Бедные вы бедные

[Данька]

Данька завернулся в простыню и благодарно посмотрел на папу. Теперь полный порядок - сверху тепло, а снизу раскаленную попу овевает легкий ветерок. Сзади послышался шорох.

- Господи, - прошептала я и прикрыв рот руками, остановилась в дверях, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами и не разреветься.

Данька вздрогнул от неожиданности и обернулся. На пороге стояла мама. Блиииииииин! Данька и забыл, что своими акульими похождениями он расстроил не только папу.

Данька увидел, как мама ужаснулась, в ее глазах заблестели слезы. О НЕТ!!!! Только не это!!! Данька дал "полный назад" и, виляя полосатой попой, быстро сполз с папы.

- Ай, - охнул Данька и сморщился, спрыгивая на пол. Попа отозвалась сильной тупой болью. Данька мужественно ее проигнорировал, стараясь не выдать себя. Он рванул к маме, уронив по дороге простыню. Крепко обнял маму за талию и, заглядывая ей в глаза, затараторил.

- Мамулечка, ты не расстраивайся, это не страшно! Это у нас с папкой такой разговор был... мужской. Ты не бойся, мне даже больно не было!!! Я даже не плакал! Хочешь, папу спроси! - Данька сделал паузу, вдохнул и продолжил. - Мамуль, ты меня прости, а? Я не хотел, чтоб ты... в обморок. Я... я... мааам, я больше вас не буду... волновать. Мамуль, прости меня, а? - Данька поднял на маму красные, зареванные и "страшно" извиняющиеся глаза.

[Юлия Викторовна]

Я прижала сына к себе так крепко, будто хотела, чтобы он слился со мной воедино и больше не отходил, оставался рядом и я всегда была бы уверена в его безопасности. Слёзы лились сами собой. Нет, я не рыдала навзрыд, но они текли и текли, а я их даже не вытирала, потому что руки то обнимали, то гладили Даньку.

Я не уставала поражаться своим мужчинам. Олегу, который сумел так строго наказать сына, но при этом не вызвать к себе ненависти и донести до него правильные мысли, и Даньке, который не обозлился и не обиделся, а признал свои ошибки и искренне раскаивается.

- Ты молодец, - шептала я сквозь слёзы, - достойно выдержал наказание. - Честно говоря это было не главное, в конце концов как мог так и терпел, но Данька говорил это с гордостью и я не могла не обратить на это внимание.

- Дань, - я присела на корточки так, чтобы наши глаза были напротив друг друга, - обещай мне, что ты больше никогда-никогда не будешь так делать! - слёзы туманили взгляд, но я смахнула их ресницами и смотрела прямо в Данькины глазёнки, которые всеми силами вымаливали прощение и были такими искренними, что не поверить было просто невозможно.

[Данька]

Данька нежился под мамиными руками. Папа, конечно, хорошо гладится, но мама всё-таки лучше! Она вообще чемпион по глажке! Данька мурлыкнул и прижался крепче.

- Ты молодец, - шептала я сквозь слёзы, - достойно выдержал наказание.

- Да ну, фигня! - Данька быстро становился Данькой. - Даже ни капельки больно не было. Скажи же, па! - он обернулся к папе за подтверждением, усиленно подмигивая.

- Дань, - я присела на корточки так, чтобы наши глаза были напротив друг друга, - обещай мне, что ты больше никогда-никогда не будешь так делать!

Смотреть на плачущую маму было выше Данькиных сил, и он снова захлюпал носом.

- Мамуль, ну, я обещаю. Я больше не буду! Но ты только не плачь... ну, пожалуйста, - Данька нежно-нежно погладил маму по волосам, а потом принялся ладошками вытирать слезы у нее на щеках. - Ну, не плачь. Я же живой. Папка мне всыпал... знаешь, как больно было! - Даньку не смущало расхождение с предыдущими "показаниями". Он решал постоянно меняющиеся задачи. - У меня теперь всё так болит, что я теперь вообще никуда-никуда не полезу! И когда пройдет, тоже не полезу, - быстро добавил Данька, испуганно оглянувшись на папу - а то вдруг решит добавить, чтоб болело подольше. - Ну, не плааачь, - Данька снова повернулся к маме. Видя ее слезы, он сам всхлипнул. - Ну, мамуууль, ну, чего ты плачешь... я же не плачу, - и это заявление тоже не соответствовало действительности.

