К сожаленью, день рождения...

[Катя Симонова]

Катька чувствовала себя так, как будто находилась в клетке с двумя тиграми, готовых ее сожрать. И спрашивается, за что?! Если разобраться, не сделала она ничего особенного, никого не убила и ничего не украла. А они?! Набросились на нее как будто, она преступление какое совершила. Особенно дир! Мало того, что втащил ее за шкирку в кабинет, да еще и шлепнул пребольно! А она, между прочим, даже прощения попросила! Но кому оно надо, ее прощение?

А ну-ка вернулась на место! - строго приказал я, жестом прочертив для Симоновой дорогу в обратном направлении

Вот какая ему разница где она находится?! Тут Катька почувствовала, что в нее как будто бес вселился
- Никуда я не пойду! Мне и здесь неплохо! - набычившись проговорила девчонка.

- Лично я, Катя, тебе абсолютно не верю. Да... Возможно, ты действительно не хотела, чтобы всё так закончилось, но ты же очень хотела уехать, и ты нашла способ сделать это вопреки запрету. Поэтому не надо про "не подумала"! Предупреждаю тебя, что если ты будешь сейчас лгать и изворачиваться, я начну тебя пороть прямо перед Лидией Сергеевной!

- Да мне вот тоже кажется, что ты прекрасно подумала, только не о том, что тебе запретили, а как этот запрет обойти и удовлетворить своё "хочу"!

Значит они не верят?! Ну и пожалуйста! Прицепились к одному слову, а она ведь совсем не то имела в виду!
- Почему вы мне не верите?! Я как есть все рассказала! - выкрикивала девчонка. От обиды голос дрожал, и из глаз полились слезы, - а вот нарочно буду и врать и изворачиваться! И пожалуйста!
Не зная, что еще сказать, она топнула ногой и залилась крокодиловыми слезами.
"Дура! Заткнись сейчас же! " - шептал внутренний голос, но она отмахнулась от него.
Конечно, Катя прекрасно понимала, что не в ее положении устраивать истерику, но справиться с собой она была уже не в состоянии.

[Николай Александрович]

- Никуда я не пойду! Мне и здесь неплохо!
- Почему вы мне не верите?! Я как есть все рассказала! ... а вот нарочно буду и врать и изворачиваться! И пожалуйста!
Не зная, что еще сказать, она топнула ногой и залилась крокодиловыми слезами.

Я переглянулся с Лидией Сергеевной, чувствуя, как внутри меня начал извергаться вулкан. Эта паршивка... в нашем присутствии(!)... и без того будучи виноватой перед половиной мира, зная, как мы уже возмущены её поступком(!)... решила окончательно вывести меня из себя?..

Я пересёк то короткое расстояние, что разделяло меня и Катю и, схватив девчонку за локоть, подтолкнул её в сторону стола. Резкими движениями я отодвинул два стула, загораживающие нам доступ к столешнице.

- Раздевайся! Куртку на стул, живо!

Уже аккуратнее я подвинул телефон завуча и стопку каких-то папок. Тем временем Симонова продолжала спектакль, лишь доказывающий всю недолговечность её раскаяния...

- Катя, я сказал снимай куртку! - второй тяжеленный шлепок огрел попу шестиклассницы. Я был готов отвесить ей ещё один шлепок, и ещё, пока девчонка не усвоит, что здесь, в гимназии, учителей слушаться обязательно!

[Лидия Сергеевна]

- Никуда я не пойду! Мне и здесь неплохо! - набычившись проговорила девчонка.

Настроение Кати изменилось, только не в сторону послушного ребёнка, пытающегося разобраться в своём поступке, а в сторону бунтарки. Это было неожиданно, а уж так отвечать кому бы то ни было из взрослых, а тем более Николаю Александровичу, было не просто невежливо, но ещё и безрассудно. Лидия Сергеевна работала бок о бок с ним много лет и прекрасно осознавала какая за этим последует реакция.

- А вот нарочно буду и врать и изворачиваться! И пожалуйста!

Пока завуч на секунду задумалась о том, как бы предупредить Симонову о том, что она играет с огнём, девочка подлила в этот огонь целое ведро масла и желание унять это пламя у Лидии Сергеевны пропало. Если бы та была новенькой, которая ещё не успела узнать что здесь и как, возможно завуч была бы более снисходительна, но Катя за месяц с небольшим уже точно успела прочувствовать возможные последствия своей пятой точкой. И это её не остановило.

Я переглянулся с Лидией Сергеевной, чувствуя, как внутри меня начал извергаться вулкан.

Конечно же им не нужны были в такой ситуации слова, они прекрасно понимали друг друга с одного взгляда. И сейчас Николай Александрович получил её молчаливое одобрение. Завуч лишь переложила папки на полку за своей спиной, так как там были важные документы и собирать их потом с пола не было никакого желания...

[Катя Симонова]

Я пересёк то короткое расстояние, что разделяло меня и Катю и, схватив девчонку за локоть, подтолкнул её в сторону стола. Резкими движениями я отодвинул два стула, загораживающие нам доступ к столешнице.
Раздевайся!  Куртку на стул, живо! 

