Вам и не снилось

[Катя Симонова]

- А откуда ты эту песню знаешь? Любишь Цоя или Полину Гагарину слышала?

- Да "Кукушку" кто ж не знает? Вот песня одна, а звучит она почему-то по-разному у разных исполнителей. А Цоя я люблю. Мне родители рассказывали, что когда они молодые были, ни одного концерта его не пропускали. Все по нему с ума сходили. Жаль, что он умер молодым...
- А ты где так играть научился?

[Дима Соловьев]

- Жалко. Я б хотел на его концерт сходить... Как "так"? Три аккорда? - Дима улыбнулся. Теперь, когда Катя оценила, можно и пошутить над собой. Тем более, что Дима оценивал себя реально.

Это перед ребятами можно выделываться, а сам-то знаешь. Он хорошо плавал и был неплох в спорте, мастерил и рисовал, но на этом всё. Несколько аккордов, год каратэ, год бальных танцев гордились ровно для того, чтобы произвести первое впечатление. Иногда Дима с лёгкой завистью смотрел на тех, кто с детства знал, кем хочет быть и чем заниматься. Но ему так хотелось, чтобы все им восхищались и хотели дружить! А увлечения так быстро сменяли друг друга. Мысль о том, что для исполнения красивой сложной композиции нужно из года в год играть гаммы и этюды, наводила на него тоску.

[Катя Симонова]

- Жалко. Я б хотел на его концерт сходить... Как "так"? Три аккорда? - Дима улыбнулся. Теперь, когда Катя оценила, можно и пошутить над собой. Тем более, что Дима оценивал себя реально.

- Я бы тоже не отказалась, - вздохнула девочка
- Да ладно тебе прибедняться, - нормально играешь, а три аккорда или два - это неважно. Захочешь больше - научишься.
Она еще немного помолчала, а потом спросила без всякого перехода:
- А ты здесь на все лето? Или тебя родители заберут куда-нибудь.

[Дима Соловьев]

- У нас в классе в моей старой школе один парень в музыкалку ходил. Он по-всякому умеет, и перебором, и боем, и классику играет. Я попросил показать, что полегче, он и научил. А потом сам тренировался.

Дима опустил ногу, давая отдых ноющим ягодицам. Поставил гитару на кровать и приобнял её.

- Я тут на все лето, наверное. Если не отправят к бабушке и дедушке помогать. А ты?

[Катя Симонова]

-Я? Ну вообще-то папа обещал в августе на море свозить, если буду себя хорошо вести. Только теперь наверное не получится, - вздохнула Катька, - я уже "отличилась". Но может и смогу его уговорить. Я теперь знаешь как себя вести буду? Стану самой послушной девочкой в лагере. Правда-правда! Не веришь? Щас в библиотеку запишусь, и еще... это... в кружок... рукоделия. Буду сидеть у окошка и вышивать.
Катька посмотрела на Димку - поверит или нет? Потом не выдержала и засмеялась.

[Дима Соловьев]

Дима тоже засмеялся и утешил:
- Думаешь, физрук наябедничает? Мне кажется, он ничего не скажет. Он же высказал, что хотел, выпорол, зачем ещё родителям сообщать? Да и забудет к концу смены, - мальчик махнул рукой. - Ну что, пойдём есть?

[Катя Симонова]

- Ну, я так не думаю. Они всегда родителям сообщают о наших "подвигах". Да даже если так... Ладно, пусть, - махнула рукой Катька, - пойдем потихоньку, пока обед не кончился...

[Дима Соловьев]

- Вот козлы! - возмутился Дима. - Так же нечестно. Если сами ругают и наказывают, то нечего трепаться. А если родителям передают, то пусть не трогают. Я думал, они сами тут разбираются.

Димка вздохнул.
- Ладно, пойдём.

Он открыл дверь и удивлённо взял в руку эспандер.
- Откуда он... А, Юрий Васильич!

[Катя Симонова]

Они вышли на крыльцо.

Он открыл дверь и удивлённо взял в руку эспандер.
- Откуда он... А, Юрий Васильич!

- Что это? Эспандер? - спросила Катька. При упоминании имени физрука, она нервно оглянулась, но не заметив никого поблизости, облегченно выдохнула. Тогда причем тут Юрий?

[Дима Соловьев]

- Да, у меня в кармане был. Я его там оставил и забыл. А Юрий Васильич, значит, принёс.

Дима повертел эспандер в руках и кинул на кровать. Таскать его сейчас с собой не хотелось, слишком свежи были воспоминания.

"А ЮрьВасилич положил и ушёл, не стал заходить. Надо же. Молодец какой," - с лёгким удивлением подумал Дима, запирая дверь на ключ.

- Идём?

[Катя Симонова]

- Да, у меня в кармане был. Я его там оставил и забыл. А Юрий Васильич, значит, принёс.

"Надо же какой заботливый" - подумала про себя девчонка, но комментировать это вслух не стала.
Они пошли по дорожке по направлению к столовой, не быстро, но и не плелись как черепахи, хотя идти было весьма неприятно. Народ уже повалил из столовки обратно. Пару раз им на пути попались особо любопытные, но сразу были отшиты коротким: "Отвали".
- Так, ну посмотрим, чем нас там сегодня кормят, - сказала Катька, едва переступив порог столовой.

[Дима Соловьев]

Дима пару раз кинул суровые взгляды, чтоб не лезли, и теперь нацелился на главную задачу: поесть. Приключения ужасно выматывают.

- Мясо. Ведь в нем так много полезных веществ, полезных в период роста, - он мрачно изобразил рекламу. - Хочу мяса!

[Катя Симонова]

- Не все мясо одинаково полезно, - в тон ему проговорила Катька, перевирая рекламу про йогурты.
Не теряя времени даром, она подошла к стойке и стала набирать на поднос еду.
Народу в столовке было совсем мало, поэтому вопрос с выбором места не стоял. Проблема была в другом: как сесть на это место.
Девочка поставила поднос на стол и, ооочень осторожно, морщась и подложив руки под попу, села.
Стулья в столовой были самые простые, с деревянными сидениями, но других вариантов не предлагалось. Не есть же стоя, в самом деле!
- Блин, они хоть бы подушки предлагали что-ли, - тихо сказала она подошедшему Соловью.

[Дима Соловьев]

Дима нагрузился тарелками с едой как баржа углем и двинулся вслед за Катей. Первое и второе он водрузил на стол, а сам хмуро глянул на стул. Что ж...
Стиснув зубы, Соловей опустился на сиденье. Помолчать, переждать, проглотить рвущиеся ругательства, не при девочке же. В итоге, когда Дима сдержал первые эмоции, он выдал Кате:
- Да. Мучители, знают же, что за лагерь.

[Катя Симонова]

Катька рассеянно кивнула и набросилась на еду. Ложка за ложкой, она поглощала рассольник, к которому в любой другой день и не притронулась бы.
Когда сильное чувство голода прошло, она задумчиво отложила ложку и спросила:
- Ну, что после обеда делать будем?
Хотелось как-то себя занять, а сидеть и страдать одной в своей комнате - это было соаершенно не в ее характере.