[Юлия Викторовна]

От Даньки исходила невероятная нежность, он старался как мог меня успокоить, но как всегда, чем больше меня успокаивали, тем сильнее лились слёзы. Почему-то когда тебе сочувствуют, успокоиться сложнее, хотя казалось бы должно быть наоборот.

- Вижу я как ты не плачешь, - я обхватила Данькину голову с двух сторон и чмокнула его в мокрые щёчки, от чего на губах появился солёный привкус, после чего опять прижала к себе. Его голова лежала на груди, мои руки перебирали его спутавшиеся волосы и уже непонятно было кто кого успокаивает. - Господи, какой ты у меня ещё иногда дурной бываешь, - я сначала хотела сказать маленький, но передумала, - хорошо хоть ты понял, что натворил, - тяжёлый вздох вырвался из груди сам собой, после чего я всё же постаралась взять себя в руки и перестать плакать. в конце концов Данька прав - он живой, хоть и не совсем невредимый.

[Данька]

От маминого "дурной" веяло такой заботой и лаской, что Даньке стало сразу и тепло, и стыдно, и еще как-то очень странно. Вот как так у мам получается! Ведь "дурной" обидное слово. Кто бы другой сказал - Данька бы запросто полез в драку. А тут...

- Я не дурной, - пробормотал он и снова обнял маму. Данька шмыгнул носом, вздохнул и... снова разревелся, выплескивая на маму всё, что осталось от недавнего кошмара. Акулы, шок от их коварного нападения, суровейшая порка. Всё, в чем было стыдно признаться папе - что испугался, что было очень страшно, что было очень больно, что сейчас очень стыдно - всё Данька выплеснул на мамино мгновенно промокшее платье. - Они меня... съесть хотеееелиии... я... кормить... а они... - Данька был безутешен. - Я больше не будууууу...

[Олег Макарович]

Папа заметил и мамины перепуганные глаза при виде Данькиной пострадавшей попы, и сыновье негромкое "ой", когда тот соскочил с кровати. Ну что поделать...порка есть порка, тут уж без следов и ойков не обойтись.

Пока Данька с мамой обнимались, папа устало откинулся на подушки и озабоченно задумался над тем, что надо бы пострадавшее место как-то лечить. Ладно, это Юля у нас специалист, что-нибудь придумает.

На все Данькины призывы подтвердить его мужество папа охотно откликался, кивал и подтверждал. Мама с Данькой так и стояли на пороге, обнимались и... ну вот опять слезы. У женщин без этого, конечно, не обойтись. А Данька видимо еще не выплакал свой "лимит" после порки, к тому же вчерашний испуг и обида тоже не шутка. Ну и к лучшему, пусть выльются все негативные эмоции, без них оно проще жить будет дальше. Кстати, наверное наедине с мамой оно лучше поплачется, так что...

Папа встал, подошел к своим ненаглядным, приобнял, взъерошил Данькину макушку, поцеловал Юлю в мокрую щеку и решительно заявил:

- Давайте-ка оба полежите, а то не отпуск а сплошная полоса препятствий. Мы сюда отдыхать приехали. Я принесу моим ревушкам-коровушкам сок, а то всю жидкость выплачете, обезвоживание наступит. - И вышел.

[Юлия Викторовна]

- Я не дурной, - пробормотал он и снова обнял маму. Данька шмыгнул носом, вздохнул и... снова разревелся, выплескивая на маму всё, что осталось от недавнего кошмара. Акулы, шок от их коварного нападения, суровейшая порка. Всё, в чем было стыдно признаться папе - что испугался, что было очень страшно, что было очень больно, что сейчас очень стыдно - всё Данька выплеснул на мамино мгновенно промокшее платье. - Они меня... съесть хотеееелиии... я... кормить... а они... - Данька был безутешен. - Я больше не будууууу...