- Чеего? Не буду я! - возмутилась Катька, - зачем это?
Ах, она и сама понимала зачем это, все и так было понятно, но черт, который в нее вселился сдаваться не хотел, и она так и продолжала стоять.

- Катя, я сказал снимай куртку! - второй тяжеленный шлепок огрел попу шестиклассницы.

- Аййй! Больно! - бурно отреагировала она на второй шлепок.
Но вместо того, чтобы начать слушаться, она еще более разозлилась.
Ах так?! Вот не буду ничего снимать! И пусть что хотят, то и делают! хотя... в куртке жарко. Ладно.
Девчонка стащила с себя куртку, но не положила ее на стул, как было велено, а со злостью швырнула ее на пол.

[Николай Александрович]

- Чеего? Не буду я! - возмутилась Катька, - зачем это?
- Аййй! Больно! - бурно отреагировала она на второй шлепок.
Девчонка стащила с себя куртку, но не положила ее на стул, как было велено, а со злостью швырнула ее на пол.

Я посмотрел на Катю, затем - на брошенную на пол куртку.

- Ты чего добиваешься, а?! - ухо Симоновой в одно мгновение оказалось зажатым в моей руке. Чтобы привести девчонку в чувства, я немного его выкрутил и потянул на себя. - Больно?! То ли ещё будет...

На задницу обнаглевшей девицы полетел очередной смачный шлепок - он был настолько тяжёлым, что Катю качнуло вперёд. Крепко держа её за ухо, я позволил себе выпустить пар, и таких шлепков стало на несколько больше:

Один...

Два...

Три...

Четыре...

Глухие удары перемешивались с громкими криками, с попытками вырваться из захвата и топтанием на месте, но нет - я был не намерен выпускать горящее ухо ребёнка.

[Лидия Сергеевна]

Как так получилось, что за какие-то пару минут её кабинет из тихой обители превратился в арену боя?! Лидия Сергеевна была сейчас рада только одному - что в момент прихода Кати, здесь был Николай Александрович и именно он, а не она, сейчас вынужден усмирять разбушевавшуюся шестиклассницу.

- Совесть ты, Катя, потеряла ещё в тот момент, когда решила сбежать, а сейчас, похоже, к ней добавились и стыд, и страх!

Завуч не была уверена, что девочка её услышала среди своих криков, но лично она воспринимала это именно так.

[Катя Симонова]

Последствия своей выходки Симонова ощутила на себе мгновенно. Сначала пальцы дира ухватили ее ухо в железные тиски, при этом вывернув его, а затем на попу обрушились мощные удары. Не привыкшая к такому обращению, Катька верещала на все лады, безуспешно пытаясь освободиться.
- А-А-А! ХВА-А-А-ТИТ! НЕ НА-А-А! НЕ БУ-У- Д-У-У! ОТПУСТИ-И-И-ТЕЕЕЕ!
Девочка слышала, что Лидия Сергеевна ей что-то говорит, но из-за крика не поняла что именно.
Все ее попытки спасти свое несчастное ухо, а заодно и задницу ни к чему не привели. Наоборот, чем сильнее Катька крутилась, тем становилось все больнее. И казалось, конца этому не предвидится. Надо было что-то предпринимать, иначе так и без уха остаться можно!
Она собрала все свои силы и более-менее членораздельно попросила:
- Отпустите меня пожалуйста! Я больше не буду!

[Николай Александрович]

- Совесть ты, Катя, потеряла ещё в тот момент, когда решила сбежать, а сейчас, похоже, к ней добавились и стыд, и страх!

Именно так: ни совести, ни стыда, ни страха... Катя вела себя чудовищно. Может, дома её так избаловали, а может, под воздействием недавно выпитого алкоголя она совсем забыла, перед кем находится.

Не привыкшая к такому обращению, Катька верещала на все лады, безуспешно пытаясь освободиться.
- А-А-А! ХВА-А-А-ТИТ! НЕ НА-А-А! НЕ БУ-У- Д-У-У! ОТПУСТИ-И-И-ТЕЕЕЕ!
- Отпустите меня пожалуйста! Я больше не буду!

- Расстёгивай джинсы и спускай их до колен, - строго произнёс я, всё так же крепко удерживая Симонову за ухо. Я хотел увидеть послушание - теперь уже через слёзы и сопли, раз иначе не доходило. С таким необузданным характером... девчонке в жизни будет чрезвычайно тяжело.

[Лидия Сергеевна]

Лидия Сергеевна не привыкла к такому крику у себя в кабинете, да и вообще, даже в рыдальне обычно всё проходило гораздо спокойнее. А тут прямо вопли на любой вкус, а ведь сама порка ещё даже не началась, это так, лёгкое предупреждение перед началом о том, что надо вести себя прилично.

[Катя Симонова]

И ничегошеньки ей не помогло. Дир продолжал держать ее за ухо, и оно, также как и попа горело огнем. Но несмотря на это, вопить как ненормальная, девчонка все же перестала. Конечно, совсем прекратить плакать она не могла. Теперь она тихонько подвывала от боли и громко всхлипывала. Истерика прекратилась, но ее место занял страх, леденящий душу и сковывающий все изнутри. И тут прозвучал следующий приказ:

Расстёгивай джинсы и спускай их до колен, - строго произнёс я.

