было особого смысла. Чтобы немного облегчить себе жизнь и уберечь Катю от ударов по неподходящим местам, я положил свою руку ей на спину и придавил девчонку, уменьшив амплитуду возможных колебаний.

- Вжик!... Вжик!...

Из-за руки, мне пришлось встать ближе, впрочем, на силе удара это никак не сказалось, я и до этого стегал не в полную силу.

- Вжик!... Вжик!...

[Катя Симонова]

- А-аа-йййй! Аууу! - продолжала визжать Катька, пытаясь выползти из-под руки, буквально пригвоздившей ее к лавке. Но куда там! Юрий Васильевич держал ее крепко, так что ей не удалось сдвинуться даже на сантиметр.

- Вжик!... Вжик!...

Удары стали неразличимы, и теперь девчонка чувствовала только одну сплошную боль, которая, казалось, разлилась уже по всему телу и никуда не собиралась уходить.
Пользуясь тем, что ноги оставались свободны, она принялась колотить ими по лавке, ничуть не заботясь о том, что может причинить себе вред. Ей уже было все равно.

[Юрий Васильевич]

Катя была в таком состоянии, что продолжать не было особого смысла. По идее, надо было дать ей немного успокоиться, чтобы она могла осознавать происходящее, но оставалось всего 3 раза...

- Вжик!.. - я стегнул ещё раз хорошенько по вертлявой попе и решил на этом прекратить, правда руку со спины пока так и не убрал, чтобы девочка не свалилась с лавки.

- Всё, успокаивайся, мы закончили, - сказал я негромко, не до конца уверенный в том, что Катя меня услышала сквозь шумные всхлипы.

[Катя Симонова]

А Катька и не поняла, что все закончилось. Нет, она слышала, что Юрий Васильевич ей что-то говорит, но смысл слов до нее не доходил.
Стучать ногами по лавке она правда прекратила, и сейчас просто жалобно плакала, уткнувшись лицом в согнутые руки и ожидая очередную порцию боли.

[Юрий Васильевич]

Я выждал около минуты, пока Катя притихла. Нет, она не перестала плакать, но лежала уже спокойно и я смог её отпустить. Погладив её по плечу, я отошёл от лавки и выкинул использованный прут.

- Поднимайся, можешь идти умыться.

Я бросил последний взгляд на исполосованные ягодицы девочки и сел за стол. Хоть мы и не в гимназии, записывать наказания надо было и здесь.

[Катя Симонова]

- Поднимайся, можешь идти умыться.

А?! Что?! Все?! Уже все?!
Катя думала, что когда ее отпустят, она быстро вскочит с этой проклятой лавки и даст отсюда деру - только ее и видели. Но на самом деле, быстро вскочить не получилось. Очень медленно, она буквально сползла с лавки, натянула трусы с превеликой осторожностью и опустила подол сарафана, мысленно еще раз поблагодарив Таню. Натягивать джинсы сейчас было бы мягко говоря, некомфортно.
Пройдя в ванную, девочка посмотрела на себя в зеркало. Конечно, ничего хорошего она там не увидела. Красные, опухшие от слез глаза, такого же цвета лицо, спутанные волосы. В общем, ей стало так себя жалко, что она чуть было не заревела снова. Ничего себе лето начинается! Вздохнув, она открыла кран с холодной водой и принялась умываться.
Постояв так минут пять, Катя закрыла кран, кое-как пригладила волосы, и посмотрев еще раз на себя в зеркало, вышла из ванной.
- Я все, - тихо сказала она, опустив голову.

[Юрий Васильевич]

Сделав запись, я подошёл к окну и отодвинув штору посмотрел на улицу - от шторма не осталось и следа, разве что трава была мокрой. Как бы развернулись события, если бы его не было... Прошёл бы стороной, буквально в паре километров.

- Я все, - тихо сказала она, опустив голову.

Услышав голос за спиной, я обернулся. Конечно никакое умывание не помогло убрать следы слёз с лица девочки. Впрочем, это не страшно, скоро всё пройдёт. Наверняка сейчас Катю больше беспокоит не это.

- Ну что, горький урок?

[Катя Симонова]

- Ну что, горький урок?