Даньку похоже прорвало, потому что откровения полились из него потоком. Содрогаясь от таких страшных подробностей, я одновременно радовалась, что он может об этом рассказать, вылеснуть, избавиться и это его не будет преследовать в страшных снах, по крайней мере я на это очень надеялась.

- Конечно не будешь, - успокаивала я Даньку, - теперь ты всегда сначала будешь думать, а потом делать и всё у нас будет хорошо, - я не переставала гладить сына и прижимать к себе. Постепенно и самой становилось легче и слёзы начали высыхать.

Папа встал, подошел к своим ненаглядным, приобнял, взъерошил Данькину макушку, поцеловал Юлю в мокрую щеку и решительно заявил:

- Давайте-ка оба полежите, а то не отпуск а сплошная полоса препятствий. Мы сюда отдыхать приехали. Я принесу моим ревушкам-коровушкам сок, а то всю жидкость выплачете, обезвоживание наступит. - И вышел.

Обнимаясь с Данькой, я даже не обратила внимания чем всё это время занят Олег, только отвлеклась на минутку, когда муж прижался губами к моей щеке. Сколько было в этом мимолётном прикосновении и пересечении взглядов. Мы конечно ещё успеем обсудить всё, но это будет потом, а сейчас было достаточно и этого, чтобы убедиться, что всё прошло как надо.

- А пошли и правда на кровать, - подхватила я папину идею, - а то что мы как бедные родственники у порога обнимаемся? - в голосе даже появились игривые нотки, похоже самый "мокрый" период миновал.

[Данька]

Почувствовав приближение папы, Данька чуть отстранился и начал торопливо вытирать слезы. Вот блин, разнюнился тут. Плакса! - отругал себя Данька. Да еще перед папой! Данька совершенно нормально воспринял отсутствие всяких там "телячьих нежностей" со стороны папы. Пусть маму целует. А его - погладили, и хватит! Еще не хватало, чтоб мужчины целовались.

- Давайте-ка оба полежите, а то не отпуск а сплошная полоса препятствий. Мы сюда отдыхать приехали. Я принесу моим ревушкам-коровушкам сок, а то всю жидкость выплачете, обезвоживание наступит.

- Я не ревушка..ик, - обиделся Данька, снова нахохлившись. - Просто в глаз что-то попало.

Когда папа вышел, Данька позволил маме пообнимать его еще немного - ну, женщина же - пусть пообнимается!

- А пошли и правда на кровать, - подхватила я папину идею, - а то что мы как бедные родственники у порога обнимаемся?

- Мы богатые родственники, - Данька слабо улыбнулся и потянул маму к кровати.

Дальше начались одни проблемы. Роскошная "пятиспальная" кровать, как и положено, была поднята над полом на добрый метр. Чтобы на нее залезть, надо было высоко поднять ногу. Эта простая манипуляция далась Даньке нелегко - ЛЮБОЕ движение ногами вызывало сильную боль. Данька попробовал и так, и этак. Наконец, ему это надоело. Он стиснул зубы, и решительно закинул правую коленку на кровать. Слишком решительно... Громко охнув, Данька схватился за попу. Слишком решительно... И снова застонал от боли.

Забравшись наконец на чертову кровать, Данька упал на живот - о том, чтобы сесть или лечь на спину, и речи быть не могло. Он "по-пластунски" подтянулся повыше, одной рукой подмял под себя подушку, а второй взялся за мамину руку.

Теперь можно было и поябедничать. Всё-таки хорошо, что есть мама. С папой можно беситься и играть, плавать наперегонки, играть в шахматы, спорить, кто лучший гонщик. С мамой тоже можно, конечно, но она ведь и гонщиков-то никаких не знает . ЗАТО!!! Маме можно рассказать кое-что, что папе рассказывать не положено. С папой хочется быть сильным, терпеливым, храбрым. А с мамой можно и не быть!!!