Несмотря на всю свою несдержанность и безрассудство, Симонова все-таки иногда прислушивалась к голосу разума. Сегодня он ей просто кричал: "Истерика не поможет! Заткнись и делай, что велели, а иначе... "
Дрожащими от страха пальцами она с трудом расстегнула кнопку и потянула молнию вниз. Но дальше дело не пошло. Директор держал ее за ухо слишком высоко, и она просто не смогла спустить джинсы.
- Я сниму, отпустите меня, пожалуйста, - всхлипывая, попросила Катя.

[Николай Александрович]

...вопить как ненормальная, девчонка ... перестала. Конечно, совсем прекратить плакать она не могла. Теперь она тихонько подвывала от боли и громко всхлипывала.
Дрожащими от страха пальцами она с трудом расстегнула кнопку и потянула молнию вниз.
- Я сниму, отпустите меня, пожалуйста, - всхлипывая, попросила Катя.

Я молча убрал руку. Я был готов держать Симонову до последнего, но в этом больше не было необходимости - строптивая девчонка урок усвоила.

- Впредь не смей так себя со мной вести, ты поняла? Злость и капризы после учинённого, - это последнее, на что ты имеешь сегодня право. Так, сняла джинсы и - руки на стол!

[Лидия Сергеевна]

Всё-таки Катя смогла немного взять себя в руки и перестать хотя бы хамить и усугублять свою итак незавидную ситуацию. Единственное, что самой Лидии Сергеевне не хотелось занимать совсем уж ВИП-партер, а то Катя фактически упёрлась бы ей головой в грудь, так что пришлось немного отъехать на стуле к стеллажу. Не сказать, что стало сильно дальше, но всё же немного более комфортно.

[Катя Симонова]

Как только Катька получила свободу, она приложила ладонь к своему несчастному уху. Оно было горячим-прегорячим, будто только вынутым из печки. К нему было реально страшно прикасаться.
Но все это была ерунда, по сравнению с тем, что ее ждало.

- Впредь не смей так себя со мной вести, ты поняла? Злость и капризы после учинённого, - это последнее, на что ты имеешь сегодня право. Так, сняла джинсы и - руки на стол!

- Да, - чуть слышно проговорила она.
Ослушаться директора она не посмела. Подвывая от страха, девочка медленно подошла к столу, спустила джинсы до колен и положила руки на поверхность стола.
В голове пронесся целый рой мыслей, одна хуже другой:
"Дура!... И что на меня нашло?... Теперь вот разозлила его... Убьет, нет точно убьет... Никаких шансов..."
А тут еще и Лидия Сергеевна сидела напротив, и кажется не собиралась никуда уходить. Катя опустила глаза и стала разглядывать столешницу стола. Смотреть в глаза завучу было просто невозможно.
Стоять вот так, со спущенными штанами было ужасно стыдно, даже несмотря на то, что трусы пока оставались на ней. Очень хотелось потереть нашлепанную попу, но она не решилась, и ее руки остались на месте.
- Ой, мамочка, что теперь будет?! А если он опять ту трость свою принесет?! Я умру! - с ужасом думала девчонка.

[Николай Александрович]

Лидии Сергеевне ... пришлось немного отъехать на стуле к стеллажу.

Как только Катька получила свободу, она приложила ладонь к своему несчастному уху.
Ослушаться директора она не посмела. Подвывая от страха, девочка медленно подошла к столу, спустила джинсы до колен и положила руки на поверхность стола.

Кому я не собирался создавать дискомфорт, так это завучу. А вот Катя наоборот - заслужила все круги ада. Частью её наказания я решил сделать максимально дискомфортные условия, в которых Симонова будет стоять всю порку. Взяв гимназисту за талию, я заставил её отойти на два шага назад. Теперь девчонка низко склонилась, но не над столом, а перед ним. Её руки стали необходимой опорой, и просто так подскакивать и закрывать ими попу у неё бы не получилось.

- Дальнейший разговор мы будем вести, совмещая его с физическим внушением. Подниматься я тебе не разрешаю.

Я отошёл к двери и запер её на замок. Возвращаясь, поднял детскую куртку, положил на диван и снова приблизился к Кате. Поскольку мы находились в "гостях", я не рассчитывал на какое-то разнообразие инструментов, но один традиционный был со мной всегда: мой собственный ремень. Я снял пиджак и, посмотрев на Лидию Сергеевну, принялся закатывать рукава рубашки.

[Лидия Сергеевна]

Лидия Сергеевна только успела подумать о том, что нельзя же ограничиться одними шлепками. Да, у Николая Александровича они были более, чем внушительными судя по реакции девчонки, но и проступок был из ряда вон, так что на её собственный взгляд, нужно было раздобыть хоть какое-то орудие наказания.

Пока она решала не прогуляться ли до рыдальни, Николай Александрович снял пиджак и ей стал прекрасно виден его ремень. Судя по взгляду, который она поймала, именно он сейчас и пойдёт в ход. Прекрасно!