На это Катька только кивнула головой, боясь снова расплакаться.
Потом все же сказала:
- Простите, я больше не буду.
Да, она произнесла наибанальнейшую фразу, которую в таких случаях говорят все. Ну, или почти все.
Сама Катя считала, что "я больше не буду" звучит несолидно, это больше подходит для малышей, но почему-то эти слова у нее сами вырвались.

[Дима Соловьев]

Когда Катя и физрук ушли, закрыв дверь, Дима устроился на кресле и принялся ждать. Сидеть и ничего не делать было мучительно, время застыло, в корпусе было тихо и даже из-за дверей не доносилось ни звука.

Дима встал, сунул руки в карманы, походил туда-сюда. Как там Катя? Выполнил ли физрук уговор? Много ли Кате достанется? И когда он уже её отпустит?

Лагерь просыпался, с "улицы" доносились звуки, но за страшной дверью по-прежнему было тихо.

Как же там Катя, от чего удалось её спасти и что осталось?.. Тут Диму осенило, что следовало бы подумать и о своей участи. Ох! Он, наверное, ходить не сможет после такой порки. А что, отнесут на носилках и будет он лежать все лето в постели.

Дима устал тревожиться и снова сел в кресло. Странное дело, но после бессонной ночи, пережитых приключений и волнений его стало клонить в сон. Димка тихонько придремал в кресле, но дрема была некрепкой.

[Юрий Васильевич]

- Простите, я больше не буду.

Да, в большинстве случаев, я бы спросил что конкретно она не будет, но сейчас не стал. Я точно знал, что в этот раз дети серьёзно задумались над тем, что устроили.

- Надеюсь, что выводы ты запомнишь надолго.

Я подошёл к двери, отпер её и вышел в коридор, выпуская Катю. Ну и заодно позвать следующего.

[Дима Соловьев]

Дима подскочил, как ужаленный, и только потом осознал происходящее. Машинально пригладив волосы после сна, он растерянно смотрел на Катю.

Ох! Как ей помочь? Сказать что-то? А что? Или сделать вид, что не заметил красных глаз, чтоб она не стеснялась? Ей несильно досталось? А вдруг физрук не сдержался?

Дима быстро перевёл взгляд на Юрия Васильевича.
- Вы не..? - он осекся и замолчал.

[Катя Симонова]

К счастью, Юрий Васильевич не стал ее ни о чем подробно спрашивать, а просто открыл дверь и выпустил ее наконец-то из этой проклятой комнаты. Ну а выводы... Конечно она сделает. Потом. Не сейчас.
- До свидания, - тихо проговорила девочка.
Уже в коридоре она увидела Соловья. Блин! А про него-то она совсем забыла! Бедный! Если для нее все закончилось, то ему-то все только предстоит!

- Вы не..? - он осекся и замолчал.

А еще этот странный вопрос. Что "не"? Но впрочем, думать над этим сейчас не хотелось, зато очень хотелось поскорее оказаться в своей комнате. Поэтому Катя, не поднимая глаз, прошептала Диме:
- Я в порядке.
Затем вышла из административного корпуса и направилась к себе.

[Юрий Васильевич]

Дима быстро перевёл взгляд на Юрия Васильевича.
- Вы не..? - он осекся и замолчал.

В угадайки я играть не любил, а при Кате переспрашивать не стал, что Дима имел ввиду. Мало ли... Так что просто сказал ему заходить. Если у него есть какие-то вопросы, мы это сможем обсудить внутри и наедине.

[Дима Соловьев]

Дима почувствовал укол совести. Это ведь была его идея плыть на этот дурацкий остров. Ещё и придумал лодку угнать, стратег хренов. Будь на месте Кати мальчишка, был бы проще. А так у него сердце разрывалось. Что за наказания здесь придумали!

Развлечь хотел её - вот уж развлек. "Но она согласилась. А ещё вы могли не попасться", - прошептал внутренний голос. Дима отмахнулся от него, глядя на Катю. Всё в порядке - это она чтоб его успокоить? Или физрук её правда пощадил?

Коротко вздохнув, Соловей вошёл в кабинет и остановился.