- Маам, - позвал Данька шепотом. - У меня всё там ТАК болит, - Данька решил не уточнять, где именно. - Эта штуковина - такая болючая!!! - Данькин шепот стал еще более вкрадчивым и более "жалобным". - Она так лупится... и страшно... папка руки привязал... и ноги... и не шевельнешься... только ты папе не говори, что я сказааал, - предупредил он. - Ладно? Не говори!

[Юлия Викторовна]

- Я не ревушка..ик, - обиделся Данька, снова нахохлившись. - Просто в глаз что-то попало.

Я отметила про себя как Данька не хочет перед папой казаться слабым и первый раз подумала, что сын начинает стесняться своих слёз, взрослеет...

Дальше начались одни проблемы. Роскошная "пятиспальная" кровать, как и положено, была поднята над полом на добрый метр. Чтобы на нее залезть, надо было высоко поднять ногу. Эта простая манипуляция далась Даньке нелегко - ЛЮБОЕ движение ногами вызывало сильную боль. Данька попробовал и так, и этак. Наконец, ему это надоело. Он стиснул зубы, и решительно закинул правую коленку на кровать. Слишком решительно... Громко охнув, Данька схватился за попу. Слишком решительно... И снова застонал от боли.

Я с содроганием наблюдала за Данькиным "восхождением" на пъедестал, но как ему помочь не знала, да и... вряд ли бы он обрадовался такой помощи. К тому же совершенно невозможно было сейчас подсадить его взяв ладонями под ягодицы, хотя это первое, что приходило в голову.

- Маам, - позвал Данька шепотом. - У меня всё там ТАК болит, - Данька решил не уточнять, где именно. - Эта штуковина - такая болючая!!! - Данькин шепот стал еще более вкрадчивым и более "жалобным". - Она так лупится... и страшно... папка руки привязал... и ноги... и не шевельнешься... только ты папе не говори, что я сказааал, - предупредил он. - Ладно? Не говори!

Я улеглась рядом с сыном и погладила его по спинке. Правда как только он устроился удобно и я услышала его жалобное "маам", я тут же заставила себя сесть. Ведь Данькину попу я видела только мельком, когда вошла в спальню, а её явно стоило полечить. Пару секунд мне понадобилось, чтобы посмотреть прямо ТУДА. Теперь Данькино описание процесса болючести было перед глазами как на ладони. Рубцы пересекали всю маленькую попку. Страшные, вздувшиеся, наливающиеся синевой. Я аккуратно провела пальчиком между двух полосок, по кусочку чудом не пострадавшей кожи. Аккуратно, стараясь не причинить боль. Почему-то хотелось потрогать эти налившиеся полосы, может чтобы убедиться, что это и есть попа, а не нечто, положенное сверху, настолько рельефным оно казалось.

- Ещё бы не больно, даже представить страшно, - посочувствовала я сыну. - Наверное душа в пятки ушла когда папа привязал и достал эту палку? - на вопрос о том, чтобы не говорить я только кивнула, правда так, чтобы Данька увидел это. У них частенько бывали маленькие секреты от папы.

[Данька]

Данька напрягся, почувствовав мамин палец на попе. Сейчас любое движение в той области грозило новой болью. Но мама всё делала аккуратно, нежно... Однако Данькина попка отказывалась верить в мамину лояльность и предательски сжалась.

- Ещё бы не больно, даже представить страшно, - посочувствовала я сыну. - Наверное душа в пятки ушла когда папа привязал и достал эту палку?

- Ага, - Данька продолжал шептать, не желая, чтобы папа слышал, как он "жалуется". - Я ее даже не видел сначала... Потом увидел... я думал, папка пугает. Она такая малюсенькая... тонюсенькая... а она... - Данька горестно вздохнул. - Но папка ее только взаймы взял! - торжествующе объявил Данька, не ведавший о папиных планах завести дома "воспитательную" трость. - УРАААА! - так же шопотом "закричал" Данька и наконец-то полноценно улыбнулся. Он аккуратно вытер заплутавшую слезинку на маминой щеке. - Мамуль, ты не расстраивайся... я заживу. Подумаешь... только ходить больно .

[Юлия Викторовна]

Данька напрягся, почувствовав мамин палец на попе. Сейчас любое движение в той области грозило новой болью. Но мама всё делала аккуратно, нежно... Однако Данькина попка отказывалась верить в мамину лояльность и предательски сжалась.

Попка от прикосновений сжалась в тугой комочек, но я не убрала руки, просто стала потихоньку водить пальчиками по бокам, куда не долетал воспитательный инструмент. Мне хотелось, чтобы сын немножко расслабился и отвлёкся от боли, намазать иссечённые ягодички можно будет и немного позже, а пока можно поговорить и посочувствовать.

- Ага, - Данька продолжал шептать, не желая, чтобы папа слышал, как он "жалуется". - Я ее даже не видел сначала... Потом увидел... я думал, папка пугает. Она такая малюсенькая... тонюсенькая... а она... - Данька горестно вздохнул. - Но папка ее только взаймы взял! - торжествующе объявил Данька, не ведавший о папиных планах завести дома "воспитательную" трость. - УРАААА! - так же шопотом "закричал" Данька и наконец-то полноценно улыбнулся. Он аккуратно вытер заплутавшую слезинку на маминой щеке. - Мамуль, ты не расстраивайся... я заживу. Подумаешь... только ходить больно .

- Заживёшь, куда же ты денешься, - я тоже улыбнулась, хотя в душе возникли некоторые сомнения по поводу этой трости. Ведь её кто-то просто принёс и я не знала как и кому муж собирается её возвращать и собирается ли вообще. Правда делиться этим с Данькой я не стала, сейчас ему это ни к чему. - Ты не обижайся на папу, - тихонько проговорила я, - он тебя конечно сильно наказал, но он сделал это в первую очередь для тебя же. Мы тебя очень любим и хотим, чтобы ты вырос хорошим человеком. Выпоротая попа не самое страшное, я тебя сейчас полечу, чтобы побыстрее зажило, да и болеть поменьше будет после мази.

[Данька]

Данька очень старался расслабиться. Мамина рука нежно гладила там, где несколько минут назад яростно прошелся папин праведный гнев. Но было очень трудно расслабиться, зная, что если мама хоть на миллиметр "промахнется", попа рванет еще одной искоркой боли. От Данькиных стараний попа исполняла странный танец - сурово наказанные булочки то сжимались, то, подчиняясь усилию воли, снова опадали, то по одной то вместе.

- Заживёшь, куда же ты денешься. Ты не обижайся на папу, - тихонько проговорила я, - он тебя конечно сильно наказал, но он сделал это в первую очередь для тебя же. Мы тебя очень любим и хотим, чтобы ты вырос хорошим человеком.

Данька слушал мамины объяснения. Он тоже читал эту книжку, и запомнил, что после наказания детей надо приласкать, объяснить, сказать, что любишь. Вообще предки, с Данькиной точки зрения, всё делали правильно. Хорошо бы они еще пропустили главу, которую пропустил сам Данька - "Физические наказания". БЛИН!

- Выпоротая попа не самое страшное, я тебя сейчас полечу, чтобы побыстрее зажило, да и болеть поменьше будет после мази.

Данька просиял. Полечу это круто. Но отпускать маму он пока не собирался. Попа подождет. Всё равно сейчас ее трогать еще больно.

- Да я не обижаюсь, - задумчиво проговорил Данька. - Просто... - ну, как объяснить маме, что он не обижается на папу, что понимает, что заработал взбучку, но... - Мам... - Данькин шепот стал еще более заговорщицким. - А что папка про меня вчера сказал, а? Говорит, совсем дурак, да? Что к акулам полез? - Данька затаив дыхание смотрел на маму. Понятно, что ЕМУ папа ничего подобного никогда не сказал бы. Но после такого... - Он... это... разочарован, да?

[Юлия Викторовна]

- Да я не обижаюсь, - задумчиво проговорил Данька. - Просто... - ну, как объяснить маме, что он не обижается на папу, что понимает, что заработал взбучку, но... - Мам... - Данькин шепот стал еще более заговорщицким. - А что папка про меня вчера сказал, а? Говорит, совсем дурак, да? Что к акулам полез? - Данька затаив дыхание смотрел на маму. Понятно, что ЕМУ папа ничего подобного никогда не сказал бы. Но после такого... - Он... это... разочарован, да?

- Вчера... - я задумалась прежде чем ответить, - вчера Дань, ты нас очень-очень напугал. Папа такое пережил пока бежал до бассейна, но уже знал, что русский мальчишка упал к акулам, что лучше и не пробовать представить. А сказал... - мне не хотелось ничего придумывать и я попыталась вспомнить, что он сказал действительно, - сказал, что ты не умеешь задумываться о последствиях своих поступков. Нет, это не разочарование, это скорее решимость научить тебя задумываться о том, что влекут за собой твои действия, а не потакая своим желаниям нестись к поставленной цели сломя голову. Понимаешь? - я говорила и продолжала поглаживать Даньку, переместив свои пальчики на самый верх ягодичек, который тоже не пострадал.

[Данька]

- Вчера... - я задумалась прежде чем ответить.

- Ага, - Данька нетерпеливо подпрыгнул попой.

- вчера Дань, ты нас очень-очень напугал. Папа такое пережил пока бежал до бассейна, но уже знал, что русский мальчишка упал к акулам, что лучше и не пробовать представить.

- Мамулечка, ну, не наааадо, - шепотом взвыл Данька. Он даже осмелился сделать движение в сторону маминого рта, будто пытаясь заставить ее замолчать. Воспоминания о давешнем разговоре (именно разговоре) с папой разрывали его сердечко пополам. - Я знаааю. Папка сказал! - у Даньки на глаза снова навернулись слезы, и он поспешил сменить тему. - Что он сказал, ну, мааам.

- А сказал... сказал, что ты не умеешь задумываться о последствиях своих поступков. Нет, это не разочарование, это скорее решимость научить тебя задумываться о том, что влекут за собой твои действия, а не потакая своим желаниям нестись к поставленной цели сломя голову. Понимаешь?

- Понимаааю, - грустно вздохнул Данька. - Мамуль, ну я теперь правда буду... задумываться. Ну, честно! Скажи папке, что я буду, а? И тебе тоже буду задумываться!!! - быстро добавил он. Был еще один вопрос, который он очень хотел выяснить. Вина за него грызла его особенно больно. - Мамуль, я в обморок падать больно?

[Юлия Викторовна]

- Я знаааю. Папка сказал! - у Даньки на глаза снова навернулись слезы, и он поспешил сменить тему

Мне не хотелось, чтобы ребёнок плакал снова, поэтому я не стала ппродолжать, хотя в общем-то никаких страшных подробностей я больше не знала, хотя можно было ещё порассуждать об этом.

- Понимаааю, - грустно вздохнул Данька. - Мамуль, ну я теперь правда буду... задумываться. Ну, честно! Скажи папке, что я буду, а? И тебе тоже буду задумываться!!! - быстро добавил он.

- Я уверена, что папа это уже знает. Ты ведь ему это сказал, правада? - я вопросительно посмотрела на сына, хотя в принципе я не сомневалась, что Данька извинился и всё это уже обещал папе.

- Мамуль, я в обморок падать больно?

- Тебе папа и это рассказал? - сынуля уже упоминал мой обморок, но тогда как-то было не к месту говорить об этом, а сейчас можно было и ответить. - Нет, не больно. Я на кровати сидела, поэтому не ударилась, - я решила, что сын имеет ввиду не больно ли мне было когда я упала.